Тени Чернобыля - Дядищев Александр - Страница 55

• Предыдущая
• 55/82
• Следующая

– Ты чего кривляешься?! А ну дерись!

Я послушно покатился на него, испытывая острое наслаждение от каждого, идеально вписанного в пространство, движения и легким движением ножа рассек ему лоб.

Он пытался прикрыться и контратаковать – с таким же успехом он мог бы контратаковать зеркало. Я был его продолжением, я был с ним единым целым, я стал его альтер эго и попасть в меня было просто невозможно.

Кровь заливала его лицо, он впал в ярость и наобум махал ножом во все стороны. Я кружил вокруг в смертельном танце, периодически нанося укол или чертя короткую резаную рану.

В какой-то момент я вообще перестал понимать, что происходит. Мы стояли вплотную друг к другу, он завывая месил воздух стальной отточенной лопастью, а я просто нагибался или нырял под этот вентилятор и завершал подготовку к невероятно красивому и сложному маневру, выходя траекториями ударов в нужную точку и набирая определенную скорость.

Он страшно закричал, когда ручка моего ножа издевательски ткнула его в, залитый кровью глаз, и одновременно выбросил в мою сторону обе руки, пытаясь хотя бы оттолкнуть меня в сторону. Я предвидел это движение.

В один бесконечно долгий миг я прогнулся в спине и волнообразным движением трижды располосовал плывущие надо мной предплечья Сухаря.

Время вернуло себе обычный темп, Сухарь катался в луже крови по земле, а в какой-то сотне метров от нас я заметил, выходящего из леса, Рвача.

– Не подходить! – яростно кричал Клык и Рвач растерянно остановился. За ним послушно остановились еще несколько человек.

– Здесь заразно! – кричал Клык. – Оцепите это место и не пускайте сюда никого! Сутки!

– Как ты?! – заорал в ответ Рвач. – Что мы можем сделать?!

– Просто не ходите сюда и никого не пускайте! А мы сейчас уйдем! Все!

Повинуясь жесту Рвача «должники» наблюдали, как Клык наспех перетягивает руки раненого противника самодельными жгутами из веревок, как что-то говорит ему на ухо и поднимает с земли, упираясь в подмышку плечом.

– Встретимся! – гаркнул Клык в их сторону, повернулся и потащил своего похитителя к лесопилке.

– Я нашел еще один путь, капитан! – громко говорил Клык, продолжая тащить на себе Сухаря. – Я надеюсь, ты слышишь меня. Я все понял и я чувствую, что так оно и есть. Мы пойдем в их мир, капитан. Зараза сама выветриться к завтрашнему дню, а мы унесем ее в себе – к ним. Я знаю о колодце, мне Караул сказал. Все будет в порядке, я почему-то точно знаю это! Прощайте!

Он был услышан. Капитан, Прыщ и Караул стояли в тени деревьев и провожали взглядом, уходящую в туман фигуру Клыка, почти волоком тащившего уже тело Сухаря.

– Ну вот и все, – спокойно сказал Прыщ. – Теперь все должно обустроиться само собой.

– Неужели это и вправду было необходимо? – горько спросил Караул.

– Да, это было необходимо, – ответил капитан. – Иначе, мы бы здесь не появились и вообще все пошло бы наперекосяк.

– Но резать мог бы и полегче, – ворчливо сказал ему Прыщ. – Опять вот теперь чешется – прям спасу нет!

Он ловко закатал рукава пиджака и пораженный Караул уставился на длинные белые шрамы, украшавшие предплечья Прыща.

– Не спрашивай, – жизнерадостно сказал Прыщ на вопросительный взгляд Караула. – Внятно – все равно не объясню. С рождения у меня это. Говорят: бывает такое.

Я стоял перед колодцем, в глубине которого слабо пульсировало зеленое пламя. Оставалось сделать последний шаг и закончить всю эту историю. Но я медлил.

Странные мысли кружили в моей голове. Время – как кольцо, миры – словно вырезанные по шаблону гирлянды на ниточке, Зона – место вхождение нити в каждый мир. Образы теснились в голове и не давали поставить точку.

– Ну что, ты готов? Сухарь!

Он слабо замычал в ответ. У меня больше не было сил держать тяжелое тело под руку и я просто приподнимал его за ворот рубахи. Бледные, перетянутые жгутами руки больше не кровоточили, но края разрезов безобразно оттопыривались в стороны.

– У нас нет больше выбора, Сухарь, понимаешь? – спросил я просто, чтобы набраться решимости.

– У-ы-ы-уым, – невнятно ответил он.

Ну что ж, пойдем, Сухарь.

Мы долго шли по этой жизни рядом, изредка соприкасаясь и приводя в движение новые шестерни судьбы. Может быть, что-то подобное произойдет и дальше. Не знаю. Да и никто не знает. Не будем думать об этом. Просто помоги мне, оттолкнись хоть чуть-чуть ногами. Разве это худший вариант, умереть в объятиях смертельного врага?

Что скажешь, смертельный враг? Или… невольный друг? Так получилось, что похожи мы с тобой до невозможности. Разве бывает такое с врагами? Не знаешь?

Все мычишь. Ну ладно, хватит говорильню разводить. Время вышло. Пора.

Я вижу себя со стороны. Впервые за много лет я вижу свое тело. Оно очень изменилось за эти годы. Я стал похож на высохшую мумию, валяющуюся в непринужденной позе в углу, покрытый многолетней пылью и засиженный мухами. У меня нет глаз. Глаза давно превратились в два скукоженных серых шарика, затерявшихся в глубине черных впадин. У меня нет глаз, но я вижу. Чтобы видеть, мне нужны чужие глаза. Вдруг, я со страшной силой осознал, что хочу обратно в свое тело. Мне подумалось, что оно снова станет молодым и сильным, если я вернусь. Оно станет живым. Пылинки пляшут в странных солнечных зайчиках, пробегающих по моему телу. Тени движутся по высохшему лицу, и, кажется, оно подмигивает мне, ухмыляясь и зазывая. Я хочу домой. Я делаю шаг навстречу себе…

Я многого не помню. Я не помню своего имени. Я почти ничего не помню о своей жизни в теле. Когда-то я был молодым и СОЧНЫМ, а теперь я ВЫСОХ. Я похож на забальзамированного Тутанхамона, пролежавшего несколько веков в склепе. Забавно, я помню имя фараона, а своего не помню… Может называться Рамзес Тутанхамонович Фараонов? Нет. Мне нет имени. Иногда я смеюсь. Часами. Днями. Неделями. Мне становится так жутко весело, что я не могу остановиться. Я пугаю своим смехом сталкеров. Даже контроллеры стараются обходить места моего пребывания стороной. В такие смешливые дни я люблю пошутить. Однажды я довел до безумия и смерти одного сталкера, когда в теле голубя прицельно гадил ему на голову и плечи. Я преследовал его три дня, клевал все, что только можно и гадил на него. Днем и ночью. С веток деревьев, с крыш заброшенных зданий, даже с лёта. На третьи сутки его голова была похожа на большой вонючий шар из помета. Конечно он не выдержал. Кричал, стрелял, бегал от меня. Попал на стаю слепых псов.

Когда это произошло, мои волосы уже были похожи на клубок спутанной пакли.

Кровь, когда высохнет, похожа на ржавчину. А на вкус она другая. Я пробовал кровь на вкус. У меня нет языка. Мне нужен чужой язык, чтобы пробовать. Я пробовал ее языком слепого пса, языком карлика, языком человека. Языком крысы и кривым раздвоенным языком мутанта. Вкус у нее одинаковый для всех. Она красивая. Она густая и яркая на солнце. Тугие капли медленно стекают по веткам. Листья окрашиваются причудливым красным блестящим орнаментом. Она капает на сухую пыльную землю, оставляя небольшие кратеры. Салат из желтых и зеленых опавших листьев заправлен алым соусом. Это гарнир, а где же основное блюдо? Оно висит на невысоком дереве, уже разделанное и освежеванное. Вам ножку? А может быть филейную часть? Или потроха? Я вижу все это глазами карлика, я ощущаю вкус крови во рту, я чувствую липкость этого специфического кетчупа на "своих" мощных руках. А что такое кетчуп, кто-нибудь помнит? Там листва вся в ржавчине.

В тот день у меня ввалилась внутрь щека и лопнуло левое глазное яблоко.

• Предыдущая
• 55/82
• Следующая