Ничей ее монстр (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 13

— Девочкааааа

— Мам… отец очнулся. — прошептала в трубку, — Только что на кровати встал. Какую-то девочку зовет… слышишь орет?

СПУСТЯ ПЯТЬ ЛЕТ

— Татьяна Алексеевна, подождите, — я обернулась, а следом мама одной из моих учениц бежит, запыхалась вся. Остановилась, глянула на часы — если задержусь опоздаю на электричку, а меня мой Григорий ждет. Он мужчина требовательный, обидчивый. Вовремя не приеду ворчать будет, как Устинья говорит.

— Да, Мария Александровна, что случилось?

— Вот Алечка моя, вот вы ее на выступление во Дворец брать не хотите, а почему? Она старается, она дома танцует.

— Алечка не выучила свой танец, она не знает движений, как я могу взять ее на выступление?

— Она выучит. Еще целая неделя есть.

— Недели не хватит все выучить. И не неделя, а два занятия всего. А нам выступать. Это важное выступление. Там будут только самые лучшие.

— Моя Аля лучшая!

— Давайте поговорим об этом потом. Пусть она подготовится уже к следующему выступлению. Выучит новый танец. Мне надо идти.

— Подождите, — она начала рыться в сумочке, потом протянула мне конверт.

— Что это?

— Ну это вам. Чтоб Алю мою взяли.

— Уберите немедленно, что за глупости! Я не возьму от вас ничего. Ваша Аля не умеет танцевать и никогда не научится потому что это вы хотите, чтоб она танцевала, а Аля хочет на плавание. Так что перестаньте мне тыкать деньги, а отдайте ребенка на другой кружок.

Я развернулась, чтобы уйти и услышала вдогонку.

— Сучка ты рыжая! Ничего и на тебя управа найдется! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Ускорила шаг не обращая внимание, я б могла ей и патлы за это повыдергать, но нельзя. Работы у меня больше нет. Только кружок этот при школе и то там копейки, но хоть что-то. Те деньги, что у меня были, давно закончились. А на шее у бабы Усти сидеть как-то не особо хотелось. Она конечно твердила, что нам всегг хватает, но нам не хватало. Совсем не хватало. Волченка и одевать надо было и кормить. Потом Устинья с кем-то договорилась, чтоб меня в школу в районном центре хореографом взяли. Без бумажек без ничего. Второй ее знакомый обещал выправить мне поддельный диплом выправить об окончании университета, но запросил много денег. Я не позволила бабе Усте свои сбережения отдать. К черту диплом. Волчек мой вырастет пойду доучусь. А пока что и так справимся. Здесь цивилизация мимо не то что проходила, а проползала. Вроде большой город рядом, а тут деревня доисторических времен и люди живут по-старинке. Бабу Устю все знают. Обе мне если и шепчутся, то по-тихому, чтоб она не пронюхала. Боятся. За глаза ведьмой обзывают. Ну и пусть боятся. Страх — это отличное чувство. Как говорил Захар… вспомнила и вздрогнула всем телом.

Пять лет прошло. ПЯТЬ ЧЕРТОВЫХ ЛЕТ! А я не забыла. А я сама не своя и своей никогда не стану. Да и как стать если живое напоминание бегает, настолько похожее на отца, что иногда хочется обнять и рыдать без остановки. Что несправедливая жизнь. Нельзя так. Нельзя жертву делать настолько похожей на убийцу.

— Эй, Татьяна! — окликнул Евгений Анатольевич, — Погодь! Куда торопишься!

— На электричку опоздаю, следующая через два часа, а меня сын ждет.

Завуч школы догнал, поравнялся со мной. Худой, высокий мужчина, хромающий на одну ногу. Евгений Анатольевич Кут. Его так и называли все Кутом.

— Ты с Андроновой не ругайся. У нее муж ты сама знаешь кто.

— Кто? Мэр вашего Мухосранска?

Встречалась я с мэрами, ваш по сравнению с одним их них агнец божий.

— Строптивая ты девка, Танька. Ох строптивая. У нас таких не любят. Ты чего упрямишься не берешь дочку ее?

— Потому что бездарная она. Ноги у нее косолапые. Но дело даже не в этом. Не нравятся ей танцы. Не хочет учить их. Мать насильно ее водит, а девочка мечтает плаваньем заниматься. Синхронным. У нее в телефоне фотки русалок и пловчих.

Она плие не может сделать. ПЛИЕ? Понимаете? Ноги поставить не может в правильную позицию. А я выступать ее поставлю?

— Поставь. Смотри она в обход меня пойдет к начальству. Твои документы запросят и… что я скажу? Что нет никаких документов? Меня попрут с этой школы.

Я остановилась так как ему было тяжело за мной угнаться.

— Евгений Анатольевич, я ее не возьму. Принципиально. Потому что выступление будет серьезное, а она танец не знает. А еще — я не люблю, когда мне угрожают. И взятки не беру. Пусть жалуется. Значит буду другую работу искать! Мне пора. До понедельника!

Побежала на электричку, предвкушая как сейчас приеду домой, а там баба Устя пирогов напекла, и Волчонок ждет меня. В окошко выглядывает.

Мимо автомобиль проехал и затормозил рядом.

— Садись подвезу.

Жвачку жует, глазами нагло на меня смотрит. Брат Алечки. Сынок местного воротилы. Не раз пытался ко мне прицепиться, но не получалось. Но теперь он явно был настроен решительно. В руке бутылка пива, курит. За рулем естественно.

— Не надо. Сама доеду. А у нас теперь за рулем квасят?

— У нас всегда делают что хотят, особенно я. Давай в машину садись. Поговорить надо.

— Пыф. Тебе надо ты и выходи из машины.

Я обошла его тачку. Черный внедорожник с затемненными стеклами и массивной «мордой». И направилась к железнодорожным путям. Как назло, ни одной живой души. Чертовая пятница. Народу вообще нет. Все разъехались. Он таки затормозил, у путей и выскочил из машины.

— Ты! Стой! Куда намылилась? Я тебе сказал в машину сесть.

Твою ж! Начинается! Осмотрелась по сторонам — ни души. Кут видать на автобус пошел и уже уехал ему в другую сторону. Черт. Я еще и на каблуках. Не высоких, но все же. Убежать не выйдет, без туфель не вариант холодно. Да и куда бежать? В посадку?

Я обернулась и руки в карманы короткого пальто засунула.

— А я может с тобой на улице хочу постоять, воздухом подышать.

Ухмыльнулся самоуверенной улыбочкой. Мистер Неотразимость местного разлива. Может когда-то давно, когда я еще не встретила Барского вот эти все понты меня б поразили, и он показался бы симпатичным, но разве кто-то может сравниться с самим дьяволом? После него кто угодно ни о чем и не за чем.

Кто сказал, что лед обжигает не так сильно, как пламя?

— Ты что матери моей наговорила сегодня, лахудра рыжая? Что о себе возомнила? Ты ж обычная шлюшка. Ублюдка нагулянного приволокла и корчишь недотрогу.

Сам на меня идет и пиво свое из горла хлещет. Я медленно выдохнула. Надо как меня учили, надо другой тактикой совсем. Станция пустая совершенно, да и не станция это. Только поручень железный, лавка и табличка.

— Ну с кем-то недотрога, а с кем-то может и нет. Ты ж не пробовал… — подмигнула и облизала губы кончиком языка. Облокотилась о поручень, голову в бок склонила.

Имя его не помню, Устинья Бычком называет. А отца его козлом. Приблизился, брови от непонимания свои белые нахмурил, в глазах похотливые огоньки заблестели.

— А ты попробовать предлагаешь?

— Может быть… я ж не знала, как твое внимание привлечь.

Мясистые губы растянула самодовольная ухмылочка. Затянулся сигаретой и дым мне в лицо выпустил.

— Привлекла. — подошел вплотную и на меня пахнуло перегаром пива, сигарет и рыбы, — красивая сучка. А рыжая по-настоящему или крашеная?

— По-настоящему. Будешь хорошим мальчиком сам убедишься, что рыжая я везде.

— Гы… гыгы, — заржал поднес бутылку к губам, — я щас убеждаться буду, на капоте тебя разложу и посмотрю.

От страха засосало под ложечкой и по телу прошел озноб. Он хоть и не выше меня низкорослик, но очень сбитый. Мне с ним не справиться.

— Пить хочется поделишься? А потом раскладывай где угодно.

— Поделюсь.

— А сигареткой.

Полез в карман за пачкой, глаза уже не сверкают яростью, а горят мерзкой похотью. Если у меня ничего не выйдет он меня тут и похоронит. Говорила мне Устя не ходить сегодня.