Стальной сапог (СИ) - Авраменко Александр Михайлович - Страница 27

Рыцарю не терпелось услышать о новых чудесах. Но барон его разочаровал:

– После того, как мы прожили в тех краях долго и счастливо, случилось большое горе – отец мой занемог от болотной лихорадки и скончался. Царствие ему небесное.

Теперь уже Марк осенил себя крестом, как бы не было ему противно внутри…

– Местные племена, прослышав о смерти моего батюшки, подняли бунт, взяли город штурмом, но мы отбились в цитадели. Только удачи нам это не принесло – жители были частью убиты, частью уведены в плен. Надо заметить, что местные племена почитают человечину за деликатес наподобие говядины…

При этих словах тамплиера передёрнуло. Он вскинул голову, опущенную после известий о смерти старшего барона.

– Как?!

– Увы, ваша светлость. Сие – истина. Могу поклясться на Святом Писании.

– Да что вы, барон! Я вам верю. Жаль вашего родителя. Искренне жаль. Одно время мы были с ним очень дружны, и не раз защищали в бою спины друг друга…

– Потому я и обращаюсь к вам за помощью, ваша светлость.

Гроссмейстер насторожился – ещё один проситель? Сколько их сейчас развелось в Европе! Нищеброды… И этот туда же. Эх, жаль Алекса. Да сын, видать, недалеко от отца голодранца ушёл… Между тем Марк прищурился:

– Позвольте продолжить рассказ, ваша светлость?

Тамплиер нехотя кивнул, ожидая услышать обычную просьбу о службе или деньгах, но Мауберг его удивил!

– После смерти батюшки, собрав ценности и золото, мы с уцелевшими решили вернуться в Европу. Нас было немного. Всего двадцать человек. Но спустившись по Нилу вниз, к морю, мы смогли добраться до места, именуемого когда-то Танжером. А оттуда до Иерусалима. Там, сдав имеющиеся при нас средства в банк Братьев, отправились мы в в родные земли, где мои соратники, получив от меня причитающиеся им доли, разъехались по местам, их родивших. Я же, поскольку прожил почти всю жизнь в Хараре, ничего не зная о Родине батюшки моего…

Марк вновь осенил себя крёстным знамением, на что тамплиер поморщился, вычленив из рассказа молодого человека главное – деньги у того есть. Значит, не станет просить взаймы.

…– решил обратиться к вам, как старому другу отца, с просьбой помочь мне приобрести какие-нибудь земли во владение. Известно мне, что в закладе у Ордена имеется множество поместий и угодий. Так вот просьба моя такова будет – нельзя ли мне выкупить одно из них, построить там замок и хозяйствовать по мере сил и разумения?

У гроссмейстера при этих словах непроизвольно открылся рот от изумления:

– Но, сын мой! На это требуются большие средства! Очень большие! Конечно, многое зависит от того, где пожелаешь ты приобрести себе поместье! Но скажу сразу, что это довольно сложно. Хотя – да. У нас в закладе немало усадьб и дворов, а так же деревень, отданных нерадивыми хозяевами.

– Средства, скажем так, у меня имеются. Заёмные письма и чеки от Иерусалимского отделения рыцарей-тамплиеров на сумму в сто пятьдесят тысяч золотых дукатов. Не считая самоцветных камней, сданных на хранение туда же.

– Сто пятьдесят тысяч золотых дукатов?!

Тамплиер едва смог прохрипеть цифру – он никак не думал, что когда-то нищий барон достигнет такого огромного, просто колоссального богатства! А Марк спокойно продолжал добивать де Лаваллера:

– Мой батюшка, царство ему небесное, сумел завести обширную торговлю с негоциантами из разных земель – Хинда, Сина, Корё. Торговал заморскими диковинными товарами, пряностями, благовониями. Не брезговал и "чёрной древесиной"…

Рыцарь едва заметно поморщился при упоминании работорговли…

– Так что связи мои весьма широки. И сами понимаете, что я могу…

Марк выделил слово "могу".

– …могу позволить себе приобрести себе поместье в любом месте Европы, которое вы мне предложите.

Тамплиер оживился – ничего себе! Фон Гейер открыл в себе удачливого купца? Новость! Но хорошая. Если пригреть фон Гейера-младшего под крылом Ордена, то благодаря его связям можно будет открыть для себя новые рынки и новые товары. Ведь барон упомянул волшебное слово – пряности! А это – чистейшее, беспримесное золото! Впервые за время беседы гроссмейстер шевельнулся в своём кресле:

– И где вы вы желали приобрести себе новое родовое поместье, барон?

Марк через силу улыбнулся:

– Последние годы я жил в местах, где слишком жарко. Поэтому бы желал отправиться в места, где попрохладнее, и где есть море. Поскольку дело, которым я желаю заняться, требует большой гавани…

…Точно! Он собирается торговать дальше! А значит, нужно окружить его преданными Ордену людьми, окутать заботой, чтобы он всю оставшуюся жизнь был нам благодарен, к вящей славе Господней!..

– Скажем, где-нибудь на берегах моря Балтийского. В Германии, к примеру…

– Ах, да. Ваш покойный батюшка был же родом из тех мест… Совсем забыл, простите, барон.

Короткая пауза. Потом Хуго раздвинул тонкие губы в улыбке:

– Однако, у меня есть для вас лучший вариант. Вы что-нибудь слышали о Пруссии?

– О Пруссии?

Недоумённо спросил Мауберг.

– Да?

– Нет, к сожалению.

Отрицательно мотнул рыцарь головой.

– Так вот, господин барон. Пруссия – новые земли на границе с Гардарикой, или Русью. Сразу скажу, что жизнь там не простая. Правит там Ливонский Орден, развив бурную экспансию и освоение этих мест. Раньше там жили славяне из прусских земель, а так же мелкие племена эстов, латов и прочих… Но рыцари Ордена навели порядок. Во всяком случае, сумели прижать этих грязных язычников. Правда, это потребовало огромных денежных вливаний на строительство замков, наёмные отряды, снаряжение, и, скажу откровенно, Ливонцы задолжали нам круглую сумму, которую им нечем отдать. Поэтому мы можем потребовать от них передать вам во владение одно из выбранных вами поместий, включая замок. Разумеется, то, которое вы выберете. С выходом к морю, с лесами и рабами. Устроит вас такой вариант?

– Могу я подумать, ваша светлость? Хотя бы до завтрашнего утра?

– Разумеется, господин барон. Разумеется. Думайте. Решайте. И… Я жду вас завтра после мессы.

– Конечно, ваша светлость. Я дам ответ…

…Марк вышел из здания на мощёную грубо отёсанным камнем площадь Ля-Рошели и взглянул на какое-то низкое, грязное осеннее небо Франции. Как же тут тяжело! Но… Он дал слово. А значит, дело необходимо делать. Тем более, столь нужное Державе…

Послушник торопливо подвёл к нему вороного жеребца, покрытого белым покрывалом с алыми геральдическими драконами, придержал стремя, когда слав легко, словно не чувствуя тяжести доспеха, уселся в седло с высокой задней лукой. Перехватил рукой в кольчужной перчатке уздечку, украшенную флажками, кивком поблагодарил и тронул коня прочь от представительства Ордена. Хвала Богам, что шлем скрыл его лицо и можно хотя бы на короткое время расслабиться и прокрутить в голове прошедший разговор с гроссмейстером. Вроде бы прокатило. Хотя… Дураки в Ордене Тамплиеров высокого положения не достигают. Но он, Марк, удачно закрыл глаза германца золотым дымом: колоссальная сумма в золоте и самоцветных камнях, благовония, пряности. Нет, гроссмейстер наверняка клюнул! А если нет – всё-равно не откажет в продаже висящей камнем на шее земли. Тем более, в новых краях. И он, Марк, не удивится, если Хуго де Лаваллер предложит ему стать его глазами и ушами в Ордене. Но про так называемую Пруссию воин никогда не слышал. Да и вообще… Стоит признаться самому себе – Держава почти ничего не знает о Европе. В делах Восхода она сведуща куда как больше. А с тех пор, как тамплиеры перестали иметь дела со славами, после кончины прежнего магистра, то остаётся только сожалеть… Жеребец вдруг рванулся в сторону, уворачиваясь от мутной, зловонной струи, выплеснутой из окна второго этажа здания, благо, улица оказалась, к счастью, достаточно широка для этого манёвра, и слав едва не вывалился из седла. Кто-то, к кому удача оказалась не столь благосклонной, с руганью запустил в ещё открытые ставни комом грязи, подхваченной с земли, ответом был визгливый вопль. Слав грустно улыбнулся про себя – варвары. Дикари, мнящие себя центром Земли… Неожиданно для самого себя воин вдруг очутился на городской площади, до отказа забитой народом. Что за… Впрочем, с седла была видна суета возле довольно высокого помоста, на котором возвышался столб, к которому какие-то служки с колпаками, закрывающими лица, привязывали одетую в простую рубаху женскую фигуру. Рядом выстроились монахи с постными лицами, гнусавыми голосами распевающие на ломаной латыни какой-то гимн. Так он подумал, потому что до его слуха доносились только отдельные звуки – всё покрывал гомон толпы. Между тем палачи, потому что никем иным те мрачные фигуры быть не могли, закончили свою работу, обвив женщину цепями. Острое зрение бывшего воздухолётчика не обмануло. Плеснули чем-то из ведра. Затем к столбу приблизился один из монахов, протянул знак Трёхликого к губам привязанной. Та торопливо целовала предмет, явно моля о пощаде. Бритая макушка склонилась, затем отошла в сторону. На помост взбежал ещё один из палачей, неся зажжённый факел. Осуждённая задёргалась, но тщетно. Зачадили, разгораясь, дрова, затем вдруг разом вспыхнули, и лишь тонкий силуэт какое-то время виднелся сквозь жирное, грязное пламя, корчась в неслыханной муке и вдруг бессильно обвис. Толпа разочарованно загудела. Кое-кто плевался, кто-то просто ругался. Марк тронул коня, до этого послушно стоявшего на месте.