Женщина в зеркале - Абашели Александр - Страница 26

• Предыдущая
• 26/31
• Следующая

Бриан и прежде видел огромное превосходство советской авиации, однако, напуганный страшной мощью раунита, не обратил тогда на «Геду» должного внимания. Сейчас же, когда страх перед раунитом чуть отступил, тайна «Геды» вновь завладела им. На сколько миль распространяется сила летаргина? Каким расстоянием ограничен радиус действия «Геды» в предстоящих воздушных сражениях? Пока мы не получим ответа на эти вопросы, трудно рассчитать нормальное соотношение сил.

— Как вы думаете, — нарушил молчание Бриан, — какова была зона действия «Геды» до торможения Земли?

— В 1932 году, после закрытия Тбилисского конгресса, — сказал Дингвей, главы делегаций летели на «Геде» из Тбилиси в Москву и Ленинград. Возвращались мы по линии Харьков-Баку. Я хорошо помню, тогда зона летаргина не была проведена к польской границе. Сейчас же, если не по всей территории Советского Союза, то, по крайней мере, до его западных границ воздух насыщен летаргином.

— У меня имеются сведения, — вставил Бриан, — что в Белоруссии сооружены три электростанции огромной мощности. Их энергия намного превосходит потребности местной промышленности.

— Можно предположить, у станций другое назначение, — заметил Макдональд, они, по всей вероятности, вырабатывают летаргин.

— И меня это беспокоит, — сказал Бриан, — может, уже до Варшавы дошли волны летаргина, вырабатываемого новыми станциями. Ведь мы не можем фиксировать наличие летаргина в воздухе.

— Все это только лишний раз подтверждает необходимость быстрейшего претворения в жизнь нашего плана, — заключил Дингвей и открыл дверцу автомобиля, остановившегося перед гостиницей.

Вечером члены делегации устроили совещание. Еще раз детально обсудили план действий и разработали программу завтрашней аудиенции. Камарели сообщил им, что завтра в 12 часов делегацию примет Каро.

Каро вежливо встретил членов делегации, намного любезнее, по их утверждению, чем Камарели. Это вселило надежду в сердца делегатов. Особенно радовались они тому, что на беседе не присутствовал советский инженер.

От имени делегации речь произнес Бриан. Он подчеркнул величайшие заслуги марсианского инженера.

— Для человечества, — заявил Бриан, — совершенной неожиданностью была, как опасность катастрофы, так и помощь вашей планеты. Марс явился для нас ангелом-хранителем, и мы вырастим будущие поколения в духе уважения к нашему небесному соседу и вечной благодарности за спасение. Мы не в силах достойно отблагодарить вас, однако я верю, грядущие поколения в течение веков постараются трудом своим искупить наше бессилие.

— Я был бы рад, — спокойно отозвался Каро, — возможности укрепления дружеских связей, но для этого необходимо, чтобы между словами и делами не было противоречия.

Делегаты изменились в лице.

— Наши слова и дела служат одной цели, — неуверенно произнес Макдональд.

— Увидим.

— Ваши слова, — постарался скрыть свое замешательство Бриан, — являются хорошей гарантией грядущей дружбы. Мы, со своей стороны, приложим все усилия, чтобы сплотить передовые силы человечества вокруг нового союза. Но, к сожалению, оттого что наши познания о Марсе столь мизерны, нашей пропаганде недостает конкретности. Сочтем себя счастливыми, если сможем ближе ознакомиться с Марсом.

— Я не имею возражений, — сказал Каро. — А есть у вас мандаты?

— Какие мандаты? — удивился Бриан.

— Для путешествия на Марс.

Делегаты растерялись. Они не ждали такого оборота дела.

Макдональд подобострастно доложил:

— На случай вашего любезного согласия конференция снабдила нас, троих делегатов, необходимой доверчивостью: государства-участники конференции избрали нас представителями земного шара для решения всех вопросов, касающихся взаимоотношений с Марсом. Вот наши мандаты, — Макдональд передал Каро документы. — Четвертый член делегации — представитель Советского Союза.

Каро посмотрел мандаты и отложил их в сторону.

— Завтра я переговорю с Камарели и условлюсь о дне вылета. Вы, наверное, готовы, так что вам нет необходимости возвращения на родину.

— Мы можем отправиться в путь хоть сегодня, — поспешно ответил Макдональд.

День вылета был назначен на 19 марта.

До вылета оставалось трое суток. За это время Камарели должен был успеть многое, чтобы его отсутствие не вызвало каких-либо заминок в работе сложного аппарата главного управления энергетики.

18 марта все было приведено в порядок, и можно было даже слетать в Москву для получения последних инструкций.

На следующий день, в 5 часов вечера, «Года» уже вернулась из столицы и опустилась на Дидубийском аэродроме. Там стоял подготовленный к полету раунит. На борту его члены делегации в ожидании Камарели беседовали с Каро.

Камарели попрощался с Бакуром Шеварднадзе, передал ему «Геду» и прямо из кабины самолета перешел на борт раунита.

— Вы вернулись как раз вовремя, — радостно встретил его Каро.

— «Геда» мчалась быстрее ветра. Мне очень не хотелось вас задерживать, ответил Камарели, здороваясь с Каро и членами делегации.

— «Геда», конечно, лицом в грязь не ударит. А теперь пожалуйте в кабины, пригласил Каро, — они готовы для гостей.

Общий салон был залит дневным светом, но окон нигде не было видно. В кабину же, куда прошли члены делегации, свет проникал сквозь круглые, из сплошного стекла, окна. Стены были обиты светло-зеленым бархатом. Из мебели лишь самое необходимое: стол, легкий диван и кресла, причем ножки их привинчивались к полу. На высоте человеческого роста вдоль всей стены тянулись, словно бордюр, деревянные перила.

Но вот кабины осмотрены, и путешественники собрались в большом салоне на корме корабля. Овальная стена его, сделанная из какого-то прозрачного материала, открывала взору широкую перспективу. Делегаты с волнением смотрят на Землю, которую должны вот-вот покинуть. Кто знает, суждено ли им вернуться!

12 часов 30 минут. Раунит плавно поднялся в воздух — будто просто заскользил лифт. Земля качнулась. Еще минута, и она стала тонуть за бортом.

— С какой скоростью мы летим, не знаете? — спросил Макдональд Камарели.

— С ускорением в 10 метров в секунду, — ответил Камарели. — Каро говорит, что так медленно раунит летит впервые, по-видимому, из уважения к «непривычным путешественникам». Впрочем, и такая скорость достаточно велика — она равна скорости свободного падения тел на Землю.

— Позвольте, разве мы падаем на Землю, а не отдаляемся от нее? — удивился Макдональд.

— Мы отдаляемся от Земли с той же скоростью, с какой нам предстоит возвратиться обратно. Каждую секунду скорость наша возрастает на 10 метров.

— Подумаешь, каких-то 10 метров, — презрительно сжал губы Дингвей.

Камарели посмотрел на часы.

— Уже три минуты, как мы в полете. И если после первой минуты раунит мчался со скоростью 600 метров в секунду, то сейчас наша скорость равна уже 1800 метрам, то есть почти двум километрам в секунду. Через час мы достигнем скорости космических тел — 36 километров в секунду.

Дингвей побледнел. Дрожащей рукой он достал из верхнего кармана пиджака маленькую коробку, извлек из нее пилюлю и проглотил.

Раунит уже мчался в верхних слоях атмосферы. Северное полушарие Земли утопало в солнечных лучах. Вдали можно было разглядеть зыбкие контуры Черного и Каспийского морей, нитку гор Кавкасиони, рассветной полосой тянулось белое полотно Ледовитого океана, сверкали берегу, Голландии. Еще секунда, и раунит достиг полюса, где граница дня и ночи надвое делила Землю. Контуры Северной Америки и Тихого океана сливались в ночной тьме. А к западу от Атлантического океана виднелась в небе Луна. Не и она постепенно все дальше удалялась от Земли.

Раунит набирал скорость. Отяжелевшие, словно налитые свинцом, тела путешественников с необычайной силой придавило к полу.

• Предыдущая
• 26/31
• Следующая