Красная нить судьбы (СИ) - "Dmitrievskaya" - Страница 19

— Смотри, — девочка присела около стола, заглядывая в плетённую корзину, из которой свисали края детской пелёнки. — Мои мимимишки, — Вася погладила пальчиком открытое пузико слепого недавно рождённого котёнка, перевернувшегося на бочок. У того даже засохший пупочек ещё не отпал.

— О, — Кира подобно Василисе присела на коленки и погладила подушечкой пальца по спинке бело-серого котёнка.

Мама кошка замурчала, лапкой вытянув вперёд и приоткрыв сонные глаза.

— Моя любимая девочка, — Вася поцеловала в мордашку мамы-кошки, а та лизнула её ответом в щёчку. — Любит меня, это я её научила целоваться. И этих малявок научу, когда подрастут.

В золотистом свете гирлянд происходило чудо, Кира не знала кого благодарить за волшебство, сошедшее со страниц зимних сказок под аккомпанемент Щелкунчика. Хотя нет, знала…

Кира проснулась позже всех, с Васей проговорили долго в увлекательном диалоге, будто две сестрёнки, которым никак не угомониться перед сном.

Спустившись на первый этаж, никого не обнаружила. Лишь глухой стук со двора привлёк девушку к окну. Под ватными облаками виднелась синяя полоска неба, предупреждавшая о вечернем снегопаде. Небо затягивало, и уже после обеда должно было упасть огромными хлопьями на землю, но пока шли приготовления.

Рука Киры плавным движением убрала цветочную шторку в сторону, раскрывая вид на Данилу, который рубил дрова. В тельняшке, в спортивных брюках на валенки — ни шапки, ни верхней одежды. Сильные руки одним махом превращали полено в две полешки. Нет, Данила не был неотёсанным деревенщиной, как ни разу и не являлось правдой для Киры, но проговаривала именно так, сама не зная куда заводило слепое пренебрежение и озлобленность на весь мир, где каждый поддаётся критике, где в каждом есть чернота, даже в самом светлом, стоит только глубже копнуть и оно всегда найдётся. Кира не собиралась жить в иллюзиях подобно другим девушкам, быть в итоге обманутой и использованной, оставленной… Всё что в ней видят — красота, привлекающая гордость и холодность, а стоит расслабиться, так сразу воспользуются и всё… Нет, Кира выбрала иное: дразнить каждого, сводить с ума, но ничья рука не коснётся, никто не посмеет притронуться к цветку полного яда, и этот защитный яд она готова была с каждым годом взращивать, делая его ещё опаснее.

— Не замёрзнешь? — Кира скрестила руки, пряча их в груди бушлата.

Данила улыбнулся, осмотрев Киру с ног до головы, что ни говори — Её Величество, хоть в мешок одень, всё равно сути не изменить, а сейчас: в меховой шапке, в бушлате да в валенках. Картина!

— Моя кровь кипит, — подхватив полено, поставил ровно пропорционально. — Выспалась? — на белоснежных щеках с лёгкой щетиной пылали красные пятна, проявившиеся от работы и мороза. Чёрные глаза не сводили взгляда с Данилы, будто зачарованная мужественным видом. Ну какой же он деревенщина, верно всё — богатырь…

Когда Кира смущалась, она невольно прятала улыбку, прикладывая руку к губам. Сейчас сделала то же самое.

— Выспалась… — пальчики заправили локон под шапку, замерев ладонью на покрасневшей щеке.

— Это хорошо, — Данила замахнулся, мышцы плеч с бицепсами явно округлились, натянув ткань тельняшки. Глухой стук. Полешки разлетелись по обе стороны.

— А где все?

— В магазин ушли. Платон отважился помочь, доверил ему дело. Закупка небольшая, — Данила подхватил последнее полено. — Сейчас уже вернутся, — взмах топора, полешки на две части. В кучку. Правая рука подкинула топор в воздухе, тот острием воткнулся, заняв положенное место. — Ну что, пошли завтракать? Небось ничего не ела ещё, — фигура выросла около Киры, преобладая на целую голову, понятно почему она носила высокие каблуки.

— Да я как-то…

— Идём, — прервал её бормотания, поднимаясь по лестнице.

Не замечая для себя самой, Кира вдохнула глубже воздуха, улавливая вспотевший аромат, исходивший от Данилы: чистый хлопок тельняшки с примесью очень знакомого запаха — терпкого, чего-то хвойного… Он всегда был и перебивал другие запахи, когда девушка оказывалась около троицы. Неизвестная примесь парфюма с ароматом его тела, заставляющая держаться ближе, чтобы не потерять его.

— У вас очень красивый дом, — призналась Кира, заходя в дом, когда Данила пропустил её вперёд. — Даже не верится, что существует Питер…

— Этот дом наш дед строил, столяр он был. Дерево у него, как послушный воск таяло: как задумывал, так и выходило. А бабуля сердобольная до всяких кружев и остального белья. Швея, что с неё взять. Сама тут всё нашила и обустроила. Ковры только не ткала, но если бы могла, то сразу бы.

Кира повесила бушлат на вешалку, и прошла за Данилой на кухню, который сполоснув руки, окинул хозяйским взором кухню, осматривая, что есть на столе. Веяло блинчиками.

— А твои родители? — сердце Киры болезненно забилось от волнения.

Она присела на стул, сомкнув руки в замок, спрятав их выдающую дрожь под столом.

— Мои родители… — Данила поставил чайник.

Непреодолимым потоком желания, Кире хотелось подойти и прижаться к широкой спине щекой, обнять за торс, ладонями прикоснувшись к крепкой груди. Щёки девушки пылали, она яро заставляла свой мозг не вкидывать подобные фокусы, пытаясь сконцентрироваться.

— Отца ни разу не видел, хотя бабушка говорит, что приходил тот как-то, когда я мелким был, но я не помню его. Мать моя была глупой в выборе мужчин, но матерью она была самой лучшей на свете. Если бы сейчас какой-нибудь из папашек объявился на пороге этого дома, я бы не раздумывая переломал им ноги, — лицо Данилы хранило устрашающее спокойствие, но когда обернулся, смягчился, увидев румяные щёки Киры, восседавшей на стульчике подобно послушной школьнице. — Ты кушай давай, — блинчики оказались на середине стола. — Пока у моей бабушки находишься, хоть поправишься немного, а то без слёз не взглянешь.

— Всё так плохо? — Кира растерялась, руками коснувшись живота и правого бока, прислонив футболку к талии, проявив её черты. Взгляд Данилы потемнел, но сдвинув брови, слегка мотнул головой, тоже откидывая сумасбродные мысли куда подальше, чтобы не отвлекали зря.

— Не плохо, но переломить ведь можно двумя пальцами, — Данила кашлянул, голос сам по себе понизился. Дурацкие картинки, в которых масса тела Киры точно бы не выдержала его массу, ему вообще не нравились, не по впечатлительности и приятному ощущению по коже, а по тому, что за?

Кира привлекательная, что уж говорить — сексуальная, слов нет, и он не хотел вестись только на это. Он не на инстинктах живёт, ему не нужно тело, он не как тот человек, который зародил жизнь, а затем свалил в закат. Нет, Даниле необходима женщина, которую он будет любить, оберегать, которая для него тёплые волны, а он и горы и надёжные скалы.

Кира по характеру сама гора, с ней ещё посоревноваться стоило, да и что с неё взять? Избалованная, гордая, упрямая и очень умная. От этих мыслей напряжение в Даниле возросло ещё больше. Голубые глаза посмотрели в бездонные чёрные, как сама Вселенная. Приструнить бы он её мог, вполне возможно, но ведь она бы ответила боем: страшным, безжалостным. Нет, она точно не та женщина…

— Здрасте! — голос Васи в прихожей спас положение между Данилой и Кирой, которые сами не заметили, как сидели в молчании около трёх минут, так и не притронувшись к еде. — Кира проснулась?

— Да… — от бешеных ударов сердца, особенно пульсирующего в связках, голос предательски сорвался. Кира не понимала, что с ней происходит, всё тело будто и не её вовсе.

— Отлично! Пойдём сейчас гулять, ты ещё лютеранскую церквушку не видела, она недалеко от нашего дома, через улицу буквально. Здесь же финны жили, тут повсюду их дух. А ещё на реку сходим, там льды! Каталась на коньках по реке? — у Васи были нереальными зелёные глаза. В меховой шапчонке, в шубке, словно из галереи красавиц, ради неё не на подвиги будут мужчины отважиться, они мир перевернут.