Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette" - Страница 89

— Да.

Я знал, что он ищет её. Сейчас я ненавидел его не меньше Гермионы, полностью разделяя все её сжигающие чувства к этому человеку. Он приложил не мало своих усилий, чтобы сломать её.

— Чего тебе? — я даже не дал ему поздороваться. — Наслаждаешься свободой?

— Мне нужна Гермиона, — он выглядел плохо. — Она просто исчезла, а мне нужно с ней поговорить. Я подумал, что ты можешь знать, где она.

Я был преступником.

С того самого момента, как я понял, насколько опасна Гермиона, я стал соучастником её преступления, но не жалел об этом. Знаете, когда на одну чашу весов встаёт дружба с ней, то на вторую я просто не смотрю. Я не думал уже о своей карьере в Аврорате, не думал о возможном будущем с Флёр, не думал о своём доме, который мне остался от Сириуса. Я думал только о том, как загорожу её от всего ополчившегося мира своей спиной.

Если людям так хотелось видеть преступника, искать виноватого, то пусть кидаются на меня, как свора голодных собак. Оправдывал ли я смерть Астории и Скорпиуса? Был ли виноват Грант? Нет. Они были невиновными людьми, а мальчик был всего лишь ребёнком. Такое нельзя было оправдывать, но я был готов задать ответный вопрос.

А в чём была виновата Гермиона? Чем она заслужила то, что пережила? Чем заслужили смерть её родители?

Вы можете назвать меня циником, ваше право. Но, кажется, я переквалифицировался из аврора в адвоката. Можете называть меня адвокатом дьявола, но тогда вам стоит изучить дело самого дьявола.

Тут нельзя было обойтись без жертв, увы. Я смотрел на Малфоя и с каждой минутой всё больше понимал её желание мести, потому что оно зарождалось во мне. Могу поклясться, что видел в глазах Драко отражение сломленной Гермионы, потому что он сделал в ней первый надлом. Мне был противен этот человек.

— Пошёл вон! — я давно не слышал столько злости в своём же голосе. — Пошёл вон отсюда!

Если понадобится, то я убью его. Если это поможет её спасти, то мне всё равно на его жизнь.

natasha blume — black sea

Её сломали очень красиво.

Но только я видел в этом смертоносную красоту. Я держал её на руках, пока она продолжала плакать. Я был готов вырвать своё сердце и вручить ей, что угодно, только бы она снова могла свободно дышать. Я прочитал ей это чёртово письмо, потому что она меня попросила, а я не мог отказать. Её сложно было назвать живой, но она всё равно продолжала говорить о Малфое, и о их любви.

— Я согласна на Обливиэйт, Гарри, — она смотрела на меня своими карими глазами, а у меня лёгкие сжались до предела, так я боялся и так ждал этих слов. — Я больше не смогу всё это выдержать. Ты знаешь, что мне нужно оставить, а что нужно стереть.

Я чувствовал, как с глаз сорвались слёзы. Это больно, что наша жизнь докатилась до такого момента, когда моя лучшая подруга просит меня о подобном. Это больно, что её жизнь превратилась в этот кошмар, из которого было не так много выходов: либо безумие, либо беспамятство. Но в этот раз я точно смогу её спасти.

— Всё будет хорошо, Гермиона…

На большее меня не хватило. Я не знал, что могу ещё сказать ей напоследок. Это прощание с «этой» Гермионой, но я не жалею, что знал её. Какой бы она не была, она остаётся моим самым близким человеком, и я готов прожить все свои жизни только при условии, что у меня будет моя Гермиона.

Пусть даже издалека. Я просто хочу видеть и знать, что она счастлива.

— Под матрасом лежит моё письмо. Отправь его, пока я буду без сознания.

Я знал, что это за письмо. Я уже читал его, но я отправлю, как она и попросила. Это её желание.

Рука дрогнула, когда волшебная палочка коснулась её виска. Мне казалось, что время просто остановилось, а её боль в какой-то степени начала растекаться по всей комнате. Я чувствовал холод по телу и видел её угасшие карие глаза. Они должны быть совсем не такими — её глаза должны быть, как горячий шоколад, как тёплая карамель.

Я постараюсь их снова вернуть.

— Обливиэйт…

Пусто стало не только в её голове, но и в моём сердце. Её глаза закрылись, а я расплакался. Громко и горько, как уже не плакал очень и очень давно. Какая-то часть меня навсегда умерла, но зато её сердце билось.

Я солгал ей, но она должна меня простить.

В её жизни больше никогда не будет боли. Не будет прошлого, которое будет ломать раз за разом. В её жизни никогда больше не будет Малфоя. В её жизни больше никогда не будет этого грешного Лондона с проклятой Эбби-Роуд.

В её жизни больше никогда не будет меня.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: если для твоего спасения мне придётся тебя оттолкнуть, то я сделаю это без раздумий, — я когда-то уже это говорил ей, я не лукавил. — О своих чувствах я всегда буду думать в последнюю очередь, Гермиона.

Я не был готов отказаться от этой дружбы, но так было правильно. Я буду рад жить мыслью, что у неё всё хорошо. Мы с ней обязательно подружимся, но больше не будет в её жизни никакого прошлого. А я — часть этого прошлого, и так рисковать я больше не намерен.

Всё будет по-новому.

Её жизнь начнётся заново, и она будет счастливой. Я буду аврором её счастья.

У неё будет новая жизнь, новые воспоминания, новая любовь. Это будет новая история, и она обязана быть с хорошим концом.

dotan — numb

Пока я тебе это пишу, она лежит без сознания. Ты больше никогда не увидишь «ту Гермиону Джин Грейнджер», которую бесконечное количество раз унижал и ломал. Я ненавижу тебя за неё так же сильно, как она думала, что ненавидит тебя.

К сожалению, моя лучшая подруга любила тебя. Я считаю, что это была её самая большая беда и ошибка в жизни, потому что все её раны начинались с тебя. Мне глубоко плевать на то, что ты там ей наговорил во время вашей последней встречи. И на то, что ты писал в письмах, мне тоже всё равно. Я — не она, я в это не верю.

Отныне «той» Гермионы больше нет. Я применил на ней Обливиэйт, о чём она сама меня и попросила. В её новой жизни больше нет места для тебя и этой уничтожающей любви. Если ты хочешь меня убедить в том, что хоть малая часть из того, что ты ей написал — это правда, то не пытайся снова появиться в её жизни.

Не думай, что я преувеличиваю, Малфой. Я убью тебя за неё.

Гарри Поттер.

Мне нечего терять. Я не позволю сломать её ещё один раз.

Если бы мы все только знали, что у любого поступка есть свои последствия.

Мы тогда учились на пятом курсе. Я ненавидел травологию, но Гермиона частенько мне с ней помогала. Она вообще часто мне помогала разбираться с предметами, которые были мне неинтересны, а таких было большинство. И в один из вечеров, когда моя правая рука уже отваливалась от написания очередного конспекта, она нам рассказала кое-что интересное. Тогда я не нашёл это важным, а сейчас её голос колоколом отбивал у меня в голове.

— Вы ведь слышали об эффекте бабочки? — она обратилась ко мне и к Рону. — Если бабочка взмахнет крыльями в правильном месте и в правильное время, она может вызвать ураган за тысячи километров оттуда. Это теория хаоса. Но понимаете, теория хаоса посвящена не только хаосу. Это о том, как малюсенькое изменение в большой системе оказывает эффект на все вокруг. Теория хаоса. Звучит драматично, но это не так. Спросите у математиков. А лучше спросите у кого-то, кто попадал в ураган.

Если бы я только тогда услышал её.

Но теперь, кажется, бабочка снова взмахнула крыльями, а где-то начался ураган. Хаос был не за горами.

Очередной хаос.

Комментарий к Дополнительная глава (от лица Гарри)

Лично для меня это самая болезненная глава.

========== Глава 25 ==========

Прожить жизнь ещё раз невозможно.

Ноябрь, 2008.

Иногда звуки — как и боль — отступали, и оставалась только дымка.

Она помнила темноту: дымке предшествовала плотная темнота. Означает ли это, что состояние её улучшается? Она видела свет (пускай сквозь дымку), а свет — это хорошо. А во тьме были эти звуки? Бешеный стук сердца, хруст ломающихся костей и звон битого стекла. Она не знала ответов на эти вопросы. Есть ли смысл спрашивать? И на этот вопрос она не знала ответа, а ещё не понимала, у кого можно было бы спросить.