Клетка для соловья (СИ) - Соболянская Елизавета - Страница 26

Постепенно парни прозвали девчонку «недотрогой» и начали спорить, кто уложит в постель «Снежную королеву». Секлетинья про споры знала, но не придавала особенного значения. Ей никто из «тусовки» не нравился, и заводить отношения девушка не собиралась. Все изменил случай.

В клубе устроили показательные соревнования. Стреляли долго, день выдался жарким, поэтому из тира все вышли на площадку для барбекю. Пока жарилось мясо, пили пиво, коктейли, только Клеточка привычно пила сок. Под легкую музыку и болтовню она расслабилась, и чувствовала себя вполне комфортно. К ней подошла Карина – девушка из тусовки, дочь не то старшего бухгалтера администрации, не то младшего партнера торговой фирмы. Девушки вращались в одних кругах, и относились друг к другу ровно.

Поздоровались, обсудили стрельбу, жару и музыку, а потом решили пополнить запас напитков. Карина выбрала мохито, и увидев, что Секлетинья тянется к апельсиновому соку сморщила нос:

– Тебе не надоел? Смотри, тут есть смородиновый морс, из свежих ягод! – девушка выдернула из стойки с напитками кувшин, – к мясу больше подойдет.

Клеточка не любила менять напитки, поэтому отказалась, но на какое-то время упустила из виду свой бокал. Потом они еще поболтали, и Карина ушла, а у Секлетиньи закружилась голова. Она постаралась незаметно отойти в сторону и опереться на что-то, а под рукой вдруг оказалась крепкая ладонь, и в лицо заглянули участливые синие глаза:

– Девушка, вам плохо? Проводить вас в туалет?

Ах, как же хотелось прислониться головой к прохладному кафелю! Но… почему этот потрясающий красавец предлагает сразу проводить в туалет? За неполный год членства в клубе, Клеточка успела усвоить – подвыпивших посетителей быстро и аккуратно обезвреживает персонал. Там, где есть оружие, пьяные опасны! А ее качает и она едва стоит на ногах. По-хорошему, ее уже должны уводить парни в красных жилетах и бабочках, а не этот синеглазый красавец в джинсовой рубашке от дорогого бренда!

В глазах темнело, дышать становилось все труднее, а незнакомец все увереннее тащил ее к выходу. Покачнувшись еще сильнее, Секлетинья зацепилась неверными руками за стойку, увитую цветами, сделала вид, что ее тошнит, схватилась за пряжку своего ремня, нажала в середину неловкими пальцами, а потом с облегчением увидела, как на площадку врывается Горецкий.

– Секлетинья! – он навис над синеглазым красавчиком, словно карающий архангел с мечом.

– Отравили… – смогла выговорить девушка, с облегчением падая к его ногам.

Разбирательство было долгим. Финн успел вернуться и накостылять всем. Оказалось, Карина решила помочь брату покорить «Снежную королеву». Мальчишка поставил на кон свою машину и не желала терять ее из-за «капризной ломаки». В сок добавили возбуждающее средство, купленное в магазине интимных товаров. Персонал подкупили. В туалете поджидали два «свидетеля» с видеокамерой.

Скорее всего Секлетинья попросту не смогла бы отбиться от такой толпы, ведь кроме «возбуждающего» в сок добавили седативное средство. Только Арина давно предусмотрела на одежде подопечной «тревожную кнопку», замаскировав ее под украшения и брелоки. В тот день дочь Финна в клуб привез обычный водитель, а забирать должен был Горецкий. И как же Соловей удивился, когда на входе в клуб его телефон заорал дурным голосом: «спасите Клеточку! Скорее спасите!» – именно такой сигнал посылала «тревожная кнопка» на телефоны близких.

Но это все выяснилось потом. А тогда… Горецкий схватил синюю девчонку в охапку, оценил распухающие на глазах губы и нос, и заорал на всю площадку:

– Адреналин в ампулах есть? Скорую!

Пока все хлопали глазами, он перевернул Клеточку на живот, сунул ей пальцы в рот, вызывая рвоту, и заорал снова:

– Врача! Анафилактический шок!

Врач в клубе был. И адреналин нашелся, и супрастин в ампулах. И… камеры на площадке и в самом здании. Пока Секлетинья отлеживалась в медпункте под присмотром срочно вызванной охраны, Соловей тряс парнишку, и его подельников. На камеру. Потом записи показали руководству клуба и родителям. В результате личный счет Клеточки пополнился неприличной суммой компенсации, парней и Карину услали в закрытые школы, а Горецкий, кажется, обзавелся первой сединой.

У глупой выходки заигравшихся во вседозволенность щенков было еще одно последствие. Марк Трунов обдумал ситуацию, предложил дочери учебу в любой другой стране.

– Хочешь Лондон, хочешь – Швейцария. С языком у тебя хорошо, освоишься быстро, посмотришь, как за границей люди живут…

Клеточка отказалась.

– Пап, и когда я вернусь, я стану здесь совсем чужой. Нет уж! Если тебя беспокоят эти идиоты, я готова никуда кроме учебы без тебя не ездить!

Финн покачал головой. За год его дочь изменилась. Уже не школьница с косой – молодая интересная девушка с блеском в глазах. И в общем-то она права – отрыв от тусовки прямо сейчас может стать фатальным в будущем.

– Все-все понял! Ты права, дочь! Значит найдем другое решение.

«Другим решением» стал мрачный парень в камуфляжной футболке, который теперь всюду ходил за Клеточкой. Это было непривычно и неудобно, но девушка смирилась. Поймала пару шуток на тему телохранителя с отличным телом и забыла. Потом начался учебный год, со всеми его переживаниями и заботами, и недовольство чересчур заметной охраной стерлось.

А потом Арина родила! В самый вьюжный день февраля! Мальчика! На радостях Финн расплакался в коридоре, куда его выставили, когда дело пошло совсем уж хорошо. Горецкий и Клеточка были рядом – переживали за молодую маму, и немножко за встрепанного, взволнованного Трунова.

Часика через два, когда новоиспеченного отца все же вытолкали окончательно, заверив, что мамочка и малыш крепко спят, Соловей усадил друга в машину и повез домой – отмечать. Фира Моисеевна расстаралась, накрыла великолепный стол, и все дружно часа два слушали про «крохотные пальчики» и «как он заорал, когда его доктор шлепнул» и главное «Аришка молодец, как у нее сил то хватило такого богатыря родить»!

Когда коньяк сделал свое дело, Горецкий увел Марка Аркадьевича наверх. Маргарита Александровна и Фира Моисеевна решили лечь пораньше, чтобы с утра поехать к молодой матери и закормить ее домашней едой.

Клеточка задержалась в гостиной – выключила свет, оставив один лишь светильник в дальнем углу, и стояла, смотрела на вьюгу за окном. Думала о том, что так и не встретила мужчину, которому хотела бы подарить ребенка. Да что там ребенка – ей не хотелось никого обнять, кроме…

Тяжелые горячие ладони легли на плечи:

– Не спишь?

Горецкий не удержался и сделал то, за что сам себе с удовольствием прописал бы в морду. Дочь друга. Девчонка младше его почти на десять лет! Хрупкая, как фарфоровая статуэтка, фамильная драгоценность! Вот сейчас она вздрогнет и даст ему по физиономии, и станет легче! Отпустит бешенное желание схватить, смять, впитать всем телом ее сводящий с ума аромат…

Клеточка не повернулась. Закуталась в его руки, как в шаль, прислонилась узкой спиной к его широкой груди, склонила голову, открывая соблазнительную и беззащитную шею… Соловей дрогнул. Не устоял – прогулялся по сливочной коже губами и тихо простонал:

– Прогони! Не удержусь!

А она вдруг гибко извернулась в его руках, притянула ближе и обожгла губы поцелуем. Сама. Хищным цветком вцепилась в волосы, и не отпускала, пока не кончился воздух в легких. Потом чуть отстранилась, прижалась лбом ко лбу и прошептала:

– Не держись!

И запустила прохладные пальцы за воротник рубашки… Дальше все было, как во сне – схватил, прижал к стеклу, с мучительным стоном целуя и тиская все, до чего сумел дотянуться. Рванул воротник ее платья, чтобы скорее увидеть грудь и убедиться – она так же прекрасна, как в его диких снах. Увидел и со стоном приник губами – реальность оказалась еще лучше!

Она тоже не стояла без дела – обдирала с него рубашку, горячечно целуя каждый кусочек кожи. И эти ее прохладные пальцы, словно случайно задевшие каменный стояк, и губы, шепчущие бессвязно: еще!