Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 48

Пролив снова оказался свободным, что позволило удачливому венецианцу немедленно выйти в море на очередную «охоту» за османскими «торговцами», что пока плавали без опаски…

– У нас здесь дюжина калиут, воевода – команды на них как жеребцы стоялые. Невтерпеж им, драки хочется. На привязь возьмут по стругу с «особой миной», и к Кафе направимся вечером. Перед рассветом атакуем османский флот – уничтожим всех минными атаками, кого только сможем. А галеры наши на рейде транспорты абордажем брать станут. Добыча может быть богатой, воевода, если всю до Керчи приведем.

– А если османы к проливу подойдут, и вход в него закроют? Ты о том помыслил, боярин?

– Надо рисковать, Иван Петрович, грех такой случай упускать. Погода хорошая встала, день упустим, потом все проклянем!

– Хорошо, готовься к выходу в море! Вечером на Кафу набег устроишь. Если турки пролив перекроют, то на все воля Божья, поможет Господь православному воинству! Тогда попробуй к Тамани отойти, в Анапе вроде турецких галер пока нет.

Отпустив царского любимца, Волынский крепко задумался. В том, что турки вскоре предпримут поход на Керчь, Иван Петрович не сомневался – им нужно пролив освобождать. Ибо пока русские на обеих его сторонах, угроза крымскому ханству будет висеть «дамокловым мечом». Да и набеги венецианца Брайи по Черному морю предотвратить невозможно, и с каждым днем ущерб от пиратства будет только расти.

Так что большое турецкое войско припожалует к лету обязательно – ответную месть вершить султану надобно!

Вот только везде быть сильными турки никак не может – главная армия под Очаковым стоит, а воевать надо сразу на трех направлениях – на Чигирин и Киев против московских войск и гетманцев, как прошлым летом. Или идти на Галич, против короля Юрия Львовича, либо вначале Боспором овладеть перед этим походом, ибо гораздо легче перевезти пушки и припасы через море, чем через всю степь тащить.

– Куда басурмане пойдут? Если в Кафу будут прибывать их корабли с янычарами, то по нашу душу!

Волынский задумался – у него под рукою, не считая Арабатского гарнизона, едва двенадцать тысяч. Из них третья часть либо юнцы, или зрелые мужики со стариками, которые в поле воевать не смогут никак, сил телесных просто не хватит. А из тех восьми тысяч, что готовы выступить против неприятеля в поле, три тысячи московские ратники под командой шотландца-наемника, генерала Патрика Гордона. За прошедшую зиму их всех перевооружили на новые фузеи и хорошо выучили стрелять, и под Арабатом себя хорошо проявили.

Наместник подошел к окну – лучшее двух этажное здание в городе было отведено под его резиденцию. Захолустный турецкий городок за девять месяцев совершенно преобразился – словно возродился древний и славный Пантикапей, столица канувшего в небытие Боспорского царства. На старинных кладках возводили новые здания в два этажа, в каменоломнях, которые находились рядом с городом, ломали ракушечник.

Уже осенью дома стали расти, как грибы после дождя – людям ведь где-то зимовать надо, и желательно под крышей, и чтобы печка была. От Кальмиуса плыли дощаники с каменным углем – запасы этого топлива сделаны были изрядные, с расчетом на выплавку железа, для чего завозился уже особый уголь. Обратно суда шли наполненные железной рудой – к ледоставу смогли вывезти сорок тысяч пудов руды, которая залегала везде, буквально под ногами, даже в самом городе. Ее было много на удивление, и шла с окатышами и ракушками.

Вот и сейчас у пристани стояли три дощаника – с двух выгружали блестящие черные камни угля, заполняя ими возы с упряжками волов, а на одно судно, наоборот, загружали куски железной руды, насыпая с возов деревянные тачки. Живые людские цепочки постоянно передвигались, напоминая наместнику муравейник.

К зиме поставили первые новые криницы, в дополнение к старым, что возводились тут еще с древности. Металла тогда плавили мало по одной простой причине – местность практически безлесная, а потому древесного угля заготавливали ничтожно мало.

Волынский не переставал удивляться – к западу от Боспора выжженная солнцем степь, речки пересыхают, колодцев мало. А к востоку земли совсем иные – болотистые, сплошные зеленые кустарники с деревьями, полноводная Кубань расходится рукавами, закрывая вход на Таманский полуостров, везде лиманы и озера. И там значительно теплее, чем в Керчи, хотя это прозвучит странно – но зима наступила на неделю позже.

Наместник тяжело вздохнул – дел было невпроворот. Каждое утро он старательно обходил город, подмечая недостатки и наказывая нерадивых. Впрочем, последние среди жителей редки – повторное наказание могло закончиться либо посылкой на добычу железной руды, а на такой работе не забалуешься. Или отправкой на Волынь – а там лодырей или преступников вообще опускали под землю рубить горючий камень на куски, что в печах давали сильный жар.

А еще нужно было смотреть за белением будок над отхожими местами, за тем, чтобы из города вывозили нечистоты, за устройством ям для получения селитры. А еще за порядком и чистотой на улицах, за гаванью и мастерскими, за кузницами. За выплавкой металла, даже за тем, чтобы у жителей вшей не оказалось – требования царя Юрия здесь были самые жесткие, а подьячие Аптекарского Приказа ревностно их выполняли.

– Надо укрепления сегодня еще осмотреть, да и как редуты возведут правильно без догляда…

Иван Петрович задумался, и развернул большую карту, на которую раз в неделю наносил все нужные дополнения. Теперь с запада и юга город был отмечен сплошной красной линией, с массой изгибов строившихся укреплений и квадратиками уже готовых редутов. Такие земляные укрепления были для него внове, о подобном и не помышлял раньше. Зато теперь был полностью уверен в том, что на данном рубеже удастся отбиться, благо оборона Арабатской «стрелки» показала все достоинства подобной защиты…

– Царские войска снова заняли Чигирин, государь, – Григорий Незамай внимательно посмотрел на спокойное лицо Юрия, и осторожно добавил. – Османские войска пойдут теперь туда снова. Но только после того, как достигнут победы здесь!

– Чтобы достигнуть полной победы над нами, нужно что-то лишиться важного там, боярин. Османы потеряют все Правобережье, если бросят на нас большую армию! Нельзя быть одинаково сильным везде. Потому турки лишь со второй попытки Чигирин взяли, что сильно недооценили они московитов. А за два прошедших года мы значительно укрепились, как только можно было в наших силах. Выиграли не только время, но значительно увеличили территорию с населением.

– Опасаюсь, что нам войска хватить не может, государь. Османов двадцать тысяч идет, да татар столько же. А против них мы в поле вывести можем вдвое меньше, даже если вместе с отрядом генерала Бологова посчитаем. А ведь там служивые хуже, чем у нас…

– А если посчитать гарнизоны всех городов и слобод, донских и запорожских казаков, то у нас больше народа на рать выйдет. Однако воюют не числом, а уменьем. Эту мысль я давно усвоил, как и то, что побеждает всегда тот, кто лучше стреляет, и при этом более собран и дисциплинирован. И окончательно в правильности сего постулата уверился после Перекопа, где мы знаменитых янычар ружейным и пушечным огнем истребили, а они нам никакого урона, почитай, не нанесли.

Действительно – потери зимой оказались смехотворными, сотня убитых и раненых стрельцов, и то при штурме Ор-Капу, когда замком овладели, где богатства многие скопились – теперь у московитов заказы крупные можно делать. Но запомнилось иное – у янычар была взята почти полутысяча ружей с пулями Нейслера, которыми они пользовались в том сражении, к счастью, из рук вон плохо.

Юрий усмехнулся – из той жизни он знал, что с турками русские воевали много раз. Войны между ними тянулись чуть ли не бесконечной полосой. Нет, он их не изучал, просто однажды беседовал с одним человеком, что помотался по свету, воюя за деньги. И тот ему сказал твердо, что хорошо обученные «регуляры» всегда бьют «иррегуляров» действуя наступательно, но терпят поражение, если отдают туземцам или повстанцам инициативу, переходя к обороне, причем пассивной.