Мы не твои (СИ) - Блио Элен - Страница 27

Шикарно она выглядит, хочется ответить мне. Уж она точно так не страдала, как вы по ней! Сама не знаю, почему вдруг во мне такая злость на эту красивую девушку. Не должна, а злюсь!

— Надя, какая она?

— Красивая. Худенькая, загорелая, и… волосы длинные, до лопаток, золотые…

Да, ее волосы только так можно назвать. Не белокурые, не светлые, не русые, не желтые. Они у нее золотые.

Тамерлан о чем-то шепчет. Мне кажется, что-то о волосах.

— Тамерлан! — Илик говорит с такой резкой твердостью в голосе. — ты должен найти Зою! Сегодня. Сейчас! Немедленно!

— Да, да… Надя, отвезите Ильяса в комнату, пожалуйста.

— Там! Ты меня слышишь? Брат?

— Слышу. Я… иду…

Тамерлан ждет, когда мы выйдем из комнаты. Вижу, как он нервничает.

Завожу Ильяса в номер.

— Если я вам пока не нужна, я пойду.

— Стой.

Голос звучит резко, как приказ. Я, конечно, работаю на него, но я не рабыня!

— Что вам нужно? — почти кричу, чувствуя, как голос срывается.

— Ты… ты почему кричишь?

— Потому! Не смейте больше обращаться со мной как с рабыней! Я человек! И я…

— Воробушек, постой, ты чего…

— Я вам не Воробушек! Меня зовут Надежда! Надежда Николаевна! Ясно?

— Ясно, Надежда Николаевна. Не могли бы вы задержаться и помочь мне раздеться?

— Вы раздеться сами в состоянии. — меня трясет, и я понимаю, что совсем потеряла над собой контроль. И, главное. Мне очень сложно осознать — почему.

Неужели просто то, что появилась эта Зоя так на меня подействовало?

— У меня глаза болят, можешь сделать компресс?

— Доктор Самад делает компрессы. Я не могу.

— Тогда воды дай… пожалуйста.

— Бутылка с водой на столе.

— Я не вижу, где стол. Я плохо ориентируюсь в этом номере.

Какая-то часть сознания соображает, что так нельзя. Все-таки я сиделка. Я не могу вот так его бросить.

Подхожу к столу, наливаю воду в стакан.

Подхожу к Ильясу, подношу стакан к его руке. Он неожиданно отбивает стакан и хватает меня за запястье. Стакан падает на пол, хорошо, что я налила не полный… ковровое покрытие номера темнее, впитывая влагу.

— Надя…

— Пустите.

— Что случилось?

— Ничего. Я просто устала.

— Устала, почему?

— Вы меня заставили бежать всю дорогу, думаете, легко с коляской?

— Ты не поэтому злишься.

— Я не злюсь.

— Я не люблю Зою.

Эти его слова словно пробудили спящий вулкан. По телу прокатилась огненная волна эмоции, которой я не знаю название. Не знаю, что со мной, и почему. Все внутри клокочет, и злость, и обида, и… радость, и сильный стыд. Понимаю, что краснею как дурочка. И не знаю, что делать.

— Пустите…

— Надя!

— Пусти, Ильяс! — Дергаю руку, пытаясь вырваться, раз, два… Наконец, мне это удается. Я делаю шаг назад, одновременно с моим движением, двигается и Ильяс.

Я как в замедленной съемке вижу, что он хватается руками за поручни коляски и пытается встать, чтобы идти за мной.

Его ступни оказываются на полу, и почти сразу он падает как подкошенный, успевая только выкрикнуть любимое слово:

— Чёрт…

— Илик!

Я в шоке бросаюсь к нему, смотрю на перекошенное от боли лицо. Господи, неужели это я виновата? Зачем я его спровоцировала? Ведь он ничего такого не сказал. Какая же я дурочка! Я же просто… просто приревновала его к этой Зое! Приревновала и повела себя как идиотка. И мне дико стыдно.

— Надя…

— Прости меня, я… Я сейчас тебе помогу!

— Ты меня не поднимешь.

— Я попробую, или… Самада позову.

— Не надо Самада, иди сюда…

Я сижу на коленях рядом с ним, чуть не плача, протягиваю руку, беру его за плечо, прикидывая как бы помочь ему подняться, пододвинуть его к кровати хотя бы. В общем, у него сильные руки и он сам может подтянуть себя и… Неожиданно Ильяс перехватывает мою руку, и я оказываюсь лежащей прямо на нем.

— Ильяс…

— Воробушек, тише… просто, помолчи.

Его рука оказывается на моем затылке, а потом он закрывает мне рот самым простым и действенным способом.

Его губы мягкие и… терпеливые, что ли. Настолько нежные, ласковые, сладкие. Я понимаю, что начинаю непроизвольно постанывать, так мне хорошо.

Он отрывается от меня через несколько минут, мы переводим дыхание и… И я сама прижимаюсь к нему, чтобы повторить. И целую еще, и еще… и еще.

Не думаю ни о чем. Просто кайфую. Наслаждаюсь.

Никогда в жизни со мной такого не было. Чтобы я не думала, а наслаждалась. Только с ним. Только…

Илик поворачивается, подминая меня под себя, и я чувствую его руки на теле, он гладит меня по плечам, спускается ниже. Я дрожу… дрожу от страха, что он остановится!

— Не бойся, пожалуйста! Я… я не сделаю ничего плохого, Воробушек, я…

Я почти не понимаю, что он говорит. Я так по-хорошему шокирована происходящим! Для меня все это — из разряда фантастики. Невероятно. Просто… немыслимо!

Ильяс и я. Я и… Ильяс? Тот самый Ильяс, в которого я безнадежно влюблена все это время?

Мой несчастный, слепой, искалеченный, несносный мажор?

Мой любимый, который живет в протесте со всем миром и страдает от этого едва ли не больше всех? Это он сейчас такой нежный и ласковый?

Это он шепчет мне на ухо сладкие слова, называя самой красивой, милой, маленькой, необыкновенной?

— Не бойся, радость моя, я ничего не сделаю, я только… только…

— Я не боюсь. Не боюсь… я хочу, чтобы ты сделал…

— Ты… ты уверена? — его голос становится глухим, таким, который заставляет моё сердце замереть, а потом забиться, словно в агонии.

Я не отвечаю, молчу, я… я понимаю о чём он спрашивает! И…Боже, как же я этого хочу!

Хотя, наверное, до вот этой самой минуты я серьезно об этом не думала и не мечтала, и вообще…

Для меня много лет эта тема была закрыта, но сейчас о плохом мне думать не хочется.

Я хочу любить! Любить и быть любимой!

— Ильяс…

— Маленькая моя… Воробушек мой… Сладкая… ты…

Он опять целует меня, крепко, страстно и… как-то по-новому. Иначе. Еще более глубоко. Тепло. Жарко. И как же мне нравится отвечать на его поцелуй и чувствовать! Чувствовать!

Его руки, его пальцы, его кожу, его тело…

Нежность невероятную.

Я даже не предполагала, что он будет таким нежным. Таким осторожным! Таким…

Таким моим!

Полностью! Глубоко… До самого дна.

Он что-то говорит, успокаивает, уговаривает меня, хотя меня не надо уговаривать. Я принадлежу ему. Целиком. Без остатка!

И это такой чудо знать, что ты кому-то принадлежишь!

— Малышка, прости меня, я старался, я…

— Все хорошо, Ильяс, хорошо, правда…

— Маленькая моя, родная…

Я словно во сне. В самом прекрасном сне! Я на самом деле не представляла, что это может быть вот так!

Так остро. Так невероятно.

Словно у тебя вдруг выросли крылья, и ты понимаешь, что паришь в воздухе! Летишь! И весь мир у твоих ног!

Когда все заканчивается я чувствую… небольшое разочарование, потому что… потому что все закончилось. И я дико боюсь, что больше никогда не будет вот так, но…

— Малышка, если бы я мог, поднял бы тебя на руки и перенес на кровать, но боюсь, в нашей ситуации нести придется тебе…

Я хихикаю, утыкаясь в его влажную грудь — когда только успел рубашку снять?

— Я помогу.

Двигаю его к кровати, он шутит, я смеюсь, думая о том, какая я счастливая, даже несмотря на то, что все так закончилось и…

Замечаю пятна на своем платье, которое оказалось подо мной. Странно, пятна бледные, их немного, почему-то мне казалось, что должно быть больше. Становлюсь красной, как рак. Хорошо, что Ильяс этого не видит.

— Надя, ты где?

— Я… тут… на полу.

Он уже забрался на кровать и… и мне почему-то очень неловко смотреть на него, хотя я знаю, что он не увидит моих взглядов.

— А почему ты на полу?

— Я… я не знаю. — правда не знаю почему «зависла» там. Но… что мне делать? Наверное, нужно пойти в душ и… и идти к себе, да?