Осколки души. Том 1 и 2 (СИ) - Шаман Иван - Страница 2

— Странно. Вор не стал бы заморачиваться, вынимая камни — забрать украшения целиком куда проще, — вслух рассудил я, слушая свой охрипший голос. — Значит, внутри амулетов было нечто, уничтоженное временем. Может, особенно ценная порода дерева?

Ответить мне никто не мог, хотя кое-что я узнал даже у трупов. Одно из тел оказалось не на конце гексаграммы, как остальные, а чуть в стороне — будто некто пытался сбежать. Похоже, именно его трусость привела к срыву всего ритуала и гибели остальной семерки.

В его костлявых пальцах был зажат кинжал.

Хмыкнув, я стряхнул останки с оружия, но от прикосновения кинжал раскрошился на чешуйки. Некачественное железо продержалось куда меньше золота и серебра. И тем удивительней, что амулеты сохранились даже без царапин и следов разрушения.

Вот только продать их я смогу не раньше, чем выберусь из склепа.

Внимательный осмотр зеркал подтвердил худшие опасения — они все оказались намертво вмурованы в стены.

— Простите, мадам, — произнес я, забирая бедренную кость у бывшей обладательницы длинной разложившейся шевелюры.

Размахнувшись я ударил по зеркальной поверхности. Вот только вместо ожидаемого звона стекла услышал сухой хруст сломавшейся кости.

Отбросив бесполезный обломок, я внимательней присмотрелся к зеркалу. Так и есть — идеально отполированное серебро. Очень толстый слой серебра, которое не пробить подручными средствами.

Протерев и послюнявив палец, я медленно прошелся по комнате в поисках дуновения. Безуспешно. Если сквозняки и были, то слишком слабые, чтобы почувствовать их кожей.

Нужна свеча.

Не особо задумываясь, я принялся творить иллюзию. Плетение структуры заняло у меня чуть больше времени, чем вызов стандартной, но далось легко.

Создание иллюзий было частью моей природы. Тем, что нельзя отнять, даже стерев воспоминания. Но чем дольше я возился с иллюзией, тем явственней понимал — со мной что-то не так. Чужое тело казалось непривычным, хотя его использование не вызывало проблем. Что же до магии — она оказалась в несколько раз слабей, чем я привык.

Помнить бы ещё, к чему я привык.

Наконец язычок пламени был готов, и я поднял его над вытянутой рукой, улавливая каждое, даже самое слабое дуновение ветра.

Пройдя круг, я наконец увидел, как стоящий столбом огонек шевельнулся рядом с зеркалом, возле которого лежал скелет того, кто покинул пентаграмму. Вот только ветер едва улавливался и шел из узкой щели, в которую невозможно было засунуть палец.

Решение пришло мгновенно. Усмехнувшись, я резко опустил руку и, не раздумывая, создал кинжал. Синяя рукоять идеально легла в ладонь, а раздвоенное лезвие-жало привычно потянуло оружие вниз. Подкинув его на ладони, я на мгновение залюбовался собственным произведением, а затем меня накрыло.

Я никогда не любил германского художника. Разделял его страсть к древним артефактам и уважал за фанатичную целеустремленность, но его догматы избранности расы были мне совершенно чужды и противоречили всему, что я знал и любил. В конце концов даже принцип ордена, в который я вступил: Способным по способностям.

Каждый может пройти путь от ученика до великого магистра, если, конечно, у него есть к этому дар. Каждый, сколь угодно низкого или высокого происхождения. Любого социального статуса, расы или веры. Художник же отрицал саму возможность такого возвышения, ставя одну расу выше всех остальных. И сегодня он поплатится за свое высокомерие.

Улыбнувшись, я двумя руками снял с пьедестала древний кинжал неизвестного автора. Величайший скандинавский артефакт, по легендам, принадлежавший самому богу обмана и лжи. Великолепному Локи. Снял без опаски, ведь все ловушки, как электрические, так и механические и взрывные, уже были обезврежены, стража надежно усыплена, а следующая смена придет только через час. И все же я кое-чего не учел. Истинности.

Стоило прикоснуться к артефакту, как волна прошла по моему телу. Чуждая воля повелевала подчиниться, встать на колени и принести присягу верности. Но я всегда был слишком упрям, чтобы руководствоваться чем-либо, кроме собственных принципов и интересов. Я удержался на ногах. Превозмог секундную слабость и сразу после этого почувствовал растекающуюся по всему телу новую силу. Кинжал признал мое право.

Тяжело вздохнув несколько раз, я помотал головой, избавляясь от мельтешащих зеленых мух перед глазами, и спрятал кинжал в непромокаемом чехле. Теперь предстояло совершить обратный марш-бросок, позволяющий проникнуть в святая святых художника. Полчаса в акваланге по канализации, затем спуск с горы по ледяному склону и наконец несколько миль по патрулируемому собаками лесу. Легкотня. Я и не с таким справлялся.

— И не с таким справлялся, — прохрипел я, приходя в себя. Я все еще стоял, хотя и уперевшись ладонью в зеркало, а вероломный клинок вновь признал во мне хозяина. Силы же… они давно были неотъемлемой частью меня. И, в отличие от разорванного на клочки прошлого, я прекрасно помнил, как ими пользоваться.

Надавив на рукоять кинжала всем телом, я вогнал его между зеркалами, и одно из них с легким шумом отошло в сторону, освобождая узкий, не больше полуметра в ширину, проход. Из него ощутимо пахнуло плесенью и нечистотами, но по сравнению с затхлым воздухом склепа это было дуновение свежего ветерка.

Собрав все ценности на одну цепочку, я втиснул себя в проход. Зеленый огонек послушно следовал за мной, освещая путь, а через несколько метров коридор начал ощутимо подниматься вверх. Я прошел мимо нескольких выемок, из которых доносились хорошо различимые голоса — система подслушивания, как в старинном замке, и вошел в крохотную комнатку, в которой до сих пор стоял старый, простой с виду стул. Но главное — через щели в стене сюда пробивался настоящий солнечный свет!

— Подслушиваем и подсматриваем? — хмыкнул я, заглянув в дыру.

Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к яркому свету, но вскоре я рассмотрел большой зал, уставленный столами и лавками — похоже на общую столовую в университете. За столами сидели юноши и девушки примерно одного со мной возраста. Вернее, одного возраста с моим новым телом. Но, в отличие от меня, они все были одеты в слегка отличающуюся серую униформу, и с этим надо было что-то делать.

Раздеть их — соблазнительно, но, естественно, не вариант, одежку с трупов снять не получилось бы при всем желании, а потому я пошел по уже опробованному пути — просчитал структуру и, проведя ладонями вдоль тела, создал иллюзию одежды. Получилось в целом неплохо, черный костюм-тройка с золотистой жилеткой и оборками. Как раз в моем стиле, чуть вычурно, но не кричаще.

Теперь нужно было выбраться из укрытия и сделать это по возможности незаметно, так, чтобы потом слиться с толпой и покинуть это замечательное здание. Начинать свой путь в новом мире с заведения, где учатся студенты и все всех знают, не самое благоразумное действие. Стоит, по крайней мере, выяснить, что тут к чему.

С этой мыслью я отошел от стены со щелями и приблизился к слуховым воздуховодам. Речь показалась мне знакомой, какой то немецкий диалект с примесью польского?

Студенты обсуждали собственные жизни и сплетни, не показавшиеся мне чем-то интересным. Но отдельные моменты я запомнил, жаль записать было не чем. Там слух, там крупицу компромата, там мнения и предпочтения. Если сумею сообразить, как это все использовать в дальнейшем — у меня на руках будет несколько козырей.

Увлекшись, я прошел еще чуть дальше и едва не провалился в узкий ход, спускающийся к канализации. Выход наружу, пусть и не самый приятный. Но, опять же, мне не привыкать пользоваться нетрадиционными ходами. Хотя, с другой стороны, я уже набрал столько сведений, что стоило рискнуть и пройти чуть дальше.

— Главы семей недовольны новым наследником империи, — раздалось из очередного воздуховода. — В отличие от старшего сына, Фавон слишком самонадеян и не слушает ничьих советов. Он может стать очень проблемным правителем.

Протискиваясь через особенно узкое место, один из медальонов со скрежетом оцарапал каменную стену.