Ничей ее монстр (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 25

— Да, теперь у тебя будут более интересные обязанности, если только эта выходка не будет стоить тебе места, — сказал он и подмигнул мне. — займись работой, и я жду тебя вечером.

Это было не просто странно, а у меня по-настоящему дрожали руки и колени. Так дрожали, что казалось я сейчас упаду в обморок всего-лишь на стадии одевания после душа. Макар Свиридович принес мне одежду в новеньком пластиковом пакете. Швырнул на стол, осмотрелся по сторонам, видимо проверяя не разнесла ли я помещение.

— Лучше новое и совсем без запахов. И никакой косметики. У тебя полчаса на сборы.

Ушел довольно быстро. Явно куда-то торопился. У него постоянно трезвонил сотовый.

— Да! — рявкнул и это было непривычно потому что он казался мне спокойным и уравновешенным всегда, — Я говорил, чтоб ты сюда не звонила?

Я высушила волосы и теперь одевалась в футболку и короткую джинсовую юбку. Долго смотрела на себя в зеркало перед этим. На свое тело… Оно изменилось после родов. Грудь стала больше, пропала и былая упругость кожи, эластичность… или это я уже к себе придираюсь. Но с весом беда. Я особо не набрала, а может стала еще худее. В свое время Барский меня откормил и костями я не гремела. А сейчас… сейчас ребра выпирают, ключицы, колени.

Медленно выдохнула, натянула сверху куртку и штаны. Пробралась в дом и сразу юркнула в кабинет Свиридовича. Там стянула джинсы и ветровку, распустила волосы. Когда управляющий посмотрел на меня в его глазах помимо неприятного презрительного блеска появился еще и интерес. Тщательно скрываемый, я бы сказала очень тщательно. Но когда сталкиваешься постоянно с мужской похотью во всех ее проявлениях узнаешь все это безошибочно. Но этот мужчина скорее смотрел на меня как на лошадь на аукционе. Его интерес был исключительно такого характера. Он бы был не прочь на этой лошади прокатиться, но пока что она предназначена не ему.

Черт! Я сама это вызвала своим желанием выполнить роль шлюхи… И разве объяснишь кому-то что шлюхой я согласна быть лишь для одного мужчины.

— Какая ты… Думаю хозяин оценит и не вытолкает тебя как остальных. Идем. Прислуга уже разошлась по комнатам.

Пока поднимались по лестнице как вчера поднималась та девка меня все трясло все сильнее.

«Молчать… ни слова! Ни одного слова не говорить»…

Остановились напротив спальни Барского и Свиридович тихо постучал.

— Входи.

Голос прозвучал глухо, и я содрогнулась еще сильнее, когда его услышала.

Макар вошел сам, оставив меня в коридоре и слегка прикрыл дверь спальни.

— Я с гостьей.

В полумраке рассмотрела силуэт Барского. Он стоял у распахнутого настежь окна. Опять совершенно босой в расстегнутой рубашке. На подоконнике бутылка виски и бокал. Ветер треплет его волосы и белую ткань рубашки.

— Я вчера еще сказал никаких гостей. Все. Довольно.

— Уверяю тебя. Это особенная гостья. Если опять промах — больше не приведу.

Усмехнулся. Я услышала этот смешок и по коже побежали мурашки.

— Ну давай. Пусть заходит.

Макар кивнул мне, и я неслышно вошла, прикрыла за собой дверь.

— Можно было и не закрывать дверь. Это ненадолго. Иди сюда.

Подошла очень медленно, почти не чувствуя ног и рук. Низ живота предательски свело судорогой, а сердце готово разорваться от того что сейчас я подойду к нему настолько близко. Сделала несколько шагов и остановилась рядом с Захаром. Из-за того, что он стоял напротив окна мне было почти не видно его лицо… но я ощутила запах его тела и одеколона, запах виски и сигары. И меня повело… как когда-то. Повело так, что в голове зашумело и пересохло во рту. В горле застрял стон тоски и отчаянного желания броситься ему в объятия. Как же я соскучилась. Невыносимо и так ужасно болезненно соскучилась по своему монстру.

— Как зовут?

Хотела было сказать и тут же закрыла рот, снова усмешка и сверкнул ряд зубов в белоснежной ухмылке.

— Молчит, а?

Протянул руку, движение неуверенное. Ищет. А я глаза закрыла. О боже! Сейчас он ко мне прикоснется. Через секунду. Через две доли секунды. Ощутила касание пальцев к своему плечу и непроизвольно вздрогнула. Ощупал мою ключицу, поднимаясь к шее, а я не могу удержаться и дыхание участилось до такой степени, что я просто не могу его контролировать, чтоб не слышно было этого сопения.

— Боишься…

Не спросил, скорее констатировал факт. А я закусила губу, чтобы не сказать ему, что я боюсь не его, а того, что он уберет руку. Что оттолкнет, откажет. Выгонит… а я умру от разочарования.

Пальцы пробежались по моему горлу вверх, ощупали подбородок, а я привыкла к полумраку и теперь видела черты его лица более отчетливо. И то как резко сошлись на переносице брови, когда ощупал мои скулы, потом щеки, нос, зарылся пальцами в волосы и закрыл глаза, ноздри затрепетали. Его обе руки погрузились в мои растрепанные локоны. Он их перебирал несколько секунд заставляя меня глотать вздохи и дрожать мелкой дрожью. Кусая губы чуть ли не до крови. Поднес мои волосы к лицу, втянул запах и тут же отпустил. Руки снова легли мне на плечи, опустились ниже к груди, накрыл ладонями и сильно сжал, а я все же не сдержала легкого вздоха от чего он резко вскинул голову жадно всматриваясь в свою пустоту.

— Как бешено сердце бьется. Страшно?

А ладони ослабили хватку и большие пальцы погладили соски… У меня перехватило дыхание, и я слегка пошатнулась. Это я уже контролировать не могла — мгновенно напрягшиеся под лаской кончики груди и мурашки на коже от его ласки. Гладит соски и сосредоточенно смотрит мимо меня.

Потом опустил руки и отвернулся к окну… вижу, как сдавил пальцами подоконник и у меня так же сдавило сердце в ожидании.

— Макар…

— Да, Захар.

Я набрала в легкие побольше воздуха, стиснула руки в кулаки и впилась ногтями в ладони. Если сейчас прогонит это конец. Это… это апокалипсис. Я ведь этого не переживу. Я не выдержу.

— Ты свободен. Проследи чтоб нам никто не мешал.

Едва за Макаром закрылась дверь. Барский снова развернулся ко мне и начал медленно расстегивать ремень на штанах…

— Поплачешь для меня, девочка?

И меня бросает в дрожь от движения его пальцев на ремне, от того, как сдергивает его из штанов и складывает петлей, зажимая в кулак. И меня прошибает болезненным, ненормальным возбуждением, а перед глазами картинки, перед глазами кадрами этот же ремень и я, лежащая голым животом на капоте, посереди дороги и дождь хлещет по лицу. И мне кажется все мои нервные окончания сейчас натянуты до предела, до натяжения с треском на грани разрыва. Я вся наполнена кипящим и пульсирующим адреналином и дикая радость смешивается с самым настоящим первобытным страхом. Предвкушение и лихорадка. Ожидание и трепет. Я лечу-лечу-лечу на огромной скорости в пропасть его отрешенного взгляда… Как же я истосковалась по этим глазам, как же хочу прижаться к ним губами.

— Ко мне подойди!

Тихая команда и протягивает руку. Я подхожу на негнущихся ногах, вся наполненная дрожью, и он резко разворачивает меня спиной к себе, зажимает локтем за шею. Как удавкой. Обездвиживая совершенно.

— Дрожь. Мне нравится чувствовать дрожь. Боишься меня?

Повел петлей ремня по моему лицу. Боюсь? Да, очень боюсь, что я опять впала в зверскую зависимость от этого человека, боюсь, что он порвет мне душу, раздерет на куски то, что от нее осталось.

— Знаешь, что я буду с тобой делать? Представляешь во что ввязалась, маленькая сучка? Я знаю, что маленькая. Он всегда приводит мне маленьких и грязных дряней, готовых за деньги терпеть что угодно. Они не учитывают одного — все вы одинаковые и безвкусные. И ты… ничем от них не отличаешься!

Вызывает на разговор, хочет заставить сорваться, испугаться. Ищет повод вышвырнуть меня из своей комнаты. Нет! Я слишком хотела его касаний, слишком долго представляла его пальцы на своем теле. Я вытерплю, Захар Барский. Я поиграю с тобой в эту игру. Может я сумасшедшая, но ты от меня теперь так просто не избавишься.