Уволиться? Жениться! - Новикова Татьяна О. - Страница 9

– У меня… дела… – нерешительно закончила я.

– Неотложные? – Скворцов склонил голову набок, сканируя меня очень тяжелым взглядом. Настолько тяжелым, что таким и пришибить можно точно гранитной плитой.

Его щека так близко, что можно прикоснуться по-настоящему и сравнить эмоции из ночного сна с реальностью. Интересно, а руки у него такие же грубые? Будут ли они жечь кожу прикосновениями? А губы? Если склониться к нему, как он отреагирует на поцелуй?..

АРИНА, ТЫ С УМА СОШЛА!!!

– Оч-чень.

– Идите, – смирился Максим Степанович. – Там кто-то остался?

– Ага, Людмила Петрова. Она вас ждет.

– Пусть заходит.

Скворцов уткнулся в программу на ноутбуке, и я смогла выскользнуть наружу, пытаясь заглушить адское биение сердца. Оно, казалось, готовилось выпрыгнуть наружу и зайчиком ускакать в сторону выхода.

– Удачи, – улыбнулась я Люде, и та вскочила с места, обдав меня сладкой волной.

Ну и надушилась.

Домой не хотелось. Никто меня там не ждет, кроме кота, да и этот прохвост всегда балдел от Кирилла, а меня воспринимал за домашнего раба. Но куда деваться? Слоняться до ночи по улицам в надежде, что неразлучные попугайчики завалятся спать, когда я вернусь?

Впрочем, проблема разрешилась сама по себе. Я только шагнула через проходную в сторону улицы, как телефон завибрировал.

– Арина, подожди меня! – крикнула в трубку Люда. – Я уже иду!

– Так быстро?..

– Да не стоит у него, – безапелляционно заявила подруга. – Мне надо выговориться, так что крепись.

Оказалось, что на вырез Скворцов не засматривался, пламенную речь подруги о нерадивых пользователях пропустил мимо ушей и вообще уткнулся в какую-то бумажку.

– Читает и хмыкает такой, как будто есть что-то более интересное, чем я! – возмущалась Люда. – Я уже и глазки построила, и склонилась чуть сильнее, и ручку нечаянно уронила. А он аж не отрывается от своего текста. Я всё пыталась разобрать, о чем пишут. А там чепуха какая-то. Штрихкодирование и прочая муть. Тьфу!

Мы забрали Артема со школы и долго нарезали круги по всем детским площадкам района. Люда злилась и безостановочно бухтела про молодых импотентов, а я хихикала. Хорошо, что обошлось без поножовщины – подруга просто ушла, хотя могла бы высказать всё, что думает.

– Ну, ничего, я его ещё достану. Не мытьем, так катаньем.

В этот момент телефон пиликнул, оповещая о новом сообщении. Я вгляделась в незнакомый номер.

Арина, это Максим. Мне понравилось, как вы разобрались с отсутствием штрихкодирования. Думаю, это решение можно озвучить на совещании.

Ой. С каких пор мы перешли на «Арина» и «Максим»? Ещё днем были по имени-отчеству как приличные люди. Ой-ой-ой. А откуда у него мой номер? Неужели в базе раздобыл? Какое гнусное покушение на персональные данные!

Почему тогда мне хочется глупо улыбаться, словно я получила первую в своей жизни похвалу?

– Кто пишет?

– Да так.

Не стоит признаваться во всем Люде. Во-первых, она тут же попросит телефон Скворцова для каких-нибудь мерзопакостных делишек, а во-вторых, если поймет, что «бумажки», в которые он вчитывался, были моими наработками – убьет обоих. Без суда и следствия.

– Принесу завтра пирог на весь отдел, – продолжала размышлять Люда. – Ну и ему кусочек вручу, скажу, что у меня традиция по пятницам готовить вкусности.

– Ты всерьез считаешь, что человек уровня Скворцова поведется на пирог?

– Домашний, с повидлом! Где он ещё такой попробует? – Она облизала пухлые губы, давая понять, что пирогом не ограничится.

– Мам, а мне пирог? – спросил Тёма.

– Тебе я приготовлю отдельный, котеночек. Будешь сам месить тесто?

– Да!

Она потрепала сына по волосам, а я с улыбкой подумала о том, что в погоне за мужчинами Люда никогда не забывает о ребенке. Её можно осуждать за беспорядочность в связах, но плохой матерью не назовешь.

Сын всегда на первом месте.

И это главное.

Мы распрощались на автобусной остановке, и я поехала на дребезжащем автобусе к панельной многоэтажке. Грязно-серого цвета, с ржавыми периллами балконов, этот дом давно прожил свои лучшие годы. Я помню его молодым, когда приезжала к бабушке в гости и с удивлением считала этажи. Двенадцать… тринадцать… четырнадцать…

– Бабушка, мы живем на пятнадцатом этаже? – спрашивала маленькая я.

– Да, – улыбалась та и показывала пальцем на окна нашей квартиры.

– Так высоко! – восхищалась я, задрав голову.

Бабушка скончалась три года назад, и после её смерти начал дряхлеть дом. Наверное, впервые я посмотрела на него новым взглядом в день похорон. Помню, как застыла у подъезда, подняв голову, как раньше. Всмотрелась в черноту окон. Сразу высветились все трещины, что рассекали панели. Стали видны замазанные швы.

Иногда мне казалось, что дом должен развалиться на куски, но он держится.

Сегодня в окнах бабушкиной комнаты горел свет. Почти как раньше. В груди сдавило от боли, которая не могла утихнуть долгие месяцы.

Я открывала дверь с тяжелым предвкушением, долго не могла попасть ключами в замочную скважину. Пальцы словно специально не слушались. Неспроста. Потому что внутри обнаружилась счастливая парочка, одетая в одно нижнее белье.

Они издеваются, что ли?!

– Привет! – Марго помахала мне неизменным бутербродом. – Я купила продуктов, злюка.

– Спасибо, – безразлично сказала я, скинув неудобные туфли и пошевелив пальцами.

– Кушать будешь? – спросил Кир, перемешивающий что-то в кастрюле.

– Не голодна, – соврала, только бы не пересекаться с семейством нудистов.

Живот грустно заурчал. Ничего страшного, перекушу хлебцами, а когда Марго с Кириллом уйдут, приготовлю себе что-нибудь простенькое.

– Да ну, присаживайся.

Сестра за рукав потащила меня к обеденному столу, который был заставлен пряниками, вафлями, всяческими фруктами. Что это на них нашло? Неужели совесть замучила?

– Это всё общее. – Марго села на соседний стул, опустила голову мне на плечо. – Знаешь, я скучала по нашим посиделкам. Когда мы в последний раз так собирались?

– Когда бабушка была жива… – монотонно ответила я.

– Мне её не хватает. – Сестра запустила руку в мои волосы, начала переплетать пряди в косичку. – И тебя не хватает. Мы очень отдалились, Арин. Я понимаю, что послужило причиной. Наши чувства с Кириллом всё испортили. Но мы не хотели причинить тебе боль, клянусь! Если бы только намекнула, как тебя это расстроило – мы бы даже не начинали… Я могу быть не самым хорошим человеком, но хотя бы постаралась остаться нормальной сестрой.

Кир понурился, но не полез с извинениями. Я машинально прикрыла глаза, обдумывая, что, возможно, относилась к младшей сестре излишне негативно. В самом деле, разве виноваты два человека, что полюбили друг друга? Они ведь не изменяли, не лгали. Оставались честны.

– Забей, я не злюсь.

– Тогда давайте кушать, – обрадовался Кир, расставляя посуду. – Буду кормить своих женщин овощным рагу. Все-таки шведская семья имеет свои плюсы: в два раза больше женских рук для уборки после моей готовки.

Прозвучало не очень смешно, но Кирилл так гордился своей шуткой, что мы с Марго рассмеялись. Ужин прошел в почти дружеской обстановке, под общие воспоминания и теплые разговоры.

Но на душе было черно и муторно. Интуиция подсказывала, что дружескими посиделками это не закончится. Должно что-то случиться. Стрельнуть. Нагрянуть, разбив только зарождающийся покой на осколки.

А совета Люды я все-таки послушалась. Имею полное право ходить по квартире в одних трусах, ибо чего мне стесняться? Раз у нас «шведская семья», то надо соответствовать.

На самом деле, я просто понадеялась, что сестра поймет, как мне неприятно разглядывать её подтянутый зад в кружевных шортиках. Пусть тогда и на мою филейную часть пялится, облаченную в хлопковые трусики с овечками.

За соседним столом восседала не женщина, а леди-вамп. Размалеванная как девушка, не обремененная нормами морали. В облегающем платье, которое еле-еле прикрывало бедра. Про вырез и говорить нечего – Люда выставила свою троечку на всеобщее обозрение.