Конечно, это не любовь (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 16

Инспектор остановился и спросил резким, плохо ему подходившим голосом:

— В чем дело?

Шерлок сделал глубокий вдох и сказал:

— Сэр, рано закрывать дело Карла Бауэрса. Его смерть — не несчастный случай.

Инспектор нахмурился и дернул себя за ус, потом спросил:

— Вы кто такой?

— Меня зовут Шерлок Холмс, и я…

— Вы знали Бауэрса? — прервал его Мортимер.

— Нет, но я знаю, что его убили, и если мне удастся взглянуть на его вещи, то я смогу сказать, как именно это сделали.

— И откуда же у вас такие сведения?

И в этот момент Шерлок совершил ошибку, ответив:

— Я внимательно следил за этим делом в газетах.

Мортимер расхохотался до слез, а потом проквакал, закашлявшись от смеха:

— Юноша, мистер Шерлок Холмс, поменьше смотрите детективные сериалы по ITS. Кажется, слава мистера Пуаро не дает вам покоя. Выбросите-ка эту чушь из головы и займитесь делом. Вы учитесь?

Шерлок был настолько обескуражен подобным поворотом, что только кивнул.

— Вот и славно. Уверен, вам есть чем заняться. Поверьте, мы в Скотланд-Ярде не зря едим свой хлеб.

— Но вы ошиблись! — резко произнес Шерлок, вырываясь из минутного ступора. — Карла убили, поверьте.

— Вздор! — добродушный взгляд инспектора сделался злым. — Ступайте домой немедленно, иначе вашим родителям придется забирать вас из участка.

Инспектор раздраженно хлопнул себя по бедру и зашагал по своим делам, а Шерлок остался стоять посреди улицы. Некоторое время он размышлял, не предпринять ли новую попытку, но потом решил оставить это. Он сделал то, что было в его силах, а если полиция не хочет знать правду — это их проблемы.

Он постарался выбросить эту историю из головы и занялся более насущными делами — например, засел за газетные вырезки, присланные ему Гермионой. Дело Карла Бауэрса было закрыто, пришел черед новых дел.

Лето в этом году наступило неожиданно — просто резко упало откуда-то сверху, разом пресекая учебу и открывая каникулы. Шерлок настолько легко сдал экзамены, больше переживая за свои расследования, нежели за качество подсчета площадей окружностей, что даже не ощутил триумфа, получив табель с высшими оценками по всем предметам.

А в первую же ночь после возвращения домой, ложась спать, он услышал тихий стук по стеклу. Он приоткрыл окно и увидел стоящую внизу Гермиону. Едва он спустился, как она по традиции повисла у него на шее. Удивительно, но она как будто совсем не выросла, а может даже и уменьшилась — еще осенью они были почти одного роста, а теперь она едва доставала макушкой ему до подбородка.

— У тебя отвратительна привычка грызть ногти, — заметил он, отстраняясь. — По состоянию твоих рук можно точно определить, когда ты нервничала последний раз.

— У тебя тоже много мерзких привычек, но я тебе об этом не говорю, — сердито ответила Гермиона, а потом мягко улыбнулась и сказала: — я тоже рада тебя видеть.

— Ты нашла владельца пальца? — спросил он, не желая обсуждать ни сентиментальную чушь вроде «как я по тебе скучала», ни собственные привычки.

Гермиона хмыкнула (неужели заметила попытку сменить тему?) и ответила:

— Собственно, я позвала тебя как раз чтобы рассказать об этом. Я бы залезла к тебе, но еще в прошлом году мама сильно ругалась на меня за то, что мы ночуем в одной комнате, так что…

— Какая чушь! — фыркнул он. — Но если хочешь — можем мерзнуть и стаптывать ноги на улице, а не сидеть в удобной комнате.

Гермиона закатила глаза, поплотнее завернулась в шерстяную кофту и начала свой рассказ.

— Я оказалась такой глупой, — вздохнула Гермиона. — Вроде бы могла поумнеть. Разгадка была у нас под носом все время. Эта история с пальцем в коробочке, черный пес, которого все время видел Гарри, подписи на карте и отметка «Питтер Петтигрю»…

Она поплотнее завернулась в кардиган и отвела взгляд в сторону. Разумеется, она не ждала от Шерлока поддержки или сочувствия — скорее всего, он вообще не был способен на подобные эмоции. Скорее она хотела услышать что-то, похожее на…

— Это твоя проблема. Ты воспринимаешь общую картину, вместо того, чтобы анализировать детали. Ты перечислила факты, но ты не видела их, пока события не начали разворачиваться слишком активно, — произнес Шерлок. Да, примерно этого она и ждала.

— Верно, — согласилась она и решила сменить тему, спросив: — а как твое расследование?

Шерлок нахмурился, словно припоминая, о чем идет речь, а потом раздраженно сказал:

— Тупицы из Скотланд-Ярда не пожелали меня даже слушать.

Гермиона рассмеялась — она так и представила себе эту картину: Шерлок пытается учить инспектора полиции вести дела. Он взвился:

— Что в этом смешного?

Она снова хихикнула, и сказала:

— Ты невероятно забавный сейчас. Воображаю, как ты поучаешь тучного усатого инспектора.

Шерлок нахмурился и по привычке прикусил палец. Вспомнив замечание по поводу ногтей, она не без ехидства спародировала его:

— У тебя отвратительная привычка грызть пальцы.

Он резко отдернул руку ото рта и уставился на нее, словно видел впервые. Потом медленно поднес к губам, опустил и заметил:

— Так лучше думается.

— Но выглядит по-детски, — возразила Гермиона и пожала плечами. Шерлок же глубоко задумался, то опуская, то поднимая руку.

Они шли по небольшой и совершенно пустой улочке, воздух после жаркого душного дня остыл и пах не пылью, а цветами, которые заботливые хозяйки высаживали на клумбах. Гермиона смотрела на родной город с каким-то щемящим чувством восхищения и печали. Как будто она не сможет вот так гулять вечерами здесь каждый день еще много и много лет. Как будто…

— Думаешь о Роне Уизли? — непривычно серьезно спросил Шерлок.

Гермиона прислушалась к себе, поглубже вдохнула сладкий воздух и поняла, что он прав. Она действительно думала о Роне. Глупо, конечно, но он ассоциировался в ее сознании с радостью, теплом. Когда она радовалась — она думала о Роне. И наслаждаясь прогулкой, она тоже думала о нем. Действительно глупо — он просто ужасно вел себя с ней временами, но папа говорил, что мальчики иногда взрослеют позднее девочек. Возможно, через год или два он перестанет вести себя как последний придурок, и тогда… Что именно будет «тогда», она понятия не имела и не хотела даже загадывать, но позволила себе честно ответить вслух:

— Да, думаю.

— Глупо, — словно читая ее мысли, заметил Шерлок. — Все эти влюбленности и прочее только мешают работе ума. Я читал об этом. Любовь — это химия, несложный процесс. Ты убеждаешь себя в том, что любишь кого-то, при виде него в твою кровь выплескивается гормон радости — и вот ты влюблен.

— А чувства? Настоящие чувства? Эмоции?

— Выдумка для тех, кто больше ничем не может себя занять.

Гермиона спросила с улыбкой:

— И что, ты никогда не влюбишься?

Шерлок повернулся к ней и посмотрел так, словно услышал неимоверную глупость или получил тяжкое оскорбление.

— Я? — переспросил он. — Никогда.

Он отвернулся и снова пошел вперед. Гермиона ничего не ответила, но подумала, что папа все-таки был прав. Что милый, добрый Гарри, что вредный и иногда злой Рон, что умница-Шерлок — просто дети, мальчишки, которые еще совершенно ничего не понимают в жизни.

Лето было спокойным. Гермиона уже в первую неделю сделала все домашние задания и была готова помногу гулять и дышать свежим воздухом, но увы. После июньской жары начались дожди. Мелкий, моросящий дождь почти не прекращался, и им с Шерлоком не оставалось ничего другого, кроме как сидеть в ее или его комнате, читать книги и много говорить.

В один из дней Шерлок заметил на ее столе учебник зельеварения — она как раз утром решила перепроверить свое эссе еще раз и свериться с таблицей, а потом пришел Шерлок, и она не успела убрать работу в шкаф.

— «Зельеварение, основной курс», — прочитал Шерлок и быстро пролистал книгу. — Очень кстати, я все забываю об одном эксперименте.