Вызов принят - Дворцов Владимир Александрович - Страница 35
- Предыдущая
- 35/44
- Следующая
А я попал под его обаяние как хоккеиста и как человека еще в довольно далеком теперь 1969 году. (Нас, журналистов, нередко упрекают в пристрастии к какому-то клубу. Однако гораздо чаще мы «болеем» за выдающихся, снискавших уважение и симпатии тренеров, игроков.) Солнечным весенним утром сразу после окончания вновь победного для сборной СССР чемпионата мира мы беседовали с дебютантом главной команды страны, за две минувшие недели покорившим своей игрой спортивный мир.
– Родился в Москве, – рассказывал Валерий, чуть иронически улыбаясь, – дескать, зачем это интервью? – Отец, Борис Сергеевич Харламов, москвич, мать Орибе Абат Хермане (близкие и знакомые называют Бегоня, и в честь бабушки также Бегоней назвали супруги Харламовы дочку), приехала в СССР в конце 30-х годов во время гражданской войны в Испании из Бильбао. Они – рабочие завода «Коммунар». До восьмого класса учился в 642-й школе, а потом до десятого – в 706-й. На коньках я рано начал кататься и в хоккей зимой играл во дворе все свободное время. Когда открылся на Ленинградском проспекте летний каток ЦСКА, поехали с отцом поступать в хоккейный клуб.
Отбор в тот день проводил Борис Павлович Кулагин. То ли кандидаты были не очень, то ли был он в тот день особенно строг, из всех отобрал одного меня. Да и то, видно, не до конца был уверен, что правильно поступил и со мной, – смотрел сурово. С испуга я год себе сбавил. Мне уже исполнилось четырнадцать в январе, а я сказал, что тринадцать. Вскоре, правда, сознался.
В клубных командах со мной занимались Кулагин, Виталий Георгиевич Ерфилов. Со временем стали меня подпускать тренироваться с командой мастеров, иногда даже выходил на несколько минут поиграть. А потом (я солдатом был) отправили осенью в команду на Урал. Вначале я пригорюнился, но потом отошел, даже азарт меня взял. Там я забивал больше всех. А когда к марту набросал 34 шайбы, меня обратно в ЦСКА вызвали. Оказывается, Кулагин в меня верил, поддерживал связь с начальником команды. Тот тоже обо мне был хорошего мнения и не стал утаивать бомбардира. Видно, уговорили они и Тарасова.
В ЦСКА и после возвращения не сразу у меня заладилось, в каких только звеньях я не играл, скольких партнеров поменял! Лишь когда с Борисом Михайловым и Владимиром Петровым объединились, пошло дело, заработала машина.
Обычно выдающимся хоккеистам я задавал вопрос: «Когда вы сыграли первый матч за команду мастеров и когда забили первый гол в чемпионате страны?» Гроссмейстеры хоккея, как правило, без труда вспоминают эти даты. А Харламов сказал: «Я не помню». Поморщил лоб, немного помолчал и добавил, чтобы журналист, не дай бог, не подумал, что он важничает: «Я же не думал, что это понадобится…»
В этом небольшом интервью, на мой взгляд, весь Харламов: добрый, веселый, скромный человек.
За дюжину лет, что прошли с той нашей беседы, мы виделись и разговаривали еще множество раз. 14 января 1976 года я был в числе гостей на дне рождения Валерия. Для этого, правда, никуда ехать или идти не надо было. Мы в тот день летели на могучем ИЛе из Вашингтона в Москву после окончания «Суперсерии-76», и все хоккеисты, тренеры ЦСКА и «Крыльев Советов» и мы с Н. Озеровым стали гостями именинника. Несмотря на то что на борту авиалайнера международных линий напитки и закуски не дешевы и идут за валюту, а гостей было около восьмидесяти человек, застолье именинник организовал в прямом и переносном смысле на высшем уровне.
Когда триумфально для сборной СССР завершился «Кубок вызова», Валера, очень гордый большой победой, сформулировал, что для него было абсолютно нетипично, почему наша команда превзошла корифеев НХЛ: «У нас, – точно подметил Харламов самую суть, – «звезды» – для команды и команда – для «звезд», у профессионалов «звезды» – каждый для себя».
Валерий Харламов забросил множество шайб, сделал огромное число голевых передач в чемпионатах СССР, на мировых первенствах, олимпийских турнирах, в ходе «серий» и «суперсерий». Но мы с Борисом Михайловым и Владимиром Петровым, собравшись как-то октябрьским днем в Кавголове на спортивной базе ленинградского СКА, вспомнили прежде всего об одной шайбе, совсем для Валерия не трудной, но, наверное, одной из самых дорогих.
– С «Кубком Канады» у Валеры прямо какой-то рок, – вспомнил Михайлов. – На осень 1976 года первый его розыгрыш наметили, а Валера летом, после чемпионата мира, на шоссе не вырулил.
Мы, конечно, сразу к нему в госпиталь Бурденко в Лефортово примчались. И потом не раз навещали, И наши жены тоже. (К нему многие рвались – любили ведь его, но медики не всех, естественно, пропускали.) Вкусненького чего принесем, поговорим с ним, между собой поспорим. Он лежит словно не в больничной палате, а на тренировочном сборе в Архангельском или Новогорске – рядом Михайлов с Петровым, и, как обычно, выясняют истину. Может, и о травме своей в эти минуты забывал. Там у него в палате практически и «экспериментальная» сборная родилась. Мы ему говорили: «Валера, без тебя мы на «Кубок Канады» не поедем. Все время вместе играли и теперь тебя подождем, а в Канаду пусть молодежь съездит». Вначале он нас отговаривал. Зачем же, дескать, такой интересный турнир пропускать? Но потом согласился с этим, и, чувствуется, еще больше захотелось ему скорее вылечиться и вернуться на лед: не только ведь теперь для себя, а товарищи ждут, даже на «Кубок Канады» не поехали.
А нам именно этого и надо было, чтобы он скорее поправлялся и возвращался в хоккей на радость всем любителям игры, миллионам поклонников Харламова и нашей тройки.
Когда в сентябре из госпиталя вышел, вначале ходил вразвалку, как матрос по кораблю. Больно ему было нестерпимо. Терпел. Потом тренироваться стал – еще больнее стало. И опять все превозмогал, очень хотел нас не подвести – вернуться побыстрее в звено.
Мы, естественно, его подбадривали всячески.
– Пришло наконец время Валерию на матч выходить, – добавил Петров. – Доктор немного сомневался: как бы чего не вышло в столкновении. На тренировках-то у нас все с ним осторожны были, а тут ведь с соперниками придется дело иметь. Но мы доктора заверили, что соперники Харламова уважают и, как нам известно, ничего плохого ему не сделают.
Константин Борисович Локтев был очень рад возвращению Валерия, но поначалу намечал его выход в третьем звене, поскольку мы уже набрали высокую форму и Валерию за нами не угнаться. Однако мы тренера уговорили, чтобы наш друг с нами играл. Мы его лучше введем снова в большой хоккей, аргументировали мы свое предложение, – с нами ему привычнее, спокойнее. А за исход матча мы просили не беспокоиться – настрой у команды был такой, что для Харламова, если бы понадобилось, мы в тот вечер клубом и сборную мира одолели.
«Крылья Советов», с которыми мы встречались, – не сборная мира. Обыграли без особых усилий. А в одной шайбе соперники нам, пожалуй, помогли. Мы наступали на ворота (дальние от выхода на лед), Борис прошел по крага, отпасовал мне, а я выложил шайбу Валерию. Защитник внимательно смотрел на Харламова, вратарь тоже, а Валера «стрельнул» и забил гол. Мы его бросились обнимать. Соперники тоже… улыбались, клюшками по льду стучали. Такой реакции на гол в свои ворота мы ни раньше, ни после никогда не видели.
А публика что делала! Все повскакали с мест, стоя аплодировали. Тоже ведь так ждали этого гола! У Харламова, наверное, это один из самых памятных голов.
– Спрашивали вы его об этом? – поинтересовались форварды у меня.
– Спрашивал, но об этой шайбе он не упоминал. Валера все понял тогда. Для него этот момент одним из самых сокровенных стал. А о сокровенном люди, особенно такие, как Харламов, обычно распространяться не любят…
Стартовый матч розыгрыша «Кубка Канады» с командой ЧССР советские хоккеисты провели во вторник первого сентября. Термометр в тени показывал 25 градусов по Цельсию, даже на катке было душно, лед, залитый совсем недавно и еще не приобретший нужных качеств, буквально плавился под коньками игроков, резко снижая скорости. Всего 3516 человек пришли на «Арену», вмещающую в четыре раза больше зрителей.
- Предыдущая
- 35/44
- Следующая
