Клуб червонных валетов - дю Террайль Понсон - Страница 3

• Предыдущая
• 3/40
• Следующая

— Послушай меня, — сказал граф, — у меня есть превосходная мысль для того, чтобы вырвать его из этого губительного состояния.

— В самом деле? — заметила радостно графиня.

— Увидишь, моя милочка.

И граф де Кергац задумался.

— Ты знаешь, — начал он, немного погодя, — что во время моего отсутствия Фернан Роше и Леон Роллан с помощью сестры Луизы помогли многим бедным. Фернан Роше и его молодая жена, которая в настоящее время патронесса новой церкви Сент-Винцент де Поль, заботилась о тех несчастных, которых обыкновенно называют позолоченной нищетой, то есть о бедных чиновниках, получающих крошечное жалованье, на которое им невозможно прокормить своих громадных семейств. Леон Роллан и его прелестная и добродетельная жена занимались предместьем св. Антония — местностью самой обширной и самой бедной в Париже.

У Леона громадная мебельная мастерская, в которой работает больше двухсот бедняков, а Вишня открыла модный магазин, где занимается множество молодых сироток, которые бы, наверное, погрязли в пороке, если бы только они были оставлены на произвол судьбы. И наконец, госпожа Шармэ выбрала для себя ту часть Парижа, где она когда-то была известна под именем Баккара.

— Я все это знаю, мой друг, — заметила графиня.

— Итак, бедные и несчастные, — продолжал де Кергац, — ничего не потерпели от моего отсутствия. Но этим еще не все было наполнено. Если деяния добра шли своею дорогой, то деяния справедливости и правосудия не подвигались вперед.

— Что ты этим хочешь сказать? — прервала его графиня.

— Слушай, Жанна, слушай меня! — Граф продолжал:

— Однажды вечером, или лучше сказать — ночью, лет десять тому назад на террасе одного из громадных домов Парижа встретились два человека. Оба они смотрели с высоты на обширный Париж, кипящий карнавалом. Один из них громко крикнул: «Вот обширное поле сражения для того, кто может иметь достаточно золота к услугам зла. Видите вы этот необъятный город — в нем для человека, располагающего свободными капиталами, найдется множество невинных девушек, продажных душ, мошенников, убийц и т. д. Вот великое и приятное наслаждение». И этот человек смеялся, говоря эти слова. Можно было подумать, что это был сам сатана или Дон-Жуан, отживший свой век и начинающий новую жизнь.

— Итак, — окончил граф, — человек, который говорил таким образом, был Андреа, а другой — я.

Но ты знаешь, в чем заключалась борьба зла и добра и как зло было побеждено. Но ведь Андреа не был единственным представителем зла. Париж вмещает еще массы подобных ему. О! сколько еще виновных достойны наказания, и сколько жертв, которых нужно отнять у них.

Госпожа де Кергац внимательно слушала.

— Я понимаю тебя, — проговорила она наконец. — Ты хочешь возложить на раскаявшегося Андреа отыскание и предотвращение преступлений.

— Ты отгадала, мое дитя, может быть, хоть это занятие в пользу добродетели развлечет его.

— Мне кажется тоже, — ответила госпожа де Кергац. В это время внизу у швейцара раздался звонок.

— Вот и донесения моих агентов, той полиции, которую я держу от себя. Люди, служащие у меня, преданы мне, усердны. Но им необходим руководитель и наставник.

Лакей подал графу конверт, Арман проворно распечатал его и прочел.

На осьмушке почтовой бумаги было написано следующее:

«Тайные агенты господина графа напали в настоящее время на странное и таинственное общество, которое уже в продолжение двух месяцев волнует целый Париж».

— Ого! Ого! — прошептал Арман и продолжал чтение.

«Это общество, — доносил тайный корреспондент, — кажется, пустило корни во всех слоях города Парижа. Его основания, члены, начальники и средства к существованию еще неизвестны для нас. Одни только результаты его деятельности уже стали проявляться в самых ужасных формах. Цель этого общества бандитов заключается в том, чтобы, несмотря ни на какие средства, захватывать в свои руки компрометирующие бумаги, посредством которых мог бы быть нарушен семейный покой. Какое-нибудь неосторожно написанное письмо грозят послать ее мужу и т. д. и т. д.

Это общество, назвавшееся клубом червонных валетов, распространило свои действия повсюду. Агенты господина графа, оканчивалась эта корреспонденция, деятельно работают, но до сих пор им удалось только узнать то, что выше изложено».

— Смотри, — сказал тогда граф Арман, — разве не виден во всем этом перст божий. Мы только что искали средство занять чем-нибудь Андреа, и вот тебе это донесение.

И в то время, как Жанна пробегала глазами это письмо, Арман позвонил.

— Пошлите мне Германа, — приказал он вошедшему слуге.

Герман был старый слуга и доверенное лицо графа.

— Ты сейчас поедешь в улицу Вье-Коломбьер и попросишь моего брата тотчас же приехать домой.

Герман уехал. Через час после этого вернулся Андреа.

Для тех, кто знал когда-нибудь Андреа, он был теперь положительно неузнаваем.

Он был бледен, истощен, ходил, опустив глаза в землю, и притом нередко все его тело нервно вздрагивало, как бы от сильных страданий.

Он едва посмотрел на графиню, как будто в эти четыре года его постыдное поведение с ней не могло еще забыться им.

— Дорогой брат, — прошептал Арман, крепко сжимая его руку.

— Вы требовали меня, Арман, — проговорил Андреа дрожащим голосом. — Я поторопился оставить свое бюро.

— Я звал тебя, дорогой Андреа, — заметил граф, — потому что я нуждаюсь в тебе.

В глазах Андреа блеснула радость.

— О, нужно ли умереть за вас? Арман улыбнулся.

— Нет, — ответил он, — нужно сперва пожить.

— И пожить разумно, мой милый брат, — добавила госпожа де Кергац и, взяв обе руки Андреа, крепко сжала их в своих руках.

Андреа покраснел и хотел освободить их.

— Нет, нет! — говорил он. — Я недостоин вашего внимания.

— Брат мой!

— Оставьте! Оставьте бедного грешника и дайте ему нести его крест.

Жанна подняла свои глаза к небу.

— Это святой! — подумала она.

— Брат! — сказал тогда де Кергац, — ты ведь знаешь, что я принял на себя задачу.

— О, — заметил Андреа, — честную и святую задачу, брат.

— И я нуждаюсь в твоей помощи для продолжения моих действий.

Виконт Андреа вздрогнул.

— Я уже давно хотел просить тебя, Арман, принять меня в участники твоих дел, но я недостоин этого. Увы! Что сделается с милостыней, когда она пройдет через мои загрязненные руки.

Брат, — ответил ему Кергац, — милостыня не состоит только в том, чтобы подавать ее обыкновенным образом. Необходимо также наказывать или предупреждать зло.

И при этом Арман рассказал своему брату организацию своей полиции.

Андреа слушал его очень внимательно и, казалось, даже был очень удивлен тем, что узнал.

— Итак, брат, мужайся и сделайся разоблачителем зла.

Андреа слушал внимательно и молчал. Но вдруг он поднял голову, в его глазах мелькнула молния огня.

— Хорошо, — сказал он, — я буду таким человеком. Граф де Кергац радостно вскрикнул.

— Я буду, — продолжал виконт, — мстителем тех людей, которых ваши агенты не могли открыть. Я узнаю их законы, членов, начальников и разоблачу их.

И во время произнесения им этих слов в нем сделалась мгновенная перемена.

Перед графом де Кергацем стоял снова высокий, гордо надменный сэр Вильямс, и на губах его мелькнула холодная, зло-насмешливая улыбка.

Жанна взглянула на него и невольно затрепетала, но испуг ее продолжался недолго — перед ней опять сейчас же стояла смиренная изнуренная и слабо-тщедушная личность раскаявшегося Андреа. В эту минуту дверь в комнату отворилась, и на пороге ее показалась фигура женщины, одетой во все черное.

Подобно виконту, эта женщина была только своей тенью.

Одна только ее красота еще не поддалась той метаморфозе, которая произошла с Баккара, когда она сделалась сестрой Луизой. Да, она была в полном и точном значении слова кающеюся Магдалиной.

Баккара, да простят нас, что мы будем называть ее этим именем, была все еще красавица. При виде ее Жанна бросилась к ней и взяла ее за руки.

• Предыдущая
• 3/40
• Следующая