Кровь, золото и помидоры (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 25

Лица гостей вытянулись, когда они увиделись, насколько сильно и далеко всплеснулось море. Сеньор Бароцци попросился спуститься вниз и вскоре вернулся, с задумчивым видом.

— Что такое сеньор Пьетро? — поинтересовался у него Франческо, вытащив из ушей и вернув мне беруши.

— Канониры используют некруглые ядра, как это было на «Елене», а какой-то странной формы? — военачальник повернулся ко мне.

— Конической, — удивился я его наблюдательности, — они лучше притираются внутри ствола, оставляя меньше зазоров. Порох толкает их поэтому лучше, чем простые ядра.

Он покачал головой.

— Чудно как-то.

Когда все первичные проверки были окончены, я приказал повернуть назад, так что уже скоро, под рукоплескание толпы, мы вернулись обратно.

— Сеньор Джакопо, верните «Повелителя» в верфи, дайте осмотреть его корабелам, как они закончат, пусть грузят провиант и воду, мы отправимся в более длительные испытания.

— Слушаюсь сеньор Витале, — отчеканил он.

— Да и кстати, пусть начинают разбирать «Елену», — приказал я ему, — корабль славно послужил нам, так что весь металл пусть отправят в переплавку, пушки перенесут на этот корабль, а всё хорошее дерево сложат на склад, я закажу себе из него мебель. Буду всегда помнить о своём первом корабле, лёжа на ней.

Джакопо расстроился от этого приказа, но спорить со мной не мог. Я и сам с трудом его отдал, так как корабль бы послужил ещё года три точно, но оставлять его в Венеции, без команды, которая перебралась на «Повелителя морей», на неизвестно сколько лет, если я вообще вернусь из этого путешествия, я опасался. Лучше уж пусть все мои секреты умрут вместе со мной, а первоначальные чертежи, которые достались корабелам, не содержали улучшений и исправления ошибок, которыми я занимался всё время, когда путешествовал на бригантине.

— Сеньор Витале! — едва я показался из охраняемых ворот Арсенала, как ко мне бросилась девушка, одетая в знакомое мне чёрное платье с большим белым накрахмаленным головным убором медсестры. В эти наряды, в виде отличительного знака их работы, был одет весь женский персонал в больнице.

— Елена? — удивился я, признав девушку.

— В больнице проблемы, — выдохнула она, — сеньор Шешет не знает, что делать! Просил найти вас, а я сначала во дворец прибежала, затем в ваше здание у Арсенала, но там мне сказали, что вы ушли в море. Поэтому мне пришлось ждать здесь, пока вы вернётесь.

— И долго ждала? — нахмурился я.

— Почти два часа сеньор Витале.

— Может конечно проблема и решилась сама собой за это время, но лучше я гляну что там, — решился я, показывая ей садиться в мою лодку с охраной.

— Что произошло-то? — когда мы поплыли, поинтересовался я у неё.

— После того, как дож побывал на приёме у сеньора Шешета, пожаловавшись на боль внизу живота, тот установил у него паховую грыжу в весьма запущенной форме, — от тараторила девушка, — сеньор доктор провёл операцию, и вот уже неделю, как дож чувствует себя лучше.

— Это я и без тебя знаю, я сам отправил его и остальную родню на обследование, чтобы показать пример остальным, — на меня накатило раздражение, — как это связано с проблемой?

— Ой, простите сеньор Витале, — извинилась она, — но я рассказываю всё с самого начала, со слова сеньора доктора. После этого в больницу стали обращаться сначала аристократы, а затем когда, об этом стало общеизвестно, наш второй вход, который вы сделали для бедных людей, осадили толпы больных. Вереница тянется от ворот, до самого Гранд-канала. Даже городская стража приходила разбираться, что здесь происходит.

— Уже теплее, но пока всё ещё не очень понятно, — покачал головой я, — а проблема то в чём?

— Сегодня к входу, где заходят аристократы, появились люди, которых не впустили внутрь, они из-за этого устроили такой скандал, что сеньор Шешет не зная, что делать дальше, отправил меня к вам. Это ведь ваше было распоряжение.

— А-а-а, видимо любители запрещать мою больничку, пожаловали, — обрадовался я, сказав гребцам ускориться.

Я почти угадал. Оказалось, на приём явились родные из семьи одного из городских советников, часть из которых уже успели осмотреть и выдать лекарства, а вот той части, которая ещё ждала в очереди, не повезло. Появился я и приказал охране выпнуть всех за ворота, объяснив вопящим аристократам, что пусть сначала сеньор Галеро проголосует за общую перепись населения и выдачу паспортов, а только после этого пользуются благами, предоставляемыми сеньором Витале.

Главрачу я не стал ничего предъявлять, это не его дело, а вот дежуривший сегодня офицер лишился недельного жалования. Списки тех, кого было запрещено пускать у него имелись, а также приказы, что с ними делать. Погрозив смущённому молодому парню кулаком, я отправился домой. Отец и правда лежал в кровати, работая на дому, правда после брюшной операции всё время порывался встать, за что был мной привязан к кровати и несмотря на все угрозы оставлен так до тех пор, пока не пообещал не вставать, до разрешения сеньора Шешета. Кстати, почему сеньора? Ведь врач был иудеем и не венецианцем, но теперь с моей лёгкой руки и большой шкатулки золота, у него появился баронский титул, купленный в Священной римской империи, без земельного надела разумеется, но зато давший главврачу новые полномочия и возможности, которыми он не обладал, оставаясь в непонятном статусе полу-простолюдина, полу-врача. Теперь всё было чётко и понятно для местных, так что количество обращений аристократов и даже нобилей к нему, значительно увеличилось. Что уж говорить о простых жителях, которые очередь в больницу занимали за несколько дней, просто живя в ней. С этим я пока ничего не мог поделать, не вводить же талончики на посещение?

Думая над этим, я добрался до дома и первым делом навестил Энрико, который держа слово, так и работал в постели. Заглянув в его комнату, я удостоился одного сурового взгляда и одного нежного, благодарного поцелуя от мамы, которой сеньор Шешет, каждый день лично теперь осматривающий отца, рассказал, что эта грыжа была очень опасна, если бы прорвалась в брюшную полость и там загнила. Поэтому-то он стал желанным гостем у нас в доме, как прочем и сеньор Франческо, которого я видел теперь каждый день в саду дворца в компании одной весьма привлекательной, хоть на мой взгляд, слишком впечатлительной и простоватой герцогини. Но его лично, видимо в ней всё устраивало.

Слуга в цветах дома Бадоэр примчался после обеда, не застав меня дома и сразу же отправившись на верфь. Я обитал там, вместе со своими корабелами обсуждая, как лучше разобрать «Елену», пока «Повелитель морей» был в море, заканчивая судовые испытания. Я хотел быть на борту, но дела, которые сваливались на меня пачками, не отпускали из города, так что пришлось скрепя сердце, отпустить Джакопо одного.

Прибывший гонец отвлёк меня принесённым письмом, прочитав которое, я извинился перед мастерами и отправился к дому компаньона.

— Мэтр Брюле? — удивился я, увидев трубадура, в комнате сеньор Франческо, который должен был давно петь песни во Франции.

— Сеньор Витале, — он низко мне поклонился, оставаясь совершенно серьёзным.

— Что привело вас обратно в Венецию? Ведь мы кажется обо всём договорились прошлый раз? — я перевёл взгляд на компаньона, но тот лишь показал глазами на трубадура.

— Не знаю, как вы это себе представляли сеньор Витале, когда посылали меня на родину, — тот покачал головой, — но будучи в Париже, на меня через неделю вышли слуги самого сенешаля его королевского величества, и совершенно в другом тоне, чем прежде, поинтересовались, откуда у меня такая удивительная информация, представленная в песнях. Представляете сеньор Витале? Они вежливо меня спросили! Хотя прошлый раз за то же самое, палками выгнали из города!

— Дальше, — поторопил я его.

— Поскольку прямого запрета от вас не было, чтобы не рассказывать источник, я рассказал им всё как на духу, что вы в тот вечер рассказали мне, и даже про тот документ из замка Этамп. Их это очень удивило и ошарашило, они попрощались и дали мне мешочек с золотом.