Наследники (СИ) - Павлова Александра Юрьевна - Страница 32

— Вы — не наследница престола!

— Единственная, насколько я могу судить. И других уже не будет, — удержав горечь и сохранив ледяное равнодушие на лице, произнесла Анна, чуть повысив голос.

Но лишь слегка, прекрасно зная, что так ее услышат лучше — будут прислушиваться. А крик лишь все испортит. Да и не в ее нраве кричать.

— Ваша самоуверенность дает нам повод думать, что все происходящее Ваших же рук дело! — прорычал лорд Кастор.

Анна даже обомлела на мгновение, пока откровенный смех Хитаны за спиной не заставил ее отойти от шока.

— Вы смеете обвинять меня в том, что я прокляла собственную семью!?

— Весь свет знает, как Вы ненавидите свою семью!

— Или она меня!? — почти рыкнула в ответ Анна.

Скопившаяся усталость, напряжение вылились в злость, которая никогда не знала выхода. И было бы смешно, если бы не было так горько.

— Уйдите с дороги, — презрительно произнесла Анна.

— И куда Вы пропадаете каждый вечер?! Кто Ваши странные друзья!? Кто все эти люди и маги, которыми Вы наводнили этот замок?! Никто не дает Вам права указывать нам, что и как делать! У нас за спиной года опыта по управлению страной! Ваш отец доверил нам власть в свое отсутствие…

— И Вы тут же решили этим злоупотребить, лорд Кастор, — снова гневно и строго произнесла Анна. — И я не собираюсь закрывать на это глаза! Мой отец, Ваш король, все еще жив. Живы и его дети. Наш род будет править еще многие годы. А что будет после — Вас не касается, Вы просто не доживете до тех времен!

— Вы мне угрожаете?! — прошипел лорд Кастор, шагнув к ней ближе, злобно сверкнув глазами.

— Предупреждаю, — мило-мило улыбнулась Анна, шагнув навстречу и почти прошептав эти слова. — И лучше Вам не проверять моего терпения. Вы жестоко ошибаетесь, если считаете, что видите перед собой Проклятое дитя, — повысив голос и оглядев строго всех за спиной первого министра, произнесла принцесса. — Я — не беззащитный ребенок. И лучше Вам всем поверить мне на слово, а не проверять на практике.

И Анна шагнула вперед. Перед ней и ее друзьями расступились молча, вслед понеслись гневные шипения и отголоски возмущения, но девушка не слушала — сегодня был тяжелый день, и она не желала ничего кроме как навестить свою семью, а после лечь отдыхать.

Лорд Арриан склонился перед своей принцессой, ободряюще подмигнув ей, когда она прошла мимо. Анна лишь слабо и устало улыбнулась ему — сил было минимум. А эта стычка забрала последние крохи: не ее это была стезя — интриги, игры. Она не желала всего этого. Но сейчас у нее не было выбора. И пусть главной заботой сейчас была семья, она не могла просто закрывать глаза на тревожащие вещи. А они были. Сегодня Хасин прислал ей письмо, в которое были вложены некоторые донесения, которые он получал и которые заставили ее встревожиться. Именно поэтому сегодня девушка дала лорду Грэму карт-бланш на его вмешательство в дела государства. Сообща с Хасином и своими друзьями он пообещал в кратчайшие сроки во все вникнуть и найти суть всех проблем и назревающих неприятностей.

Политика была для Анны всегда лишь теорией, порой выматывающей, тоскливой и скучной, не всегда логичной и понятной. Но вполне себе изученной. Принцесса едва ли собиралась практиковаться на этом поприще. Но так уж вышло, что пришлось. И сейчас обучение Хасина, скучные труды и книги, которых она перелопатила горы, давали ей хотя бы некоторое представление о том, что следует делать и как. А ведь Хасин не единожды говорил ей, что их занятия не напрасны. Не один раз она наблюдала за ним в этом деле, подробно изучила историю его управления страной в учебниках и исторических записях. Так же как и его отца, своего отца, и многих других хороших правителей. Кое-что ее смущало, что-то вызывало недоумение и непонимание, но везде и всегда была логика и смысл. Порой решения были грубыми, жестокими, не сразу объяснимыми, но впоследствии у них был именно тот результат, на который рассчитывалось. У нее вряд ли так выйдет, но ей нужно лишь потянуть время и только. Она верила, что Хасин спасет ее семью, и отец сам решит, что будет дальше с его королевством, которое однажды лишится одной из самых сильных линий правителей — иначе уже не будет: продолжение их рода невозможно.

Первым делом по привычке Анна навестила сестру. Как бы много горя и бед ни принесла Лили Анне, девушка не могла не любить свою половинку. Они были самыми родными, были близнецами, и пусть такими разными, но Анна всегда чувствовала эту особенную связь между ними. Никогда не спрашивала у сестры, чувствует ли ее она, но помнила моменты детства, когда это было видно. Уже взрослея Лили отдалилась от нее под уговорами матери, влиянием окружения. Разбалованная любовью и заботой как единственная дочь короля, она не желала общаться с той, кто была лишена всего этого. Ей казалось, что и к ней станут относиться хуже, если она продолжит сближаться со своей сестрой. А после появилась зависть, ревность. Анна не знала истоков этих нелепых в ее отношении чувств, не понимала до сих пор, что было не так, и отчего ее вторая половинка возненавидела ее всеми фибрами своей души. И пусть душа ее была черна и причины не обязаны были быть как таковые, Анна все равно верила, что все можно исправить. Она не держала на Лили, да и всю свою семью, зла, давно простила им их отношение к себе. Но прекрасно понимала, что ее прощение им не нужно, и едва ли что-то изменится в отношении к ней. Да уже и не ждала, а потому и не переживала по этому поводу.

После сестры Анна навестила отца и мать. Мама ни разу не приходила в себя, в отличие от отца. Король периодически просыпался и мог перекинуться с дочерью парой слов. Всегда, когда видел ее у своей постели, на его сухие глаза накатывались слезы, и все, что он говорил — просил прощения. Это было чистейшим бредом, в который периодически впадал ее родитель, что заставляло Анну тоже плакать. Но выходила из спальни отца она со спокойным и отрешенным выражением лица, никому не показывая своей слабости.

Покинув покои Тамира, Анна задумчиво прошагала по коридору, машинально переставляя ноги. И не сразу поняла, где оказалась. Непонимающе покрутила головой в неосвещенном коридоре, и только после этого взглянула на дверь перед собой. Ни разу принцесса не приходила сюда, к своей комнате, деля спальню с Хитаной поближе к сестре. Ни разу не вспомнила о своем укромном уголке, где пряталась много лет от несправедливости окружающего мира и людей. И вот сейчас, стоя перед этой дверью, очень ярко осознала, что не хочет сюда возвращаться, не желает заходить: здесь она была пленницей, здесь была ее добровольная клетка. А она больше не желала быть той, что боится и прячется от всего мира.

Но невольно шагнула ближе, рассматривая волшебную заколдованную подарком принца дверь. Сейчас это и на дверь не походило — оплетена грубыми лианами, корой и корнями, через которые не пройти. Привыкнув к темноте, девушка разглядела следы от рубящих ударов топоров и мечей — кто-то настойчиво пытался проникнуть внутрь, но их не пустили. Внизу у пола были следы огня — поджечь тоже не удалось: живая комната защищала себя изо всех сил. И так крепко все было увито плетьми, что даже створок не было видно.

Анна рассеянно протянула руку и коснулась одного из рубцов на толстой ветке. И стоило ей только сделать это, как дверь ожила: зашевелились корни и ветви, раздвигаясь, кое-где даже проклюнулись листики. Как завороженная принцесса наблюдала за образованием арки, через которую можно было попасть внутрь. И она шагнула вперед, толкая массивную, но легко ей поддавшуюся дверь.

Знакомый аромат диких трав и цветов, шелест зеленой травы под ногами, свет от диких цветов, что освещали все пространство — ничего не изменилось внутри. Как будто она и не уходила никогда отсюда. Кровать была застелена покрывалом из паутины, тонким, но теплым, мягким, по которому Анна провела рукой, присев на край постели, с легкой улыбкой рассматривая пространство.

В этот момент она чувствовала лишь грусть и тоску — по своему детству, по своей жизни, что провела в этой комнате. Было множество и прекрасных моментов, как те появления здесь Хасина, когда он читал ей сказки. Невольно Анна прилегла на подушку и закрыла глаза, а в голове так и зазвучал голос Бастарда, что читал одну из историй, выученные ею наизусть. Под весом Таша прогнулась постель, когда он улегся в ее ногах — здесь псу было комфортней: он прикрыл глаза и задремал, словно чувствовал, что в этом месте можно расслабиться, что здесь они оба в безопасности, как всегда было. Но эта безопасность и была клеткой. Эта безопасность была мнимой, лишь для них двоих. В ней они прятались от мира, о чем Анна сейчас сожалела — она так много упустила, так много не узнала, не увидела и не попробовала. И пусть сейчас все возможно исправить, наверстать, потерянное детство уже не вернуть.