Безликий и Чудовище (СИ) - "Atyra Rommant" - Страница 60

Она вышла за дверь.

Неспешно девушка направилась по длинным тёмным коридорам к выходу, но тут из-за поворота вынырнула долговязая фигура.

Адруна вскрикнула, но увидев, кто перед ней, тут же поменялась в лице.

— А-а! Ну чего, Бальтазар, нагулялся? Бродя-яжничаешь, да? — Хоть она и улыбалась своей фирменной мерзкой улыбочкой, но было видно, как она нервничает, судорожно пытаясь достать отравленный нож из кармана фартука. — Ну ты… Это… Того… Совсем уже… А там..!

— Руки!!!

Зарычал не своим голосом юноша, с силой выдернув уже почти ухватившуюся за рукоятку оружия руку служанки и пригвоздил последнюю к стене. Нож вылетел из кармана вместе с рукой, упал на пол и откатился к противоположной стене.

— Ты чо, больной? Я щас кричать бу..! — Рука Бальтазара с силой сдавила горло девушке, отчего она на мгновение потеряла способность дышать.

Она уставилась прямо в глаза юноши. Былая уверенность взрослого, насмехающегося над глупым и наивным ребёнком, исчезла в ней без следа. Бальтазар видел — к человеку, на которого она сейчас смотрит, она бы не осмелилась даже подойти, не то что как-то подшутить над ним. Этот факт бы всенепременно заставил бы Бальтазара ослабить хватку и позволил бы неуверенности проскочить в его глазах, чем всенепременно воспользовалась бы Друна, но этого, на удивление самого принца. Не произошло.

Это был не он. Это была какая-то невероятно далёкая и в то же время всегда бывшая рядом часть сознания, которая наконец-то заполучила контроль над материальным телом, превратив самого Бальтазара в безвольного зрителя.

— Ты сейчас откроешь рот только для того, — говорили сами по себе губы, — чтобы объяснить мне, что здесь творится. Тебе всё понятно?

***

— Долго же ты притворялась милой дурочкой… — Бальтазар грузно уселся на табуретку напротив матери… Или всё-таки кого-то другого?

Бесвкусное платье, те же заплетённые в изящную ракушку волосы и густой макияж всё ещё выдавали ту безликую, вечно улыбавшуюся той дебильной улыбкой особу, что была связана с принцем фактом его рождения. Однако теперь, в мягком полумраке освещенного лишь одной лампадой помещения казалось, что на него пристальным, пронизывающим взглядом глядит совершенно другой человек с ровными, строгими чертами лица. Да что там, она даже руки держала не так, как обычно. Что-то подсказывало Бальтазару, что именно здесь и сейчас он видит истинный облик той, что когда-то даровала ему жизнь.

— Об этом потом. — Прозвучал в ответ незнакомый женский голос. — Я так предполагаю, тебе необходимо объяснение всего этого, не так ли? Рассказать в двух словах будет не просто. Вытерпешь?

Бальтазар на мгновение замялся, сощурив глаза, но всё-таки кивнул.

— У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь, родной. Я была такой же. Не от мира сего, так сказать. Мне было абсолютно не интересно садоводческое или фермерское дело. Мой ум не ограничивался огородом и сараем. Я жаждала познаний. К счастью, мне повезло родиться не одним из старших детей в семье, и на меня был не такой сильный упор. Правда, когда скончалась мама, твоя бабушка, стало немного тяжелее, но я всё равно находила время понаблюдать за тем, чтобы просто сесть и понаблюдать за окружающим миром. Прочувствовать его, познать… Лет в десять ко мне в голову уже начали потихоньку просачиваться идеи о том, как заставить телегу ездить без лошадей, как сделать так, чтобы вода была всегда под боком и не приходилось по десять раз за день ходить к колодцу, или как сделать так, чтобы еду можно было готовить без применения огня. Раздумья над этим заглушали многое. Крики отца, которого какая-то очередная старая горничная ткнула носом в то, что я вместо того, чтобы заняться чем-то полезным сижу и на траву час-два смотрю, и что хозяйка из меня выйдет никакая. Да и вместе с ними время на ветке дерева, где я пряталась от кидавших в меня камни с криками "ВЕДЬМА!" детей, пролетало не так медленно. Что ж… Хозяйкой я, может быть, была и никакущей, но вот принцу я приглянулась. Уж в одном ему надо отдать должное — ухаживал красиво и настойчиво. Я сначала думала — ну зачем же? Зачем же мне эта морока? А потом подумала ещё немного… Они ж, вроде, все образованные, дворяне эти. Глядишь, и союзника себе в лице муженька найду — да ещё какого! Целого короля! Но… Тут уж, как говорится, разочарование — часть взросления. Наученный-то мой суженный и был, но вот туп он и по сей день, как пробка. Да ещё и эта галька с её прадсказанием паршивым…

— А что там за предсказание было? — Перебил Бальтазар. — Вы о нём никогда не говорили при нас.

— Терпение, друг мой. Терпение. Так… О чём это я? Нет, страной он управлять мирно-чинно до самого гроба вполне себе мог, но не более. Естественно, никаких моих планов и разработок я ему выдать не могла, да и кто бы меня слушать стал? От меня требовалось в основном только две вещи — быть красивой и детей рожать. Любые мои начинания, даже самые безобидные, на корню пересекались тучей облепивших с головы до ног моего благоверного придворными. Как бы меня это не злило, я не рисковала и не стремилась так сразу делать резких заявлений. Я понимала: их много, я одна. Тут надо подойти к проблеме тонко. Выждать момент, так сказать. И в один из дней, как мне казалось, я сделала огромный шаг навстречу своей цели.

У мужа был младший брат. Губернатор одной дальней провинции. Уже даже не помню, по какой причине он приехал во дворец, но эту встречу я запомню навсегда. Его глаза… В них горело живое, импульсивное пламя пытливого ума. Я этого раньше не замечала — у всех людей, окружавших меня до того, глаза были мутные, заплывшие, мёртвые, а тут я будто увидела существо из другого мира.

Кто знает, может быть, он увидел нечто подобное и во мне, но наше общение заладилось с самого начала. Пока супруг был с головой погружен в политические вопросы, у нас было время побыть вместе. Пусть и не так часто и не так долго, как хотелось бы, но они были. И мы разговаривали. Разговаривали, разговаривали, сочиняли, придумывали, зарисовывали… не только изобретения, целые миры.

Он был реформатором. Он много раз с рассказа о какой-то своей выдумке мог перескочить на то, как это могло бы помочь простым людям. "Я часто переодеваюсь в простолюдина и брожу по улицам. Смотрю на людей, на их жизнь, разговариваю с ними. Мне их жалко, очень жалко! Работают дни на пролёт, стирая руки в кровь, вынуждены тратить дни и недели, чтобы просто переехать из одного города в другой, тратят время и силы на какие-то мелкие задачи типа стирки вместо того, чтобы потратить его на что-то более стоящее". До сих пор помню эти его слова. Он хотел помочь им и помогал, чем мог. Но вот только… — Мама запнулась, будто кто-то не сильно сжал её горло. Бальтазар каким-то глубинным чутьём уже почувствовал, чем это всё закончится.

— Что случилось?

— … Только пока всё не дошло до плана по внедрению всех его изобретений в жизнь простых людей. Его предали. Все. Вообще все. И простой люд, и придворные. Огромная суеверная толпа просто вывела его на площадь и сожгла. Да. Бедный… — Королева задумчиво уставилась в сторону. — Но, как потом выяснилось, покойный оставил мне ма-аленький прощальный подарок.

Её нахмурившееся и лицо накрыла плотная тень, а впившийся, словно игла, в Бальтазара взгляд и сомкнувшиеся когтистыми лапами на подлокотниках ладони сделали маму похожей на голодную и полного ярости хищную птицу. От пришедшей в голову догадки в голове что-то оборвалось и тяжёлым грузом прокатилось вниз по всему телу.

— Это был…

— Да, мой сыночек, именно! Ты у меня просто умница! И твоя голова даже представить себе не может, сколько дряни я на себе испытала, чтобы только прервать эту проклятую беременность, и сколько денег мне пришлось вложить в руки повитух и всякого прочего сброда, чтобы те прикусили язык и молчали. О-ох, мой друг, я не останавливалась, даже когда срок уже подходил к концу! Но не-ет, тебе так сильно хотелось выжить! И ты выжил. Сутки самых тяжёлых в моей жизни схваток — и вот и ты! Жалкий, худющий, больной выродок. Я молилась всем богам, чтобы ты не прожил и трёх дней, но и тут чёртовы небеса ко мне оказались не благосклонны. Приехал Зигмунд со своей проклятой птицей, которые начали с тобой носиться, словно с писаной торбой, не давая тебе испустить дух самостоятельно, либо же мне покрасться к тебе с ядом или, на крайний случай, с плотной подушкой. Да и что уж там? Голова у него посообразительнее, чем у остальных. Я и до этого для себя подметила, что он, судя по всему, подозревает, что твоё болезненное состояние моих рук дело, так от каких-либо других действий он и вовсе мог раскусить мои намерения. — Королева тяжело вздохнула и ненадолго замолчала, уставившись в пустоту. — В общем, Бальтазар, ты выжил. И мне пришлось смириться. Как и с тем, что…