Три Нити (СИ) - "natlalihuitl" - Страница 139

Палден Лхамо коснулась ожерелья с раковиной, болтавшегося на шее Макары, одним движением сорвала его и поднесла к глазам, рассматривая.

— Что ж, верно, из шанкха, — протянула она с сомнением.

— Госпожа, прошу! — закричал я, падая на колени. — Сегодня я узнал, что всю жизнь служил вам с братом, волей или неволей. Пусть это будет наградой… Единственной наградой, которую я попрошу за службу!

— Не говори так, Нуму. Может статься, что тебя ждет награда получше…

Богиня помолчала, размышляя. Потом обратилась к дрожащей Макаре:

— Ты покинешь этот город. Сегодня же.

Девушка кивнула, не смея поднять взгляд.

— Хорошо. Теперь убирайся.

Макара сорвалась с места, как приметивший лису заяц, и исчезла в зарослях кустарника на склонах. Больше я никогда ее не видел.

[1] Осеннее равноденствие.

Его нашли рано утром. За ночь тело успело остыть и затвердеть; на одежде, коже и волосах нарос толстый слой голубого инея. Говорят, он лежал в подмороженной грязи на животе, лицом вниз, так что не видно было, открыты глаза или закрыты, улыбаются губы или рот открыт в непрекращающемся крике. Окоченевшие пальцы тянулись вперед, к каменной мельнице Эрлика, будто в молитве. Маску, разбитую надвое, бросили неподалеку.

Все это на рассвете увидели вороны Пундарики, и скоро страшная весть разлетелась среди богов: Шаи убили. Но горожане, проснувшись, не должны были увидеть мертвого бога, поэтому его как можно скорее перенесли в Коготь. Там я и встретил своего старого друга снова — но, увы, только для того, чтобы отмыть труп от запекшейся крови, зашить раны и, по обычаю ремет, удалить внутренние органы, прежде чем поместить его на хранение в холодные покои нижнего этажа. Это должен был сделать Сиа, но не смог. Горе совсем подкосило старика; когда Шаи только принесли во дворец, он схватил замерзшее тело и почти час держал в объятьях, никого не подпуская. Потом его насилу оттянули и заставили проглотить успокоительное; но даже в тяжелом, отупляющем сне он плакал и звал сына. Поэтому работу лекаря пришлось выполнить мне.

Я отер тело Шаи смоченным в воде и уксусе хлопком; измерил количество, глубину и ширину ран на спине; сделал надрез над пахом; один за другим заполнил белые сосуды: кишками, легкими, желудком, печенью; залил потроха черным густым бальзамом и закупорил крышкой. В раскрытый живот вложил твердые, перевязанные красными нитками пластины благовоний; сшил надрез. С помощью железного крюка, введенного через ноздри, извлек часть жирного, легко разлагающегося мозга; все оставшееся растворил едким составом.

Лапы двигались будто сами по себе, и, пока я занимался приготовлением сах, меня не покидало чувство, что все это — просто сон, страшный сон, от которого еще можно проснуться. Но потом боги один за другим стали входить в покои Сиа и останавливаться у стола, на котором распластался мертвец; и тогда отчаяние добралось до меня. Чтобы никто не видел, как я плачу, я отвернулся и начал перемывать запачканные кровью, жиром и слизью инструменты, но краем глаза все равно видел Нехбет, дрожащую и кусающую губы; Утпалу, мрачного и вздыхающего, будто плюющаяся дымом гора; Падму — нахмурившуюся, непривычно молчаливую, с волосами взъерошенными, как вороньи перья; Пундарику — растерянного, не понимающего, что происходит вокруг; Камалу… Но на ней я не решился остановить взгляд. Смерть Шаи, кажется, совсем сломила ее: остекленевшие глаза, обведенные потеками туши, светились безумием.

Последними появились Палден Лхамо и Железный господин. Бог шел медленно, согнув спину и опираясь на палку, точно ветхий старик… И все же у него хватило сил или злости, чтобы оттолкнуть сестру, когда та пыталась помочь ему усесться.

Когда все собрались, Утпала сказал:

— Его убили.

— Убили, — кивнула Падма. — И не просто так, не по ошибке. Не какие-нибудь разбойники, решившие ограбить слабосильного отшельника. Кто бы это ни сделал, он знал, что Шаи — один из нас.

— Мы и так знаем, кто это сделал и зачем! — прошипела Камала и бросила на стол, прямо на простыни, которыми я укрыл труп, три кинжала — вроде тех, какими торговцы на рынках потрошат рыбу и счищают чешую. На приметных рукоятях из белого перламутра был вырезан знак — круг с тремя завитками. — Шанкха. Недавно они уже пытались пробраться во дворец. А когда это не вышло, решили добраться до самого беззащитного из нас!

— Недавнее покушение устроили не шанкха, — возразил я. Клянусь, лха вздрогнули от неожиданности — кажется, они забыли, что я тоже здесь! — Это был одиночка.

— Одиночка, которому все же помогали шанкха, — протянула Селкет, пристально разглядывая меня сквозь белые ресницы. — Или ты забыл?..

Я помнил, и очень хорошо, а потому почел за благо замолчать. Но неожиданно Падма поддержала меня:

— Разве вам не кажется странным, что они бросили оружие, по которому их сразу можно найти?

— Это не странно. Это вызов, — отрезала Камала, ударив кулаком по столу так, что задребезжали, зазвенели еще не убранные крюки и иглы. — Они хорошо понимали, что делали, когда бросили его прямо у озера, в месте, куда шены и простой народ приходят на молитву. Они дают всем понять, что боги не бессмертны; дают нам знать о том, что они это знают! Они не боятся нас… А зря!

Падма покачала головой, а потом вдруг воскликнула:

— Уно, ты же знаешь, что происходит в мире мертвых! Можешь найти душу Шаи? Можешь спросить у него, что случилось?..

Тихий шепот пробежал по комнате; все повернулись к Железному господину, ожидая ответа. Тот вздохнул, собираясь с силами (воздух с сипением и свистом покидал его легкие) и пробормотал, с трудом ворочая языком:

— Я уже пытался найти его. Но у меня не вышло.

— Что значит «не вышло»? — набросился на него Утпала, взмахнув рукавами так, что поднял сквозняк в тесных покоях.

— То и значит, — оборвала его Селкет. — Попробуй сам — вдруг тебе удастся то, что не получилось у нас?

Щеки Утпалы налились кровью так, что шрамы на них стали почти лиловыми. Тряхнув головой, он отошел в сторону.

— Если мы не можем узнать правду от самого Шаи, мы должны расследовать все по порядку, — начала Падма и вдруг осеклась, встретившись взглядом с Камалой.

— Ты всегда ненавидела его! — вскрикнула та, тыча в грудь подруги обкусанным когтем, на котором алели остатки облупившегося лака. — Но неужели у тебя не хватит совести хотя бы после его смерти забыть об этом и наказать убийц? Впрочем, неважно! Мы и так найдем их, даже без тебя.

Вороноголовая поднялась — длинное платье зашуршало, взметнулись и опали шелковые полы — и хотела уже выйти прочь, но Селкет остановила ее.

— Подожди! Падма права: мы не можем казнить первых попавшихся — сначала нужно убедиться, что шанкха действительно виноваты. Но и слишком долго тянуть нельзя. Кто знает, когда убийцы решат ударить в следующий раз? Поэтому я прошу вас — всех четверых — оставить прочие дела до тех пор, пока вы не найдете того, кто виновен в смерти Шаи.

— Хорошо, — прогудел Утпала из своего угла.

— Хорошо, — согласилась Падма.

— Хорошо, — процедила Камала; а Пундарика просто кивнул, подражая товарищам.

И боги один за другим стали покидать покои Сиа. Наконец, остались только я, Палден Лхамо, Железный господин и труп, омытый, очищенный, превратившийся в сах. Я закрыл лицо Шаи чистой белой тканью, установил подпорки под крестец и лопатки, а потом начал бинтовать ввалившийся, выскобленный изнутри живот.

— Госпожа, ты сказала, что вы не смогли найти душу Шаи. Значит ли это, что она досталась чудовищу под землей?

— Боюсь, что так. Сейчас опасно умирать — круговорот перерождений нарушен, и призраки летают по ветру, как опавшие листья. Увы, многие из них попадают вниз! — покачала головою Селкет; а ее брат прошептал, прижимая пальцы к губам так крепко, как будто его вот-вот стошнит:

— Эта тварь стала сильнее… разевает пасть все шире. Как водоворот, в который затягивает все без разбору.