Рыцари былого и грядущего. III том - Катканов Сергей Юрьевич - Страница 2

– Тот самый остров Руад, который римский папа особой буллой подарил Ордену Храма? Я представлял себе что-то похожее на Кипр, пусть даже и поменьше Кипра раз в десять, но всё-таки… А это же просто песчаная отмель.

– Именно так, – улыбнулся Арман.

Крестоносцы начали разгрузку. Матросы и сержанты с ящиками и тюками бегали взад-вперёд, рыцари с суровыми лицами осматривались и отдавали распоряжения, командоры в сторонке совещались о том, кто какое место займёт, порою весьма оживлённо размахивая руками. Вся эта суета захватила Анри, не давая возможности ни о чём задуматься, и он был даже рад этому. Думать не хотелось, в душе поселилась тоска, и любая мысль могла лишь усилить её.

Почему так плохо на душе? Сначала де Ливрон наговорил много непонятного и какого-то нерыцарского, а теперь этот жалкий островок, где они устраиваются как будто лишь потому, что ни на какую иную землю не имеют права. Разгрузка закончилась, поставили шатры, Анри захотел побыть один. Он пошёл на берег и долго напряжённо всматривался вдаль, стараясь различить в морской дымке полоску Святой Земли. Кажется, что-то такое угадывалось… Святая Земля была мечтой всей его недолгой жизни.

Анри вырос на Кипре, его отец был рыцарем. Всю жизнь отец сражался на Святой Земле, и уже пожилым перебрался на Кипр, только тогда и женился, так что Анри был поздним ребёнком. Стареющий отец рассказывал ему о схватках с сарацинами, и ещё в детстве Анри твёрдо знал, что эти схватки – его будущие. Это даже не обсуждалось, просто иначе и быть не могло.

Ему было 9 лет, когда пришёл роковой 1291 год. Героически сражавшаяся Акра в конечном итоге пала, и падение её было ужасным. На Кипр пришло несколько галер с тяжело раненными рыцарями и сержантами, а так же женщинами и детьми, скованными ужасом. Моряки с этих галер, крепкие и здоровые мужчины, ходили по улицам, не смея поднять глаза. Им никто не задавал вопросов. Кипр был в шоке.

Постепенно гражданские беженцы со Святой Земли свили себе гнёзда на Кипре, раненные рыцари либо умерли, либо выздоровели, франки-киприоты смирились с потерей Палестины, жизнь большого острова пошла своим чередом. Лишь изредка недавняя трагедия давала о себе знать, словно плохо зажившая рана.

Однажды маленький Анри, проходя по улице, увидел группу сержантов, один из которых громко и хвастливо описывал свои подвиги во время обороны Акры. Анри остановился неподалёку, стараясь ловить каждое слово. Мимо проходил рыцарь-тамплиер с лицом иссечённым шрамами. Услышав болтовню хвастливого сержанта, он подошёл к нему и нанёс страшный удар по лицу кулаком в кольчужной рукавице, после чего, не говоря ни слова, пошёл дальше. Анри был потрясён этой сценой. Он как-то сразу и на всю жизнь понял разницу между настоящим героизмом и фальшивкой.

Мальчик всегда знал, что это его война, и она ещё отнюдь не закончена. Они обязательно вернутся на Святую Землю, и разобьют сарацин в страшной битве, и победителями войдут в Иерусалим. Надо только подрасти, а пока Арни не выпускал из рук учебного оружия и радовался любой возможности поговорить с отцом о Святой Земле.

Отец так никогда и не простил себе того, что не погиб в Акре в 1291 году, находясь тогда на Кипре. Он часто кричал во сне: «Все – к башне святого Николая!.. Магистр тамплиеров пал… не отступать… не отдавать башню…». И другое в том же роде. Анри всегда просыпался при первых же ночных выкриках отца и не позволял себе спать, пока отец не успокаивался. Как-то он спросил отца:

– Тамплиеры были лучшими рыцарями Святой Земли?

– Да, сынок, они были лучшими. Стать настоящим тамплиером очень трудно, но для рыцаря нет чести выше. Я, например, никогда не считал себя достойным этой чести.

– Что надо сделать, чтобы стать тамплиером?

– Отдать всю свою душу без остатка Христу и Святой Земле. Ты хочешь вступить в Орден Храма?

– Ни о чём другом и думать не могу.

– Я поговорю с моим другом Арманом. Он – настоящий тамплиер, он испытает тебя.

В 13 лет Анри стал послушником Ордена, в 16 – сержантом. Его душа никогда не знала никаких желаний и стремлений, кроме освобождения Святой Земли. Наконец свершилось: осенью 1300 года Орден Храма приступил к подготовке экспедиции на Святую Землю. Восемнадцатилетнего сержанта Анри де Монтобана сразу же посвятили в рыцари.

И вот он в белом плаще с красным крестом стоит на песчаном берегу Руада и пытается увидеть Святую Землю. И душа его наполнена тоской. Что же не так? Де Ливрон по большому счёту не сказал ничего страшного. Просто Анри всю жизнь готовил себя к бою, а не к политическим интригам, слушать о которым было неприятно, но ведь он же понимает, что политика тоже нужна. Островок этот жалок и убог, но ведь это лишь порог Святой Земли, всё самое главное – впереди. Так что же всё-таки не так? Постепенно Анри понял, что гнетёт его душу. Он не чувствует в их крестоносном воинстве энергии священного порыва, он не видит в братьях-крестоносцах подлинного христианского воодушевления. В их глазах нет мечты о Святой Земле. Все такие деловитые, как будто пришли на рынок за овощами. А может так и надо? Война – работа, и делать её надо спокойно и хладнокровно. Но есть ли тогда на войне место таким мечтателям, как он?

***

Пришла ночь, Анри сам напросился в дозор. Спать ему совершенно не хотелось, к тому же дозорный уже выполняет боевую задачу, к чему он с таким нетерпением стремился. Что если на Руад ночью тихо и незаметно высадится сарацинский десант, и враги начнут резать сонных крестоносцев? Если Анри уснёт в дозоре, это вполне может случится, но Анри не уснёт. Неторопливыми шагами он мерил доверенную ему полоску берега и до боли в глазах всматривался в темноту, пытаясь уловить в ней намёк на движение. Не думал, что это так утомительно. Все крупные камни на берегу пересчитаны уже по многу раз, осталось лишь пересчитать каждую песчинку. Что это? Один из камней, кажется, изменил расположение. От усталости мерещится начинает? Но лучше проверить.

Проверять не пришлось, «камень» встал в полный рост и, обернувшись сарацином, тут же обнажил саблю и бросился на Анри. Рыцарь мгновенно выхватил меч и успешно отбил несколько первых ударов. Учителя всегда хвалили его реакцию, теперь похвалят бдительность, когда он принесёт им голову этого сарацина. Анри сделал несколько выпадов, но сарацин их так же отбил. Проверив друг у друга надёжность обороны, противники теперь кружились, словно в боевом танце. Ни один из них не имел склонности без толку размахивать заточенным железом, лёгкие намёки на возможные движения были способом найти слабое место противника и воспользоваться им на раз. Анри не проронил ни звука, сарацин что-то шептал на своём сарацинском наречии. Наконец, рыцарь сделал выпад, как ему казалось, идеально рассчитанный, и… непостижимым образом тут же оказался лицом в песке, а на спину ему давила тяжёлая нога. «Господи, прими мою душу», – легко прошептал Анри и приготовился принять смертельный удар. «Рано, сынок, успеешь ещё умереть», – так же легко прошептал у него над ухом голос Армана де Ливрона.

Нога исчезла с его спины. Анри перевернулся на спину и сел на песке. Ему показалось, что он сошёл с ума. Лицо, которое он видел перед собой, являло нечто среднее между лицом Амана и сарацина-противника.

– Да я это, я, – усмехнулся де Ливрон. – Извини за маскарад.

– Зачем вы так, мессир?

– А как вас ещё учить, желторотых? За бдительность хвалю, и реакция у тебя отменная, некоторые удары тоже были весьма недурными. Но будь я настоящим сарацином, ты был бы уже мёртв, хотя не это главное. Главное в том, что тот сарацин беспрепятственно проник бы в лагерь, и вряд ли он сделал бы это в одиночку. По твоей вине сейчас уже резали бы сонных рыцарей. Ты понял, в чём твоя главная ошибка?

– Не подал сигнал тревоги…

– Вот именно. Решил доблесть свою показать, в одиночку с противником управиться. Да ты пока ещё никто против сарацина с реальным боевым опытом.