Властелин Огненных Земель - Дункан Дэйв - Страница 40

• Предыдущая
• 40/106
• Следующая

Солнце выглянуло из-за края кратера, и мир просветлел.

Папа спрыгнул с седла и обнял его так крепко, что едва не раздавил, потом поцеловал и наконец отодвинул на расстояние вытянутой руки, чтобы разглядеть хорошенько. То, что он увидел, заставило его покачать головой.

– Видела бы тебя твоя мать, – только и сказал он. К стыду своему, Радгар заплакал.

К счастью, папа, казалось, не заметил этого. Он вспрыгнул в седло Виги и, подняв своего непутевого сына, посадил у себя за спиной.

– Горячая баня и завтрак? – предложил он, посылая кобылу вперед. – Чистая одежда? И поговорить как следует?

Радгар высморкался и вытер пальцы об одно из одеял Хильфвера.

– Да, сир, – сказал он. Какое бы наказание ни ожидало его, он предпочитал встретить его на сытый желудок.

– Раздевайся и лезь в воду, – сказал папа. – Наверное, это мой самый любимый горячий источник. Очень горячий в этом конце, совсем холодный в том. Вот здесь будет в самый раз.

Маленький неглубокий прудик тихо пыхал паром посреди болотистой полянки. Протекавший через него ручеек, благодаря которому вода в одном его конце была холоднее, нанес на дно песка, на котором приятно было лежать – довольно редкое удовольствие. Радгар послушно залез в воду так, что на поверхности осталось только его лицо, и с наслаждением ощущал, как оттаивают его застывшие члены. Он поведал свои приключения, рассказав о поединке с Хильфвером.

Слушая его рассказ и время от времени задавая вопросы, папа привязал Вигу к дереву, потом снял с нее удила, чтобы она могла щипать траву, отпустил подпругу и принялся распаковывать седельные мешки. Похоже, он подумал обо всем: полотенцах, одежде для Радгара и особенно о еде. Он достал сыр, хлеб, сваренные вкрутую яйца и несколько жареных ребер и положил все это на ближнюю кочку. Потом снял меч и положил рядом с ними, стянул одежду и погрузился в воду рядом с сыном.

Он ни слова не сказал о глупости Радгара, по крайней мере пока. Впрочем, вряд ли он намерен был затягивать с этим. Наказание должно быть скорым, всегда говорил он, иначе это не наказание. Он выбрал себе говяжье ребро, откусил кусок мяса и ткнул ребром в небо.

– Видишь вон того орла? Над Веаргахлейвом всегда кружит орел, иногда два.

– Свеальм знал дорогу сюда.

– Мы подкармливаем живущих здесь, – объяснил король с набитым ртом. – Обычно провизию привозят сюда фейны, но могу приехать сюда и я, если у меня есть дело, или твой дядя, а вот теперь – Вульфвер. Веаргахлейв – не секрет, но и говорить о нем не принято. Взрослые знают, что ходить сюда не стоит. Маленькие могут и не знать, но мало у кого из них есть лошади, чтобы добраться сюда.

Ох! Радгар решил, что вот как раз у него и не будет больше лошади, да и желания сесть в седло или вообще сесть куда-либо не будет еще довольно долго.

– Здесь живут и другие люди? – Он покосился на меч, лежавший в пределах досягаемости отцовской руки.

– Когда как. Сейчас всего шестеро. Некоторые – просто витаны, которым хочется пожить в одиночестве, чтобы подумать о чем-то. Есть еще настоящие добровольные отшельники, и они могут уйти отсюда, если хотят. Остальные – веарги, которым это запрещено королевским указом – опасные люди, безумцы или воры и убийцы, которых я по той или иной причине предпочел сослать, а не офралливать. Они должны оставаться здесь или искупать свою вину каким-то другим образом. Еще здесь бывают люди такие уродливые, что другие их не терпят, или болеющие странными болезнями, которые не могут исцелять знахари. У других эрлов есть свои места ссылок, острова-тюрьмы.

Радгар проглотил остатки четвертого яйца и потянулся за хлебом и сыром, стараясь не намочить их. Есть в горячем пруду оказалось сложнее, чем он думал. Он не знал в мире ничего лучше, чем отправляться на фейринг с папой, у которого вечно находилось что-нибудь новое показать ему или какое-нибудь новое занятие, и он наслаждался бы каждой секундой этого необычного пикника, если бы не висевшее над ним черной тучей неизвестное наказание. Прости-прощай, Свеальм!

– Хильфвер далеко не худший из них, – сказал папа. – Он бывает порой совсем сумасшедшим, но никогда не будет грозить сильному человеку вроде Вульфвера. Дети и немощные, похоже, приводят его в ярость, но я знаю, что потом он искренне жалеет об этом. Он самый потрясающий заклинатель из всех, кого я знаю. Никто больше не умеет призывать духов стихий так, как он – в одиночку. Если мне нужны какие-нибудь особые заклинания, он всегда сумеет сложить их для меня. Он ничего не может поделать со своим безумием – а ты бы смог, если бы тебя искалечило так, как его? Еще его часто мучит жуткая боль.

– А что с ним случилось? Кем он был, пока не стал Полчеловеком?

С минуту папа жевал молча, и рыжая щетина у него на подбородке отсвечивала на солнце медью.

– Это его личное дело, и когда-нибудь ты сможешь спросить его об этом сам. Но ты понимаешь, что тебе нельзя рассказывать о Хильфвере или о Веаргахлейве никому? Вообще никому.

– Да, господин мой. Обещаю.

– Мы теперь вдруг стали примерными мальчиками, – папа усмехнулся и ненароком раздавил локтем яйцо. – Твоя работа, сын, такая же, как у любого мальчишки твоего возраста: наделать как можно больше ошибок, пока ты достаточно мал, чтобы тебя прощали за них или просто пороли. Тебе десять лет, и, начиная с этого возраста, закон начинает смотреть на тебя как на взрослого, так что ты едва не опоздал с этим. Очень скоро тебя сочли бы не непослушным, а злоумышленником. И что ты понял?

Вот оно.

– Я понял, что Веаргахлейв запрещен не просто так, так что я нарушил правила, когда пришел сюда.

Последовало молчание.

– И это все? – спросил папа.

– Ну, тот глитм, который Хильфвер…

– Об этом мы еще поговорим. Давай сначала про сам, Веаргахлейв.

Радгар подумал.

– Я нарушил правила.

– В нарушении правил нет ничего особенного, если ты знаешь, зачем эти правила установлены и что с тобой будет, если ты их нарушишь. В свое время я нарушил уйму всяких правил. Правила обычно устанавливаются, чтобы защитить тебя или других людей, а королевские законы наказывают тех людей, кто причиняет вред другим людям, нарушая правила. Но если правило несправедливо или просто неправильно, тогда нарушить его – это твой долг! Я искренне горжусь тем, как ты нарушил это правило – проехав сквозь туннель, потом отослав Эйлвина назад и оставшись сам, когда ты решил, что тут что-то не так.

Радгар едва не задохнулся от удивления.

– Ты? Гордишься?

– Я горжусь твоей смелостью. Твоя глупость – совсем другое дело.

– Ох…

– Ты не знал, зачем установлено такое правило, и все же ты его нарушил. Я всегда говорил тебе не забывать про волчицу, но ты и на волка даже не оглянулся. Это глупо! Глупо было оставаться в кратере – ты мог подождать снаружи, чтобы увидеть, кто оставил вьючную лошадь. Что еще ты понял – если понял, конечно?

Радгар решил, что сыт и больше не хочет есть.

– Глитм? Хильфвер пытался узнать, каков рок Вульфвера.

Папа вздохнул.

– Да. И что с ним?

– Он не дал ясного ответа.

– Иногда так бывает. Ты заметил, на какое острие пошел Вульфвер?

– Вода.

– Не самый плохой случай. Некоторые стихии могут означать столько всякого, что от глитма мало толка. Ну, например, что смысла знать, что твое проклятие – это Случайность? И глитм действует только раз. Если проклятие Вульфвера – вода, то Хильфвер может заговорить его от воды. Тогда он скорее всего не утонет, но ему все равно суждено умереть, как и всем нам. Он встретит другой рок, и об этом глитм его уже не предупредит. И он не подействует, если ты заговорен. Невозможно заговорить человека от двух стихий сразу.

Тут Радгару пришлось рассказать, как он вышел на открытое место, и что Вульфвер, возможно, шел к нему, а не к воде. Вид у папы был не самый довольный.

– Вульфвер знает об этом?

– Нет, господин. Хильфвер сделал мне знак спрятаться, прежде чем разрешил ему снять повязку с глаз. И я не уверен, что это глитм призвал меня сюда, в Веаргахлейв, потому что они еще не начинали его, когда я проходил туннель.

• Предыдущая
• 40/106
• Следующая