Принцип войны. Том 2 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 57

— Разрешите установить за ним наблюдение? — еще больше выпятил грудь Федорчук.

— Ох, майор, — вздохнул Залесский, с хлопком закрывая блокнот, — какой ты излишне исполнительный. Есть основания для этого мероприятия?

— Косвенные, господин полковник, — не стушевался Федорчук. — Разрешите изложить?

— Давай уже, только не растекайся мыслью.

— Два месяца назад к нам поступила служебная директива из Магической Палаты за подписью архата Чистякова, — стал докладывать майор, вытянув руки по швам. — Там шла речь о подозрительном шевелении на рынке чародейских артефактов. Кто-то усиленно искал перстни «солнечного доспеха» — известного среди коллекционеров древностей боевого артефакта. Поэтому рекомендовалось отслеживать всех, кто попытается включиться в эту комбинацию. Видимо, наши маги всерьез опасаются, что этот предмет попадет в руки неких злоумышленников.

— Так, коротко не получится, — вздохнул князь и откинулся на спинку кресла. — Припоминаю такую директиву. Кажется, я понял, к чему ты клонишь. Дело Соболевского?

— Так точно, господин полковник, — обрадовался Федорчук. — Вы сами, помнится, разбирали по кадрам запись нападения неизвестного возле дома Соболевского. И там подобные предметы фигурировали.

— Перстни на пальцах неизвестного? — Залесский призадумался. — Да. Было такое. Но Волоцкий никоим образом не связан с этим делом. Мы искали его поверенного, некоего Прохорова. Кстати, так и не нашли.

— Виноват! — на лице Федорчука не было ни капли раскаяния. — Как сквозь землю провалился, шельма!

— Но твою мысль я понял. Если Волоцкий здесь, то он может связаться с Прохоровым, — хмыкнул князь и дробно простучал пальцами по столу. — Надеюсь, местоположение Первородного установлено?

— Я послал двух сотрудников к подворью Окуневых. Даже гадать не надо — привез беглянку домой. Неужто надоела?

— Оставьте подобные измышления при себе, майор, — сухо произнес Залесский. — Волоцкий поступил правильно. Ему не нужна сомнительная репутация, как и семье Анастасии Николаевны из-за опрометчивых поступков барышни.

— Извините, Ваша Светлость! — склонил голову Федорчук. — Не подумавши ляпнул.

— «Не подумавши», — проворчал князь, убирая блокнот в нижний ящик рабочего стола. — Я так понимаю, вам необходимо мое разрешение на мероприятие?

— Так точно, господин полковник! Желательно установить негласное наблюдение за Волоцким: маршруты передвижения, с кем встречается. Вдруг повезет, на Прохорова выйдем.

— Меня сейчас больше всего исчезновение архата Чистякова беспокоит, — поморщился как от зубной боли Залесский, положив сцепленные пальцы рук на стол. — Ладно, Андрей Порфирьевич, считайте, мое разрешение получили. Ненавязчиво, незаметно и без излишнего рвения, присущего вашему отделу. С Волоцким работать очень деликатно. А то обидится, Елизарову пожалуется.

Федорчук хотел напомнить шефу о том, что Волоцкому с самого начала не нравилось излишнее внимание главного императорского советника, в связи с чем ожидать от него мелкой подлости не стоит. Но вовремя спохватился. Не стоит лишать князя его привилегии: оставлять за собой последнее слово. Как оно потом обернется — одному дьяволу ведомо.

Поэтому майор четко кивнул, принимая приказ, развернулся и вышел из кабинета.

— Он всегда был независимым в своих поступках и суждениях, — самолично подливая чай в мою чашку, сказала графиня. — Даже родители не могли повлиять на решение Федора сделать свою карьеру таким… нетривиальным способом. Можно подумать, в империи не хватало буйных голов, желающих повоевать! Ладно бы за свою отчизну, а то — наемниками в Африку, в Среднюю Азию, в какую-то дикую и совсем экзотическую Патагонию!

Комаровская фыркнула, взяла серебряные щипчики и аккуратными движениями стала цеплять кусочки рафинада, которые тут же отправляла в чашку. А я не перебивал ее, потихоньку потягивал ароматный напиток, закусывая его домашним рассыпчатым печеньем. Заодно внимательно рассматривал статную хозяйку особняка.

С нашей первой и последней встречи у Новицких она успела слегка изменить свою внешность. Покрасила седоватые волосы, превратившись в шатенку; коротко подстриглась и завила мелкие кудряшки. Мне показалось, даже морщинок стало меньше. Возможно, так и было. Ни одна женщина не устоит от соблазна оградить себя от неумолимого старения. Для того и существуют магическая косметика, которая давно ушла под управление мощных концернов. Но для знающих людей в большом городе как Москва настоящие Целители, способные вернуть красоту и обратить время стареющих дам вспять, ценились больше, чем омолаживающие процедуры солидных компаний.

— Он для меня был как отец, — произнес я задумчиво. — Ну, в том смысле, что получал от него те знания, которые и должен передавать старший в роду младшим. Без соплей и сюсюканья. А ведь сначала я его ненавидел всей душой.

— И все же Федор умел располагать к себе людей, — улыбнулась Комаровская. — Я много о тебе знаю, Колояр. Даже слишком много, чтобы оставаться безучастной к твоей жизни. Поэтому и хочу, чтобы ты отвез на его могилку горсть земли с родового поместья. Врать не буду, не тянет меня к брату. Слишком чужие мы стали друг другу. Сам же знаешь… Одна фотография и всего десяток писем за все годы. Трудно держать в себе любовь к тому, что отрезано.

— Я всегда ощущал в Жарохе какую-то тайну, — выставляю ладонь, чтобы предотвратить желание графини снова наполнить чашку чаем. Уже в горле булькает. — Только не понимаю до сих пор, почему он оказался настолько упрям, что не захотел вернуться в родовое поместье.

Мы сидим в семейной столовой, которая навечно осталась в конце двадцатого века. Кухонный гарнитур не обновлялся с тех пор, как ушел из жизни граф Комаровский, а Алевтина Георгиевна так и доживает свой век среди застывших мебельных экспонатов. Не скажу, что все плохо. Но как-то не по себе становится, когда в большом трехэтажном особняке проживают только старуха и пятеро слуг. Своеобразный склеп, не отпускающий от себя своих добровольных узников.

— Усадьба Скарятиных в надежных руках, — отмахнулась графиня. — Я не переживаю за нее. А Федор, как покинул родной дом, словно перерезал пуповину. Какой смысл бередить старые раны? Мне кажется, он все равно был счастлив.

Счастлив? Ну, не знаю. Как вспомню, где Жарох доживал свой век, недоуменно пожимаю плечами. Вместо деревенского дома, пусть и добротного, мог вернуться в Москву, взять свою долю от родового особняка и спокойно обосноваться где-нибудь в тихом районе столицы.

— Ты хорошо помнишь о том, что я говорила у Новицких? — поинтересовалась Комаровская.

— Да. Не тыкать палкой в змеиный клубок, сплетенный Елизаровым, — улыбнулся я.

— Еще раз повторю: не время сейчас туда влезать. Займись укреплением своих тылов. Накапливай жирок подальше от Москвы. У тебя есть родовое поместье в Торгуеве, финансовые активы там же плюс к тому же связи кое-какие наметились.

— Гляжу, вы обо мне знаете больше меня самого, Алевтина Георгиевна, — я озадаченно хмыкнул. — Неужели брат расстарался?

— Не без этого. Да ты не переживай. Я последнее письмо от него тебе отдам. Можешь делать все, что хочешь. Сожги или под стекло положи, — в голосе Комаровской проскользнула усмешка.

— Премного благодарен, графиня.

— Потом отблагодаришь, — отмахнулась женщина. — Там есть важные пометки, прочитай внимательно. Сам сообразишь, как их использовать в жизни.

— Алевтина Георгиевна, а почему вы мне помогаете? — я взглянул в светло-серые подслеповатые глаза Комаровской. — Только не говорите, что сугубо из-за Анастасии.

— Да я за нее вообще не беспокоюсь, — женщина поднялась со своего места и неторопливо подошла к окну, откуда хорошо просматривались въездные ворота, некоторое время молчала, обозревая свои владения, потом повернулась к нему спиной. — Я хорошо вижу, как люди, стоящие выше по статусу и чинам, навязывают тебе то поведение, которого ты обязан придерживаться. И женитьба на Анастасии Окуневой — один из таких ходов. Хочешь или нет — тебе придется принять девушку в свой дом. А ты сам задумывался, зачем?