Прошедшее повелительное - Дункан Дэйв - Страница 10

• Предыдущая
• 10/100
• Следующая

– Совершенно с вами согласен, сэр. Полагаю, он обратится в Скотленд-ярд.

Конечно, обратится – когда придет в себя… или когда ему будет дозволено, ибо у Лизердейла имелось сильное подозрение, что почтенная миссис Боджли изрядно вмешивается в полицейские дела мужа.

– Министр внутренних дел может заинтересоваться этим делом. Я бы не удивился, – сухо проговорил Джонс. Его глаза снова сделались невидимыми за сверкающими стеклами пенсне. Как только Лизердейл ступит за порог, Дэвид Джонс бросится к телефону – разыскивать руководство.

– Не мое дело оспаривать приказы, сэр.

Они молча смотрели друг на друга.

– Вам не позавидуешь, инспектор, – мягко произнес преподаватель.

Лизердейл уловил нотку вызова: каста, все за одного.

– Ничего не поделаешь, долг, сэр.

Джонс почесал бороду.

– В обычное время нарушить воскресный отдых министра внутренних дел – святотатство, тем более по такому ничтожному поводу, как умышленное убийство. Но, боюсь, время сейчас необычное. Кабинет министров заседает почти непрерывно с начала кризиса. В выходной-то? В сезон банковских отпусков? С ума сойти! Историческое событие! Вам не приходило в голову, что стандартные процедуры в Уайтхолле могут занять некоторое время, а?

Лизердейл даже не думал об этом. Пусть чертовы лягушатники, боши и макаронники сами разбираются со своими делами на континенте. Он надеялся, что правительство его величества удержит страну в стороне от этого. Пусть они там хоть поубивают друг друга, ему все равно. Но он понял, что этот наглый учитель французского говорит дело. Если Боджли и дальше будет вести себя как идиот…

– Полагаю, вы совершенно правы, сэр. А теперь…

– Если бы у вас имелась информация о постороннем лице на месте преступления, вы бы не приехали сегодня сюда!

С чего это он так ухмыляется?

– Вы знакомы с историей со взломом у нас, инспектор?

– Со взломом? У вас, мистер Джонс?

– Взлом случился на Троицу – вот здесь, в Тюдор-Хауз. Любой преступник, пытающийся проникнуть в здание, где сотня юных глоток готова поднять такой галдеж, какой ему и не снился, страдает исключительной безрассудностью. Вам не кажется, инспектор? И потом, что у нас здесь красть? Початую пачку печенья?

Глаза Джонса возбужденно блестели сквозь стекла пенсне.

Лизердейл ощутил некоторую неловкость.

– Не вижу, какое это имеет отношение к нашему делу, сэр.

О взломе в Фэллоу в Грейфрайерз не сообщали – другой округ.

Джонс разочарованно улыбнулся.

– Возможно, никакого. И все же такое совпадение… Мне кажется… – Улыбка исчезла с его лица, словно его поразила новая мысль. С неожиданной легкостью он вскочил. – Инспектор, где сейчас Экзетер? – задыхаясь, спросил он.

– В больнице Альберта в Грейфрайерз.

– Под охраной, инспектор? Вы говорили, что ему не предъявлено официального обвинения, но вы, надеюсь, оставили кого-нибудь охранять его, да?

Продолжая про себя возмущаться – вот дурацкий старикашка! – Элиэль Певица, хромая, вышла из городских ворот. Как, с чего это ей должна грозить опасность? Почему ее должна искать Смерть?

Здесь, на открытом месте, ветер достигал прямо-таки сокрушительной силы. Лавина, а не ветер. Она посильнее нахлобучила шапку и постаралась не думать о лавинах. Низкое солнце освещало людскую суету. Торговцы ставили свои палатки, спустившиеся с Наршслоупа пастухи гнали на продажу стада лам. Вдалеке виднелись снежные вершины Наршволла. Чуть ближе горы переходили в голые холмы, а совсем рядом зеленые склоны спускались к долине Наршфлэта. Вода в Наршуотере была цвета грязного молока, по которому плыли последние льдины.

От города реку отделял широкий грязный, почти полностью вытоптанный луг. Летом и осенью – пока открыты перевалы – здесь держали мамонтов. Сюда съезжались торговать пастухи и крестьяне. Почти все города проводят празднества или игры на таких лугах. Правда, Элиэль сильно сомневалась, что угрюмые жители Нарша увлекаются тем и другим сильнее, чем они увлекаются театром.

Вскоре она миновала рынок и увидела мамонтов, дюжину серо-бурых гор с бивнями. Их окружал низенький забор, который они с легкостью могли бы перешагнуть. Скорее всего забор предназначался для того, чтобы удерживать людей снаружи, а не мамонтов внутри. Мамонты больше и сильнее всех, и в их маленьких глазках светится ум. Когда она ковыляла между длинными цепочками людей, один из самцов задрал хобот и затрубил. Она решила счесть это приветствием.

Но толпа! Нет, толпы! Она никогда еще не видела, чтобы здесь собиралось столько народа. Все норовили протиснуться к шаткой лесенке, у подножия которой путешественники вносили плату, вслед за чем поднимались в паланкины. Она взволнованно окинула взглядом всю картину. Если все, кого она видит здесь, надеются уехать сегодня, им просто не хватит мест! Дюжина мамонтов, по десять… ну, двенадцать пассажиров на паланкин – это будет… будет… ну, все равно на всех, кто толпится на лугу, не хватит. И где труппа? Посадка еще не началась, значит, они еще не могли уехать, но где же они тогда?

Впрочем, не все пришли сюда ради мамонтов. Невдалеке отряд мужчин упражнялся с пиками, другой – занимался стрельбой из луков. Чуть дальше она заметила лагерь из трех-четырех палаток и маленький табун драконов. Ей показалось, что это Т’лин Драконоторговец. Т’лин был ее тайным другом. Он кочевал со своим табуном по всем вейлам, так что пути их пересекались часто, но в этом году она не видела его с зимы, когда они выступали в Юргленде. Обидно будет, если она не успеет переговорить с торговцем до отправления мамонтов, ведь ей есть что ему рассказать.

Первый мамонт подошел к лесенке принимать пассажиров. Старый погонщик у него на шее казался куклой, так высоко он сидел. Никого из труппы так и не было видно. Элиэль начала беспокоиться по-настоящему. Может, они ждут ее в храме? Или послали кого-то в гостиницу искать ее?

Семисотые Празднества Тиона привлекли больше народа, чем обычно. Люди вокруг нее прощались, утирая слезы, выкрикивали последние напутствия и предостережения. Необычно много было жрецов и монахов, разноцветные одеяния которых выглядывали из-под шерстяных плащей. Другую часть составляли купцы. Их сопровождали носильщики с добром. А некоторых – вооруженные охранники. Еще на Празднества направлялись атлеты – здоровые парни, выслушивающие последние наставления отцов, дядек или просто друзей. Кроме них Элиэль заметила обычных калек и слепцов, собиравшихся на Празднества в надежде на чудо. Остальные – мужчины и женщины – скорее всего были просто паломниками.

Она протискивалась сквозь толпу – мешок и хромота отчаянно мешали ей.

– Элиэль!

Облегченно вздохнув, она обернулась на голос. Это оказалась Утиам Флейтист – одна и без вещей. Утиам была дочерью Амбрии. Ей исполнилось восемнадцать, и она была самой красивой актрисой в труппе – и по внешности, и по голосу, и по осанке. Сейчас же она казалась холодной как лед, но от этого не менее прекрасной. Элиэль так обрадовалась ей!

– Балда маленькая! Где тебя носит?

– А… – ответила девочка. – Я ходила помолиться Кирб’лу. – Тут она сообразила, что так и не успела сделать это. – А где все? Что их задержало? Тут столько людей…

– А будет еще больше! Храм битком набит.

– Но Празднества начнутся в бедродень! – А ведь был уже коленодень! – Если мы не…

– Был плохой знак!

– Что?

Лицо Утиам оставалось мрачным. Она нагнулась к Элиэль и зашептала ей на ухо – толпа подступила слишком близко.

– Тронг Импресарио, как всегда, принес в дар богине белого петуха. И когда жрецы начали читать по его потрохам, они обнаружили, что у него нет печени.

Что за ерунда! Как это у петуха может не оказаться печени? Что за ужасное знамение! Надежды Элиэль перейти перевал сегодня вдруг померкли. Должно быть, богиня здорово обижена на что-то.

– И что теперь?

– Нам придется подождать, пока жрецы не разберутся с остальными, и принести жертву побольше.

• Предыдущая
• 10/100
• Следующая