Эффект Гирлянды (СИ) - Тезий Фэн - Страница 16

Всё началось перед Новым годом. Сначала заболела Юлина начальница Оксана Викторовна. Жизни женщины ничего не угрожало, но лечение намечалось продолжительное, поэтому высшее руководство прислало ей на замену некоего Степана Николаевича.

Новый начальник, видимо, пытался выслужиться, хотел продемонстрировать, что фирма может работать успешнее и приносить больший доход, а потому не придумал ничего лучше, как экономить на зарплате сотрудников. Степан Николаевич установил в организации жёсткие правила и прямо-таки армейскую дисциплину. Любой промах работников тут же подвергался прилюдному порицанию с последующим наказанием штрафом. Больше всего новый шеф почему-то невзлюбил именно Юлю. Казалось, что он испытывает какое-то особое удовольствие, глядя, как излишне эмоциональная девушка каждый раз заливается слезами после его взбучки.

Тимофей, конечно, замечал, что его любимая приходит домой в подавленном настроении, но она боялась жаловаться ему на сатрапа-начальника, зная, что парень, как всегда, кинется её защищать. Ей не хотелось скандала на работе. Юля надеялась, что прежняя руководительница вскоре поправится, вернётся на своё рабочее место, Семён Николаевич покинет занимаемое кресло, и всё опять войдёт в привычное русло. Тимофею Юля объясняла своё плохое настроение чрезмерной усталостью оттого, что перед праздниками объём работы увеличился многократно.

Единственным человеком, которому она могла бы пожаловаться на служебные неприятности, была мамина подруга Марианна Валерьевна. Она всегда находила нужные слова поддержки, но и с ней случилась беда. Тихий, добродушный и очень интеллигентный Даниил Денисович, муж Марианны, неожиданно заболел ангиной. Не смотря на лекарства, состояние его ухудшалось, высокая температура не хотела понижаться, и мужчина впал в кому. Его увезли в больницу, но и там не смогли помочь. Его сердце не справилось с болезнью. Похоронами пришлось заниматься дочери Даниила Денисовича потому, что жена от шока находилась в состоянии близком к обмороку. Сразу после погребения дочь увезла Марианну Валерьевну к себе на квартиру в другой город.

Юля и сама переживала смерть Данила Денисовича близко к сердцу. С соседкой и её мужем она была близка с самого детства, считая их едва ли не самыми близкими людьми после родителей. Новый год был уже совсем близко, но девушку всё больше одолевала депрессия.

Только рядом с Тимофеем её отпускали грустные мысли. Он умел отвлечь её, приободрить, убедить, что скоро всё наладится, но у парня перед праздниками начиналась самая жаркая рабочая пора. Он должен был организовывать и контролировать выступления своих подопечных. Дома жених появлялся нечасто. Юлия временно перебралась жить к родителям. Она надеялась, что хоть тут сможет получить поддержку, но её ждал новый удар.

Последнее время родители сильно изменились. Отец стал более замкнутым и угрюмым. Раньше он часто интересовался делами дочери, и сам рассказывал забавные случаи из жизни, а теперь почти всегда отмалчивался и всё чаще пропадал на работе. Мама, наоборот, стала беспричинно болтливой, увлеклась дизайном интерьеров, принялась помогать подругам по-новому обустраивать жилища, да и сама внешне изменилась: перекрасилась в жгучую брюнетку, стала носить расшитые блузки, длинные цыганские юбки и, звенящую при ходьбе, бижутерию.

Юле такие наряды казались странными, но она и вида не подавала, что ей не нравится всё это звеняще — пестрящее изобилие. Главное ведь, чтобы моднице самой было комфортно в таких одеждах. Ну хочется женщине примерить на себя образ цыганки — почему бы и нет?

В выходной день, когда Юля опять гостила у родителей, а Тимофей был в отъезде, мать приготовила обед и позвала семью за стол. Юля, сидевшая в своей комнате, отложила учебник и пошла в кухню. Отец уже был там. Его вид выражал недовольство и печать, похоже, что приближение Нового года его тоже не радовало. Юля присела за стол напротив него.

— Пап, как у тебя на работе? Всё нормально?

— Как обычно, — отец неопределённо пожал плечами. Вот уже тридцать лет, как он работал на предприятии, принадлежащем известной немецкой компании. За это время он стал крупным специалистом, пользовался уважением, и его не раз уже пытались переманить за границу. — Опять меня зовут в Германию, обещают и жильё, и зарплату хорошую.

— И что ты решил? — Юля замерла, ожидая ответа. Ей не хотелось, чтобы отец и мать уехали в другую страну.

— Ничего не решил, — буркнул отец недовольно, бросив короткий взгляд в сторону жены.

— Мам, а ты, что думаешь? — спросила Юля.

Хозяйка порывисто вздохнула, схватила половник и принялась мешать суп в кастрюле.

— Я думаю, что это ерунда, — быстро заговорила она. — Что там своих специалистов не хватает? Наверняка отцу, как иностранцу платить будут в разы меньше. А мне там вообще делать нечего. Немецкого языка я не знаю, буду взаперти сидеть, даже поговорить не с кем. Тут у меня родные, знакомые, друзья, работа, теперь вот по дизайну приглашают консультировать, а там… Нет, я не смогу привыкнуть к новым обычаям и порядкам. Это по молодости ещё легко как-то… Нет, не смогу… Давайте лучше обедать. Юля, ты руки помыла?

— Мама, я недавно их мыла, потом только книгу держала. Они не грязные, — буркнула девушка.

— Тебе лишь бы спорить со мной! — мать резко передёрнула плечами и, кажется даже, всхлипнула.

Юля не видела её лица, но по нервным движениям и голосу поняла, что та находится в крайне возбужденном состоянии. Наверное, следовало бы просто встать и выполнить то, что хотела мать, дабы не накалять обстановку, но Юля и сама была на взводе, а поэтому просто хмыкнула, не двигаясь с места.

— Похоже, что я одна забочусь в этом доме обо всём, — в полголоса проворчала хозяйка, нарочито громко стуча половником, раскладывая суп по тарелкам. — Специально замачивала горох, бегала в магазин за копчёными рёбрышками, чтобы всем услужить…

Она поставила глубокую тарелку, доверху наполненную супом, перед отцом и пододвинула ему ложку.

— … Стараюсь, делаю всё, — продолжала она бубнить, — угождаю всем, и никакой благодарности в ответ.

Перед Юлей тоже появилась тарелка. Она вдохнула аромат наваристого супа с копчёностями и взяла в руку ложку.

— Пересолено, — вдруг громко сказал отец.

Мать, всё ещё вжимавшая в пальцах половник, повернулась к нему. Губы её дрожали.

— Пересолено — значит влюбилась, — попыталась пошутить Юля.

Хозяйка вздрогнула и выронила половник из рук. Тот с глухим стуком ударился об пол и отлетел в сторону. Отец поднял взгляд от своей тарелки и посмотрел в лицо жене. Их глаза встретились. Это длилось всего несколько секунд, но во взглядах обоих промелькнула целая гамма эмоций, словно между ними происходил какой-то безмолвный диалог. Лицо матери казалось испуганным, но затем она взяла себя в руки, выпрямилась и тихо, но твёрдо сказала:

— Да. Влюбилась. В другого мужчину. И хочу прожить остаток жизни с ним.

Юля, так и не донеся ложку до рта, опустила её обратно в тарелку и застыла с вытаращенными глазами.

— Наконец-то набралась смелости, — процедил сквозь зубы отец. — Я думал, что ты так и будешь врать всю жизнь, изменяя за моей спиной.

— Ты сам виноват! — закричала мать, — Дома не бываешь, совсем забыл, что у тебя есть жена!

— У меня теперь больше нет жены! — мужчина медленно встал из-за стола. — Мне не нужна ш…

Последнее слово он так и не произнёс. Крепко сжал губы и с каменным лицом покинул кухню. Мать закрыла лицо руками и отвернулась к плите. Её плечи вздрагивали от рыданий, а серьги и браслеты тихо позвякивали в такт движениям, словно смеялись над ней.

— Мама, это же неправда? — Юля очнулась от шока, но всё ещё не хотела верить услышанному. — Как ты могла? У тебя же есть муж!

— Муж?! — женщина повернула к ней перекошенное от злости заплаканное лицо. — Муж — это тот, кто проводит время со своей женой, кто выполняет супружеские обязанности, а твой отец уже три года не прикасался ко мне! Он не может и не хочет! Мне ещё нет и пятидесяти, а я уже чувствую себя старой вдовой. Я для него просто прислуга! По-твоему, я не достойна быть счастливой? Не имею право любить и быть любимой?