Осколки души. Том 1 и 2 (СИ) - Шаман Иван - Страница 39

— Знаю я, какие вы там книжки читаете, — проговорила себе под нос Ольга, но я, хоть и прекрасно расслышал ее замечание, не стал обращать на него внимания. Сегодня мне и в самом деле придется много прочесть, вчерашняя ночь не увенчалась успехом, а Эрдман подкинул новых поводов для раздумий.

Осколки стихий, определение, которое я уже встречал в книгах, но воспринимал скорее как метафору. Если же принять их реальность, картина начинала вырисовываться довольно забавная. И, как любая история, имела свое начало, возникшее одновременно с возвращением старых богов.

Одновременно с появлением одаренных, по всей планете стали рождаться монстры. Лернейская гидра, минотавр, циклопы и прочие грифоны и химеры объявились по всей планете, вдоволь потешив любителей народного фольклора и мифов. А потом люди вдруг обнаружили, что за прошедшие века растеряли истинный ужас старых сказок.

К счастью, свои Гераклы и Персеи тоже нашлись — среди одаренных, спасавших собственных холопов или родню. Тогда и выяснились не просто целебные, а волшебные свойства остающихся после убийства тварей клыков, костей и прочего. Так из жутких чудовищ за три сотни лет они превратились в промысловых зверей, и только отдельные экземпляры держали в страхе целые страны, не позволяя охотиться в своих местах обитания.

Из всего этого я сделал вывод, что на первых порах можно будет обойтись деньгами. Если повезет, я даже смогу раздобыть для Виолы несколько дорогостоящих эликсиров, способных укрепить ее тело и дух до уровня рыцаря. А вот мне… у меня есть только один шанс вернуть другие осколки своей души, и этим пора заняться.

— Войдите, — холодно сказал инквизитор, когда я постучал в дверь. — А, господин Лансер, что, у вашего преподавателя все же иссякло терпение?

— А вам бы доставило это удовольствие? — улыбаясь, спросил я.

— Я лишь выполняю свои обязанности. Удовольствия это приносить и не должно, — раздраженно бросил Морозов.

— Жаль, но нет, я пришел по собственной воле, — ответил я и, оглядевшись, сел на единственную табуретку, не украшенную всякими садистскими устройствами.

— В таком случае поздравляю вас с успешно пройденным испытанием, сэр Лансер, — с явной прохладцей в голосе произнес инквизитор. — Что вам угодно?

— Я пришел поинтересоваться вашими успехами в расследовании. Прошло уже несколько дней, уверен, есть существенные результаты, — сказал я, подавшись вперед.

— Ваша наглость иногда граничит с глупостью, — холодно улыбнулся палач. — С какой стати мне вам отчитываться, даже если что-то есть?

— Тут вы совершенно правы — отчитываться и в самом деле нет никакого резона, а вот сотрудничать вполне можно. Разве вам лишние глаза в академии помешают? Или, может, пара ног, которые могут оказаться там, где вам быть не следует, или в то время, что вы заняты? — довольно оскалился я, и лед во взгляде инквизитора чуть оттаял. — К тому же мы ведь договаривались, если у вы начинаете действовать — я вам помогаю.

— Вот как? Мне казалось, что обсуждали мы несколько иные обстоятельства, — холодно заметил Морозов. — Прежде чем продолжить разговор, прошу предъявить рекомендацию.

— Как пожелаете, — сказал я, вынув из внутреннего кармана пиджака письмо. Это было самое узкое место в моем плане.

Предъявить простую бумагу с текстом — совершенно не вариант, и я осознал это как только ко мне в руки попала расписка о собственности от принца. Нет, подделать я могу что угодно, по крайней мере, на короткое время, но вот проверку на наличие магии сотворенная мной печать не выдерживала. А в свидетельстве на собственность все было прекрасно.

Печать, казавшаяся на первый взгляд обычным куском воска, самовосстанавливалась, если ее поцарапать. Вначале я хотел снять ее для использования на другом документе, но это оказалось не так-то просто, а рисковать ее разрушением я не стал. К тому же от печати исходила едва ощутимая аура, которая могла перестать работать. Чернила не размокали и не стирались. И даже бумага обладала собственной четкой фактурой.

Пришлось очень сильно постараться, просидев несколько часов в библиотеке и найдя переписку двух инквизиторов в военной хронике, я скопировал оттуда манеру речи, а затем изменил в письме только некоторые слова, наложив иллюзию поверх основного текста. В идеале, даже если бумагу держать над огнем, моя структура выдержит.

— Отлично, рекомендации и в самом деле самого высокого уровня, — уважительно сказал Морозов, пробежав глазами по строкам. — Вот только сам факт существования такого письма вызывает большие вопросы.

С этими словами он сделал то, чего я совершенно не ожидал, просто бросил письмо в жаровню. И как это понимать? Существование письма взывает вопросы? Я постарался не подавать вида, что в панике, но едва успел поймать себя и не дать дернуться ноге. Что делать? Почему письмо не могло быть получено? Он связался с отделением на другом краю света, и меня раскрыли? Все пропало?

— Вы хорошо держитесь, — усмехнулся Морозов. — Даже чересчур хорошо. Не боитесь, что ваша рекомендация сгорит?

— Это меньшая из моих печалей, — ответил я, до того как понял, что вопрос даже не с двойным, а с тройным дном. Вот только решилось все совсем не так, как я ожидал, ведь письмо не горело. Края чуть обуглились, но при этом огонь в жаровне припал к самым углям, а потом и вовсе погас, совершенно не повредив печати.

— Настоящая? — несколько растерявшись проговорил инквизитор, подняв бровь от удивления. Он двумя пальцами подобрал бумагу, и теперь уже настала моя очередь недоумевать — обгоревшие края восстанавливались, вырастая до прежних размеров. Магия, не иначе.

— Надеюсь, теперь последние сомнения развеяны? — сказал я, вырвав бумагу из пальцев Морозова и быстро убирав ее в конверт. Черт его знает, выдержала ли это испытание структура, но сгорания бумаги я не предусматривал.

— Очень странно, — облокотившись на стол, произнес Морозов. — По моим сведениям, вы находитесь не в лучших отношениях с принцем Феофаном.

— И это должно помешать мне иметь общие интересы с императорским домом? Тем более в отдельных областях? — ответил я вопросом на вопрос. — Феофан ему идет больше, чем Фавоний. Или это от фавна?

— Его мать, третья принцесса севера, боевая подруга императора, родила сына после многочисленных попыток. Это напрямую связывают со съеденным ею сердцем фавна, — пожав плечами, сообщил Морозов. — Если бы вы вращались в высших кругах или хотя бы обращали внимание на слухи, то знали столь пикантные, но растиражированные сведения о дворе.

— Я из диких мест, да и увлечения у меня не самые обычные. Так что вам удалось узнать? — спросил я, стараясь переключить внимание инквизитора на интересующую меня тему.

— Хорошо. Допустим, я вам верю, — произнес вместо ответа Морозов. Он внимательно на меня смотрел, постукивая узловатым пальцем по столешнице. Да что у них за привычка у всех такая? Что, шариковых ручек с пружинкой не изобрели, чтобы донимать собеседника пощелкиванием? Ладно, потерпим, пусть соображает.

Я же не собирался сидеть без дела, плетя структуру в виде гигантской сосульки прямо над головой Морозова, под потолком. Просто так, на всякий случай. И свой навык подтянуть, и внимание отвлечь. И огреть, если что-то пойдет не так.

— Хорошо, — еще раз произнес инквизитор, а затем, достав из внутреннего кармана пиджака записную книжку, пролистал ее и положил исписанным листом вверх. — За последние сто лет в академии было четыре случая проведения запрещенных экспериментов над душами. Все они закончились крайне плачевно.

— Двое экспериментаторов скончались на месте, как и их жертвы. Еще один сошел с ума, получив жуткие галлюцинации и не в состоянии отличить реальный мир от вымышленного. Очень интересный случай, между прочим, он утверждал, что может видеть альтернативные миры, в некоторых из которых Кенингсберга нет, а в других замок разрушен, — холодно улыбнулся Морозов.