Чужая дорога - Иконникова Ольга - Страница 7

– Я лишила нас выпускного, да? – я нахожу в себе силы улыбнуться.

Он смотрит на меня с удивлением – неужели, забыл про выпускной? Потом усмехается:

– Ты думаешь, я скучаю по этим будущим гениям пера? Непризнанные мастера журналистики, критикующие всех и вся – политиков, страну, прикормленных властью коллег. А сами только и думают, как бы и их кто прикормил. Думаешь, там будет что-то интересное? Напьются, быстро съедят всё то, что было заказано, а потом будут собирать мелочь, чтобы сбегать в магазин за бутылкой водки (потому что ресторанная им не по карману). Терехов подерется со Степановым – это уж как пить дать, и повод найдется. Давыдова будет рассказывать, что ее пригласили в московскую газету, но она – ни-ни, патриот родного края. А Назарова станет петь со сцены жалостливые песни про любовь. А еще посудачат о наших не очень скромных персонах. Мне достанется за то, что я – сын мэра (не самого популярного, надо признать), тебе – за то, что ты – дочь проректора (Кембридж тоже припомнят!), Лиде – за то, что училась на одни пятерки (зубрила и подлиза, не иначе!), ну а Насте – за модные шмотки, которые остальные себе позволить не могут.

– Я будто сама там побывала, – я снова пытаюсь улыбнуться. – А эта девочка тоже только вчера получила диплом. Мы с ней даже учились в одном универе. Странно, правда? Ее, кажется, Лерой зовут?

– Да. А ее подругу – Соня. Только давай пока не будем об этом говорить. Если захочешь, завтра мы съездим к ней в больницу. А сейчас мы поедем на медицинское освидетельствование на предмет наличия алкоголя – чтобы потом не нужно было доказывать, что ты – не верблюд. Я поеду с тобой.

Я шмыгаю носом.

– А как же машина? А девочки?

– Машина? Постоит здесь. Девочки поедут на такси. И перестань нервничать. Ты так дрожишь, что мне хочется напоить тебя коньяком, а это пока возбраняется.

Константин Степанович Вербицкий – один из самых известных адвокатов в нашем городе. Гонорар за его услуги исчисляется числами со многими нулями, и к рублям эти нули никакого отношения не имеют.

Но в нашем деле он участвует бесплатно. Вербицкий – друг отца. Они вместе учились сначала в школе, потом – в институте. Кажется, даже сидели за одной партой. Тогда никто и представить не мог, что он так далеко пойдет в своей профессии. В школьные годы, по папиным словам, Константин Степанович, мягко говоря, не блистал. Да что там не блистал – был оболтусом, каких поискать. Учился на тройки, примерным поведением не отличался, и педагоги были уверены, что ни в какой институт он не поступит. А он поступил. И окончил его с красным дипломом. И в аспирантуру пошел. Правда, диссертацию так и не защитил – работа затянула.

С Вербицким отец связался сразу, как только узнал про аварию. И тот бросил все дела и примчался к нам – одетый с шиком, как принц Уэлльский, спокойный, излучающий уверенность. Я плохо разбираюсь в мужской моде, но даже мне ясно, что и его шерстяной костюм, и кожаные ботинки, и даже рубашка с небрежно не застегнутой верхней пуговицей – вещи дизайнерские, штучные.

Он слушает мою историю, развалившись в кресле. Он не проявляет ни малейших признаков волнения, и мне становится даже немного обидно. Я понимаю – он и не таких клиентов защищал, его удивить трудно, но всё-таки… Папа тоже поражен его бесчувствием.

– Ну, чего ты молчишь, Костя? Ты хоть спроси что-нибудь! Уточни! Может, тебе что-то непонятно?

Вербицкий небрежно машет рукой и делает изрядный глоток коньяка из бокала. Коньяк ему был предложен чисто символически – вроде как, по традиции – гость в доме, уважаемый человек. Думаю, отец был уверен, что он откажется. А он не отказался. И теперь хлебает уже второй бокал. И даже мама, которая обычно в мужские дела не вмешивается, не выдерживает:

– Костя, может, сначала – дело, а уже потом – по рюмочке?

Но Вербицкий, судя по всему, считает, что одно другому не мешает.

– Не паникуйте! Всё мне понятно. Яйца выеденного это дело не стоит. Даже удивляюсь, чего вы с ума сходите? Андрей совершенно прав. Варюха – ответственный и законопослушный водитель. Она ехала с разрешенной скоростью и не могла знать, что кто-то выскочит на дорогу перед самой машиной.

Я шмыгаю носом.

– Но я же говорю, что скорость мы превысили!

Скрывать что-либо от своего адвоката я считаю глупым. Иначе вообще не стоило его приглашать.

Он вздыхает:

– У вас что, была скорость за сотню? Нет? Ну, тогда не стоит это и обсуждать. Превышение скорости на пять километров доказать практически невозможно. Это можно списать на погрешность в расчетах. Деточка, ты знаешь, что такое погрешность? Если вы будете придерживаться своей версии, то дело будет выиграно. Если вообще будет какое-то дело. Думаю, у нашей доблестной полиции хватит ума осознать шаткость подобного обвинения. Данные экспертизы в принципе не могут быть на сто процентов точны – это любой эксперт понимает. Так что, Варюха, не нервничай – обвинение при таких сомнительных аргументах они предъявить не решатся. Конечно, с органами правопорядка пообщаться тебе придется, но на встречу со следователем я пойду вместе с тобой. Андрей и девочки твои слова подтверждают – а это уже неплохая позиция. Об уголовной ответственности речь не пойдет, уверяю тебя.

Конечно, он не следователь и не прокурор, а всего лишь адвокат, но за его плечами – десятки, а то и сотни выигранных дел. И хотя мысль о тюремной камере всё еще меня не оставляет, после его слов мне уже чуточку легче.

– Но девушка-то пострадала! – напоминает отец. – Возможно, потребуются деньги на операцию, на лекарства. Ее сторона, наверно, будет настаивать на возмещении ущерба.

К ужасу мамы Вербицкий снова наливает коньяк в бокал.

– Я уже звонил в больницу, общался с врачом. Операцию ей уже сделали, и необходимые на данном этапе лечения лекарства предоставляются ей бесплатно. У нее есть медицинский полис, и пока этого достаточно.

Не понимаю, когда он всё это узнал. Даже мы с Андреем не успели доехать до больницы, хотя и собирались это сделать. При такой способности собирать нужную информацию, не удивительно, что он хороший адвокат.

– К тому же, эта авария произошла по вине пострадавшей – именно она нарушила правила дорожного движения, когда выскочила на полотно дороги, не посмотрев по сторонам. Так что ни о каком возмещении ущерба и говорить не приходится. Разве что возмещать ущерб – моральный, причиненный Варюхе, и материальный, связанный с повреждением машины, – будет она. Нет, нет, это я так, гипотетически. Тут можно отметить и вину дорожников, которые не следят за полосой безопасности. Ну, или кто там должен за этим следить? Впрочем, речь сейчас не об этом. После аварии вы вызвали полицию и скорую, то есть сделали то, что и должны были сделать. Вы повели себя вполне разумно, и ты не должна чувствовать себя виноватой. Да, понимаю, что чувство вины возникает независимо от твоего желания, но сейчас ты должна расслабиться, выпить чашечку кофе с коньяком или даже просто рюмочку коньяка, и лечь спать. Утро вечера мудренее, ты знаешь это? А завтра можешь навестить девочку в больнице. Только не езди туда одна. Думаю, Андрей с удовольствием тебя сопроводит. Проявите участие, поинтересуйтесь ее самочувствием, только ни в коем случае не предлагайте врачу денег – ни на лекарства, ни на отдельную палату. Иначе это будет выглядеть как попытка загладить свою вину. Или как попытка подкупа. А ты, как мы уже выяснили, в этой аварии не виновата и вести себя должна соответственно. Держи хвост пистолетом, ты меня поняла?

Я киваю. Хотя если бы не его предупреждение, я именно так бы и поступила – предложила бы деньги на лечение той девушки. И виноватой я себя чувствую – даже если формально это и не так. И с собственной совестью иногда договориться гораздо сложнее, чем с самым строгим следователем.

– Да, и учтите – дело может получить серьезный общественный резонанс, – и он многозначительно косится на Андрея.