Обретение мудрости - Дункан Дэйв - Страница 67
- Предыдущая
- 67/88
- Следующая
Дождь опять усилился.
Раздражение Уолли стало почти невыносимым.
Сколько потребуется времени для того, чтобы колдуны вытянули правду из мальчишки?
И что потом? Корабль подвергался опасности ради ничтожных шансов на спасение одного неопытного рекрута. Холодный расчет требовал, чтобы «Сапфир» отчаливал, пока это возможно. Хороший генерал произвел бы подобный расчет и поступил в соответствии с ним. Уолли мог произвести расчет, но поступить в соответствии с ним не мог.
– Прибежала маленькая Фиа, крича от радости – по дороге шли Лаэ и Катанджи.
Уолли издал глубокий вздох облегчения и мысленно помолился Богине и Коротышке.
– Я шкуру с него спущу! – пробормотал Ннанджи. Однако глаза его сияли.
Несколько минут спустя бледный Катанджи с трудом поднялся по трапу, словно побитая собака, и двинулся следом за Лаэ. Моряки поспешно заняли свои места, и воинов наконец оставили в покое – двоих воинов и одного старого одетого в лохмотья жреца, который сидел на сундуке и самодовольно ухмылялся.
Теперь вину можно было распределить между несколькими людьми.
Уолли направил обвиняющий перст на Хонакуру.
– Ты знал, что он собирается делать!
Старик самодовольно кивнул.
– Ты позволил мальчику подвергнуться опасности…
– Опасности? – воскликнул Ннанджи. – Это его ремесло! Но никто не дал ему права нарушать законы!
– В самом деле? – Хонакура поднял брови. – Законы весьма мудрены, адепт. В отличие от сутр, их нельзя четко выразить словами. Какой в точности закон Сена нарушил твой подопечный?
– Я… в точности?
– А! Ты не знаешь? – издевательски усмехнулся Хонакура. Ннанджи покраснел от ярости.
– Все законы запрещают менять метки!
– Он не менял свою. Она там, где и была. Он нарисовал поверх нее полосу, но ее можно смыть.
– Значит, он нарушил запрет менять гильдию!
– Рабы не принадлежат ни к какой гильдии.
Уолли постепенно начал оценивать весь юмор создавшегося положения. Старый жрец, похоже, заманил Ннанджи в ловушку. Сам же он не видел ничего особенного в переодетом воине; это и был ответ, которого он искал. Катанджи мог помочь ему обрести знание, «дать ум», как предполагала загадка, так что все это было частью божественного плана. Он вновь ощутил надежду.
– Всегда считалось незаконным менять свой ранг! – настаивал Ннанджи.
– Позволь не согласиться. Все законы, которые я слышал, запрещают повышать свой ранг. Твой брат понизил свой.
Ннанджи что-то неразборчиво пробормотал в ответ.
– Катанджи понял это, старик? – спросил Уолли.
– Возможно, не сразу, – признал Хонакура. – Но я все ему объяснил.
– Ты испортил моего подопечного, ты…
– Спокойно, Ннанджи! – сказал Уолли. – Он прав. Похоже, никакой закон не был нарушен. Кто может запретить воину носить полосу раба? Однако одно меня все-таки беспокоит…
– Честь!
Дверь распахнулась, и вбежал юный Матарро, с большими, словно шпигаты «Сапфира», глазами.
– Он ходил в башню, милорд!
– Он… что ?
Мальчишка отчаянно кивнул.
– Он был в башне у колдунов! Лаэ говорит, он столько всего там видел!
И новичок Матарро снова исчез, вернувшись к своим обязанностям. «Сапфир» отходил от причала.
«От другого – ум возьмешь». Уолли повернулся к Ннанджи – и даже Ннанджи был ошеломлен.
– Адепт, поздравляю: твой подопечный продемонстрировал достойную подражания отвагу!
Не было высшей похвалы, которую мог воздать один воин другому, поскольку среди воинов считалось, что отваге и чести можно научиться лишь на примере других.
Ннанджи несколько раз молча открыл и закрыл рот. Затем его принципиальность и гнев взяли верх.
– Оправдывает ли отвага сама по себе бесчестие, милорд брат?
– Я не вижу никакого бесчестия! Он еще не может служить Богине своим мечом. Он пытается служить Ей всеми средствами, на какие способен. Я восхищен его самоотверженностью. Я аплодирую его героизму.
Ннанджи несколько раз глубоко вздохнул, с видимым усилием успокаиваясь. Он неуверенно улыбнулся.
– Что ж, я полагаю, он храбрый маленький дьяволенок…
– Он хочет стать достойным своего наставника.
Лицо Ннанджи снова покраснело. Он что-то пробормотал и отвернулся. Уолли и Хонакура улыбнулись друг другу.
Но теперь пора было подумать о восстановительных работах. Отношения внутри команды понесли существенный ущерб.
– Скажи мне, подопечный! – сказал Уолли. – Не велел ли ты ему держаться подальше от девушек?
Ннанджи снова повернулся к нему с удивленным видом.
– Ну да! Но, конечно… – он пожал плечами.
– Конечно – что ?
Ннанджи ухмыльнулся.
– Конечно, он знал, что я вовсе не имею этого в виду. Ни один воин не воспримет подобный приказ всерьез, милорд брат!
– Зато я имел в виду! Я воспринял это всерьез!
Ннанджи, казалось, был озадачен.
– Почему? Воин? Это же честь…
– Моряки могут так не считать!
– Что ж, придется!
«Боги, дайте мне силы!» – подумал Уолли. Каким-то образом Ннанджи удавалось сочетать пуританскую этику с моралью уличного кота.
– Я говорил тебе, мы не свободные меченосцы. Даже если бы мы ими были…
Дверь снова распахнулась, на этот раз пропустив Томияно. Он подошел прямо к Ннанджи и протянул руку. Томияно улыбался ?
– Ты должен гордиться своим братом, адепт! – сказал он. – Он побывал в башне!
Ннанджи нерешительно пожал ему руку, а затем изобразил саму скромность.
– Это был его долг, моряк.
– Может быть, но это потребовало немалой смелости…
«Сапфир» выходил на середину Реки. Новости о подвиге Катанджи разлетелись по кораблю, словно стая чаек. В его отсутствие мужчины, женщины и дети толпой ввалились в рубку, поздравляя вместо него Ннанджи. Он начал надуваться, словно индюк. Уолли и Хонакура снова обменялись улыбками.
Затем появился Малоли, и внезапно наступила напряженная тишина.
– Адепт, – пробормотал он, – прошу прощения за все, что я говорил раньше… Мы все гордимся твоим братом. Мы рады, что Дива… смогла ему помочь. Он отважный парень – и человек чести!
– Конечно! – Ннанджи бросил самодовольный взгляд на Уолли – мол, а я что говорил?
– Он оказал хорошее влияние на Диву, мы уверены, – сказала Фала. – Теперь мы понимаем, почему он оказался в ее каюте, и мы рады, что она смогла оказать ему услугу.
Ннанджи с трудом сохранял беспристрастное выражение.
– Естественно, он знает, что истинный воин должен оказывать честь женщине.
– Естественно, – неуверенно сказала Фала и покраснела.
Уолли сдался. Не все из них говорили об одном и том же виде чести, но он подозревал, что все они знают, что имеют в виду – а он был здесь чужим. Кто сможет теперь хоть в чем-то проявить недовольство Катанджи?
– К вечеру дождь прекратился, и Катанджи к ужину появился на палубе. Он все еще нетвердо держался на ногах, и с трудом мог идти, но являл собой совершенный образец Юного Героя. Уолли и Ннанджи, получив разрешение Томияно обнажить мечи на борту, отдали ему Салют Герою. Он широко улыбнулся и крепко обнял Диву за талию.
Однако их отношения с командой все же понесли определенный ущерб. Брота многозначительно заявила, что Тау – это предел их путешествию. «Сапфир» продолжит свой путь до Ча, чтобы выгрузить мрамор, но не дальше. Если лорд Шонсу не сможет набрать себе воинов в Тау, ему придется вернуться обратно в Каср. Затем семья вернется к своей обычной торговле, вероятно, между Дри и Касром. Они утверждали, что их обязательства перед Богиней выполнены. Согласна ли с этим богиня, конечно, могло показать лишь время.
– Вернулась хорошая погода, и Река текла теперь с востока. Горы Реги-Вул лежали на юге. В течение нескольких дней Уолли и Хонакура извлекали информацию из Катанджи, слой за слоем, словно очищая луковицу. Ннанджи сидел рядом в качестве секретаря и регистрировал все это в своей памяти.
Катанджи старался помочь, чем мог. К его наблюдательности нельзя было придраться, и даже под гнетом надвигающейся опасности он продолжал смотреть и запоминать. Однако все, что он видел, проходило через фильтр его собственного опыта, прежде чем могло быть сказано, и через фильтр опыта Уолли, прежде чем могло быть им понято. Где-то на этом пути факты превращались в предположения.
- Предыдущая
- 67/88
- Следующая
