Изнанка Истины (СИ) - Алёхина Евгения - Страница 117

Наша четвёрка вовсе не выглядела необычно: многие местные точно так же скрывали под капюшонами лица, хотя и тех, кто игнорировал эту деталь одеяния, было немало. Но я заметил, что Ранован немного ускорил шаг, стремясь побыстрее провести нас через жилую часть поселения. Куда мы направлялись — стало понятно спустя пару десятинок…

С каждым шагом наклон горы становился всё круче. Миновав последние дома, тропка резко оборвалась, словно завершившая работу портняжная нить. Широкие каменные ступени, очевидно, естественного происхождения, полукругом поднимались на плоское плато. В высокой скале, воинственно вздымающейся из самого его центра, хорошо просматривался тёмный зев пещеры.

Перед первой ступенью Ранован остановился.

— Храм Памяти, — ответил он на незаданный нами вопрос. Почтение и трепет в его голосе выдавали особое значение этого места.

— Вы не с нами? — подала голос Тира.

Юноша с видимым сожалением покачал головой:

— Нет…  Рэи-мэрато желает видеть в Храме только вас. Такова его воля.

Грот встретил нас коротким сумрачным коридором. В конце его просматривалась такая же узкая высокая арка как и та, через которую мы попали внутрь. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что её прикрывает занавесь из множества плетёных из лозы длинных «кос», свисающих с каменного потолка. В точности так же в поселении обустраивали входы в дома…

Отчего-то эта деталь придала уверенности в том, что ничего плохого нас не ждёт.

Я сделал шаг вперёд, раздвигая «косы» плечом — и, забывшись, замер у самого порога, окунувшись в море мягкого золотого света…

Свечи!…  Несчётное количество ярких маленьких огоньков глядело на нас со всех сторон, словно диковинные светлячки, облепившие стены круглой широкой пещеры. Казалось, достаточно лишь неосторожного движения — и они замечутся, закружатся, взмывая под высокий свод…

В самом верху, подрагивая, сливались с камнем тени, создавая иллюзию ничем не ограниченной высоты. Им вторили пляшущие под дуновениями сквозняка тёмные пятнышки, робко прячущиеся за пламенные язычки. Неповторимый «живой» узор на стенах и полу невольно приковывал взгляд, заставляя зачарованно следить за тем, как свет и тьма бесконечно перевоплощаются друг в друга — но сам миг перехода всякий раз оставался неуловим.

За моей спиной восхищённо вздохнула Тира. Антонио подавил восторженный возглас. Шаэриэнн молчала — но почему-то мне без труда удалось представить её зелёные глаза, широко распахнутые в изумлении…

Я непроизвольно втянул ноздрями воздух, пахнущий можжевельником и сосновой смолой — к нему примешивался едва уловимый аромат каких-то неизвестных благовоний. И тогда в гулкой торжественной тишине, наполняющей всё вокруг, до моих ушей донеслось это…

Шорох.

Нет, шёпот.

Шёпот тысячи голосов, едва уловимых на самой грани слуха…  Слова, одновременно знакомые и неизвестные, расплываются, теряются — достаточно попытаться разобрать, расслышать хотя бы одно. Удивлённый вопрос…  резкий ответ…  нежное воркование…  колыбельная песня…  грубый окрик…  испуганный вздох…  Что это?

Гуляющий под куполом ветер?

Капли подземной воды, точащей камень?

Моя фантазия, разыгравшаяся от души?

Но мне почудилось — перешёптываются свечи: переглядываясь, перемигиваясь друг с другом…  и с нами. Ярош и Таргос — сколько же их тут?…  Сотни — а может быть, даже тысячи…

— Их — пятьсот сорок две.

Знакомый хрипловатый голос вдребезги разбил тишину — и властвующие над нею таинственные голоса испуганно замолкли. Я моргнул, сбрасывая пелену наваждения, почти физически пленившего меня.

В центре пещеры, подле невысокой каменной плиты — не то стола, не то алтаря, тускло отблескивающего глянцем — стоял Рэи Ранамон, откинув капюшон своего «плаща». Одной рукой он легонько опирался о поверхность камня, в другой же держал тоненький длинный стек со сплюснутым краем.

— Здесь — пятьсот сорок две свечи, — негромко повторил он, медленно обводя пещеру глазами. — Какие-то из них зажглись совсем недавно. Многие уже вошли в силу, разгоревшись самым ярким светом. А некоторые уже догорают, светя нам последние дни…

— Что…  это за свечи? — волнение в голосе Шаэриэнн выдавало какую-то догадку.

Я тоже смутно почувствовал, к чему ведёт Ранамон, но он не собирался долго нас томить.

— Это — всё племя Рэи, — склонил голову псоглавец. — Все живущие ныне его дочери и сыновья. Почти столько же свечей горит сегодня в Храмах Дэри и Самэйи…  И если добавить к ним неполную тысячу огоньков, зажжённых в крошечных Святынях ещё полутора десятков племён, перед вами будет весь народ R'ea-Kitarr — все те из нас, кто сегодня дышит воздухом этого Мира. Чуть больше двух с половиной тысяч жизней.

— В элитном отряде Императорской гвардии три тысячи человек, — невольно вырвалось у Тиры.

Уголки губ Ранамона дрогнули в грустной усмешке.

— Так и есть. Мы — очень малочисленный народ…  Нас намного меньше, чем существ любой другой расы Мира. Даже полурослики, даже дриады, живущие, как и мы, лишь в пределах единственной в Мире собственной территории, превосходят нас самое малое в десять раз. Я уж не говорю о людях, эльфах-Rocca, гномах и орках — сравнивать с ними просто нелепо…  Нам не тягаться ни с кем из них в численности, силе, влиянии, магических способностях, богатстве собственной земли. И только Память — то единственное, в чём все вы уступаете нам…

— Почему? — не удержалась принцесса, чуточку уязвленная за человечество.

Ранамон бросил задумчивый взгляд вверх. Янтарный блеск его глаз отражал огоньки свечей.

— Потому, что наша Память намного древнее и глубже, чем у всех остальных под этим Солнцем и Луной. Она хранит прежнее величие народа R'ea-Kitarr…  и боль его сокрушительной гибели в междоусобной борьбе. Она не даёт нам забыть о том, как пламя этой борьбы дотла спалило мир, в котором мы жили, и жалкие остатки R'ea-Kitarr, спасённые своим богом, вынуждены были искать новый приют. О том, как мы обрели его в юном, только что созданном Мире, и как на наших глазах другие народы и расы заполняли страницы его истории…

— Так значит, вы всё-таки лгали нам, — не выдержал я. — Когда торжественно клялись в вере в Яроша и Таргоса, переходя в подданнство Империи и в лоно нашей Церкви? Становились Светлыми Жрецами, проповедовали Истины, правили службы во имя Братьев-Богов…  Лгали от начала и до конца?…

— Нет, — Ранамон спокойно покачал головой. — Не лгали. Хотя и не были откровенны во всём…  Ярош и Таргос действительно существовали. И на самом деле создали этот Мир, а также многих его жителей — хотя и не нас. Память об этом также живёт в наших Храмах и говорит с нами голосами предков — тех, чьи свечи уже давно погасли, но тени от них по-прежнему здесь…

Он подошёл к стене, чтобы поправить слегка накренившуюся свечу лёгким касанием стека.

— Вот — наша истинная религия, — произнёс он. — Она не даёт забыть ни о чём из того, что было с тех самых пор, как первые из R'ea-Kitarr увидели свет…  И не возбраняет славить других богов и служить им, продолжая помнить о том, что мы творения Дагона.

Дагон…

Чужое имя резануло слух, отчего-то показавшись неприятным. Я напряг память, перебирая все ереси или ложные пророчества, о которых слышал или когда-либо читал…

— Никогда не слышала о нём…  — Шаэриэнн почти что озвучила мои мысли.

— Поверьте, я очень удивился бы, будь это иначе, — отозвался Ранамон без тени иронии. — Вашим народам, хозяевам Мира, не было нужды хранить его историю…  Вы сорили, разбрасывались ею, словно пьяный богатей — серебром из кошеля: когда бездумно, а когда и умышленно подчиняя многое из прошлого непрестанно меняющимся собственным интересам. Мы же были лишены такой роскоши, хорошо зная цену каждому сбережённому медяку…

— Но летописи и хроники Императорской библиотеки ведут начало от Ярошева Слова! Его записывали первые Жрецы под диктовку самого Пресветлого! — в запале выкрикнула принцесса.