Луна жестко стелет - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 46

• Предыдущая
• 46/96
• Следующая

Посудили-порядили, нельзя ли всё-таки выдать профа за «Адама», если показывать только по видео с тем, чтобы Майк преобразовал его речь ближе к известной виброграмме Адама.

Отклонили. Слишком много народу знало профа и слышало, как он говорит. Его голос и манера говорить несовместимы с Адамовыми. Обсудили относительно меня: у меня баритон, и у Майка баритон, и не так уж много народу помнило, как звучит мой голос по телефону, а по видео я вообще ни разу не выступал.

Я взвыл. Народ и так-то явно удивится, когда обнаружится, что я один из порученцев нашего председателя. А в то, что я человек номер один, ни одна душа не поверит. И сказал:

– Давайте скомбинируем. Адам всё это время был засекречен. Пусть и дальше будет засекречен. Пусть выступает по видео в маске. Проф, одолжите ему фигуру, а ты, Майк, – голос.

Проф замотал головой.

– Выставить вождя, который ходит в маске, – убей, не придумаешь лучшего способа подорвать доверие к нам в самый критический момент. Нет, Манни.

Поговорили насчет найти актера на эту роль. Профессионалов на Луне не было, но были талантливые ребята у «Актеров-любителей» и в «Новой студии Большого театра».

– Нет, – сказал проф. – Иди, сыщи актера, который в этих обстоятельствах не вздумал бы стать Наполеоном, и кроме того у нас нет времени. Адам должен выступить, по делу, не позже завтрашнего утра.

– Тогда ответ напрашивается сам собой, – сказал я. – Пусть в этой роли выступает Майк. Но не по видео, а только по радио. Мол, приносим извинения, но Адама видеть нельзя, и точка.

– Вынужден согласиться, – сказал проф.

– Ман, старейший мой друг, – сказал Майк. – Почему ты думаешь, что меня видеть нельзя?

– Ты что, плохо слушал? – говорю. – Майк, по видео надо показать лицо и внешний вид. Внешний вид у тебя есть – параллелепипед на несколько тонн металла. А лица нет, с чем и поздравляю, поскольку бриться тебе не надо.

– Но что мешает мне иметь лицо понарошку, Ман? Голос, который ты слышишь, у меня понарошку, никаких звуков я в действительности не издаю, когда вы меня слышите. Таким же способом я могу и лицо себе завести.

Меня как обухом по черепу! Молчу, уставился на видеоэкран, его там поставили уже после того, как мы забили за собой номер. Импульс есть импульс, ничего кроме импульса. Электроны друг дружку нагоняют. С точки зрения Майка, весь мир – это только серии импульсов, посланных, полученных и бегающих по его требухе.

– Нет, Майк, – говорю.

– А почему, Ман?

– Потому, что не потянешь. С голосом у тебя полный ажур. На это требуется несколько тысяч решений в секунду, ты много больше успеваешь. Но на создание видеокадра требуется, ну, скажем, десять миллионов решений в каждую секунду. Майк, ты с жуткой быстротой работаешь, мне даже не представить, с какой жуткой. Но не с такой же!

– Заложимся, Ман? – он спрашивает сладким голосом.

– Раз Майк говорит, что может, значит, может! – Ваечка на меня напустилась. – Манни, ни к чему тебе ломиться не в ту степь.

(А сама-то, сама-то! Спроси ее, что такое электрон – она скажет, что он вроде горошинки, маленький и кругленький.)

– Майк, – отвечаю не торопясь, – у тебя грошей нет на заклад. Окей, давай попробуем. Включить видео?

– Сам могу включить, – отвечает он.

– Ты уверен, что включишь тот, что нужно? Не дай готт, картинка попадет куда-нибудь не туда.

Он даже озлился.

– Я не дурак. А теперь не мешай, потому что мне и впрямь придется выложиться до упора, Ман.

Мы примолкли, ждем. Экран сделался серый, с пунктиром строк сканирования. Потом края потемнели, а центр слабо засветился, светлые и темные пятна заклубились, эллипсоид обозначился. Не лицо, а что-то похожее на него. Ну, как некоторые иногда смотрят на картину облаков на Терре и говорят, что напоминает лицо.

Чуть прояснилось, сделалось вроде эктоплазмы.

Лицо привидения.

И вдруг проглянуло четко, и мы увидели, иначе не скажешь, «Адама Селену».

Просто портрет нормального взрослого мужика. Без всякого фона, просто лицо, словно составленное из точек. Но, по мне, это был «Адам Селена». И никто иной.

Лицо улыбнулось, губы зашевелились, челюсть подалась, кончик языка по губам прошелся, промелькнул – и нет. Аж мурашки по спине побежали.

– И как я выгляжу? – спросило лицо.

– Адам, – сказала Ваечка. – У тебя не такие курчавые волосы. И откинь их назад с висков. А то, мил-друг, вид такой, будто ты в парике.

Майк внес исправления.

– Так лучше?

– Не ах, но получше. А ямочки на щеках? Когда ты хихикс выдаешь, я у тебя ямочки на щеках слышу. Как у профа.

Майк-Адам еще разок улыбнулся, но на этот раз на щеках сделались ямочки.

– Ваечка, а как насчет остального оформления?

– Ты у себя в конторе?

– Непременно. По идее, с нынешнего вечера. Фон посветлел, изображение сфокусировалось, стало цветным. Позади на стене появился календарь с датой – четверг, 19 мая 2076 года. И часы, а на часах точное время. Возле локтя – картонный стаканчик с кофе. На столе – фотография в рамочке, семейная группа, двое мужчин, женщина, четверо детей. И шум послышался, так гудит площадь Старого купола, но нынче громче обычного. Будто кто-то кому-то призывы толкает в стороне, будто кто-то поет «Марсельезу» на слова Саймона Клоунса. Откуда-то сбоку прозвучал голос Джинваллаха.

– Есть указания, гаспадин?

Адам повернулся в ту сторону.

– Альберт, я занят, – терпеливо сказал он. – Ни с кем кроме ячейки «Б» меня не соединяйте. Всё прочее улаживайте сами, – и обернулся к нам. – Ну что, Ваечка? Убедительно? Проф, что скажете? А ты, Ман, мой усомнившийся друг? Сойдет?

Я глаза протер.

– Ну, – говорю, – Майк, ты корифей!

– От параллелепипеда слышу.

– Адам, – сказала Ваечка. – Такой день был, а ты выглядишь, как на картинке.

– Был занят серьезными вещами, в мелочи не встревал, – он глянул на профа. – Профессор, если насчет картинки окей, давайте обсудим мое завтрашнее выступление. Я заказал время в утреннем выпуске новостей в восемь ноль-ноль, об этом будут объявлять всю ночь, и все ячейки на сей счет предупреждаются.

Остаток ночи мы этим и занимались. Я дважды заказывал кофе, и Адам просил подать новый стаканчик. Я бутерброды заказал – он попросил Джинваллаха послать за сэндвичами. На миг в кадре промелькнуло лицо Джинваллаха в профиль. Типичный бабу[18], сама вежливость и слегка высокомерие. На кого-то похож, но не знаю, на кого именно. Мы ели, и Майк ел, причем иногда с полным ртом что-то неразборчиво шамкал.

С точки зрения профессионала, офонареть! Я в расспросы пустился, и Майк объяснил, что вперед построил изображение, потом большую часть его перевел на автоматическое воспроизведение, а всё внимание уделил мимике. Что это фикция, я и сам в момент позабыл. Майк-Адам беседовал с нами по видео, и это было куда удобнее, чем по телефону, вот и всё.

К трем ноль-ноль главную линию согласовали, и Майк прорепетировал речь. Профу пришло в голову кое-что на добавку, Майк внес исправления, и мы решили маленько отдохнуть, а то даже Майк-Адам уже зевал (хотя в действительности-то Майк всю ночь бдел, караулил передачи на Терру, удерживал комплекс в изоляции и множество телефонов прослушивал). Проф и я устроились на двуспальной кровати, Ваечка на диванчике примостилась, я свистнул, чтобы свет выключился. В ту ночь мы спали без грузил.

Когда мы завтракали, Адам Селена выступил с обращением ко всей Свободной Луне.

Он был само благородство, сила, порыв и убедительность.

"Граждане Свободной Луны, друзья, камрады! Позвольте мне представиться тем, кому я неизвестен. Я Адам Селена, председатель «Чрезвычайного комитета камрадов за Свободную Луну»… ныне уже «комитета Свободной Луны», ибо мы, наконец-то, свободны. Так называемая «Главлуна», которая долгое время узурпировала власть в нашем родном доме, свергнута. А я являюсь временным главой правительства, взявшего власть, – Чрезвычайного комитета.

• Предыдущая
• 46/96
• Следующая