Схватка за Европу - Дуглас Йен - Страница 80
- Предыдущая
- 80/99
- Следующая
От этого чувство одиночества и оторванности от мира в летевшей над черной бездной «Манте» стало особенно острым.
Прошел еще час. Потом еще. Пехотинцы тихо переговаривались между собой, некоторые читали романы по ПАДам или тихо диктовали сообщения для следующего сеанса связи с Землей. Джефф сказал всем, что если кто-нибудь хочет послать сообщение домой, следует наговорить его во время перехода и сохранить в памяти компьютера «Манты».
Таким образом, что бы ни случилось, почта будет доставлена, если, конечно, сама «Манта» вернется на базу.
Все понимали, что это значит.
Некоторое время Джефф изучал лица своих людей, старался заглянуть им в души, увидеть, почувствовать, как они реагируют на все: на высадку в этом враждебном мире; на изоляцию на крошечной базе ВКГ; на ошеломляющие, до сорока семи процентов, потери в военной кампании; на заточение в этой консервной банке из карбоно-боро-фторидного волокна, брошенной в иссиня-черный океан глубиной восемьдесят километров, в бездну, оглашаемую вселяющими ужас инопланетными криками…
Им уже довелось пережить то, что могло сломить любого, но только не их. Воджак, Гарсия и Ноделл выглядели встревоженными, но продолжали работать с ПАДами. Впрочем, было похоже, что ПАД Ноделла не работал, и сержант непрерывно бубнил никому не предназначенные ругательства. Петерсон выглядел спокойным и читал по своему ПАДу роман. Эмберли спал. Картрайт и Кампанелли болтали. Внимание Камински также было занято ПАДом. Хастингс смотрел в пустоту, и взгляд его синих глаз был жестким.
Быть может, он мысленно видел Певца?
По мере того как «Манта» оставляла за кормой километр за километром, звуки делались все громче. Джеффу казалось, что они становятся более сложными, в стонах и пронзительных воплях появлялись новые высокие и низкие тона, неуловимая ранее гармония. Так, по мнению Джеффа, мог звучать хор огромных волшебных морских существ, похожих на вымерших гигантских китов. Могли ли киты существовать на Европе?
Скорее всего, нет. По словам Сигэру, морская жизнь на Европе была примитивной, большинство существ были одноклеточными, хотя на больших глубинах, возможно, существовали и более организованные формы жизни. В огромной толще воды между ледяным покровом и илистым дном не было обнаружено ни рыб, ни млекопитающих. Ничего, кроме твердых частиц в ледяных волнах и непрерывных печальных звуков Певца.
Прошло четыре часа, и Карвера сменил за рулем Хастингс. Карвер расположился на откидном кресле и занялся ПАДом, а Хастингс, лицо которого скрылось под ВР-шлемом, повел «Манту» сквозь черную бездну.
Прошло пять часов. Хастингс доложил, что впереди интересный рельеф дна, и Джефф с Сигэру снова заняли места на ложах наблюдателей. Глубина — пятьдесят один километр, давление за бортом — шестьсот шестьдесят три атмосферы или девять тысяч семьсот сорок шесть фунтов на квадратный дюйм в старых единицах измерения. Просто невозможно было представить, что каждый квадратный сантиметр испытывает нагрузку в шестьсот девяносто два килограмма.
«Манта» продолжала постепенное погружение и приближалась к выраставшему из бездны океана горному хребту. В лучах прожекторов появились призрачные силуэты — каменная стена, покрытая плавно качающимися зарослями.
— Итак, доктор Исивара, — сказал Джефф устроившемуся рядом ученому. — Ваш приговор? Жизнь или не жизнь?
— Если бы я знал. — Ученому пришлось немного повысить голос, чтобы Джефф услышал его: настолько громкими стали издаваемыми Певцом пронзительные крики. — У меня не было возможности изучить эти виды. Могу лишь высказать предположение — это форма жизни. Немного похожи на земные морские водоросли и в тоже время напоминают заросли Muscomimus. Не могу сказать ничего определенного.
«Манта» скользила над самым хребтом. Когда скалы и водоросли остались за кормой, Джеффу вдруг стало не по себе. Средняя глубина океана в этом месте составляла около восьмидесяти километров, значит, хребет, который они только что миновали, уходил в небо Европы, если принять океан за атмосферу, на двадцать девять километров. Двадцать девять тысяч метров, или в три и три десятых раза выше горы Эверест в Гималаях. В два и восемь десятых раза выше Мауна-Кеа, если измерять высоту от дна Тихого океана.
Было странно думать о крошечной Европе, диаметр которой составляет всего четверть диаметра Земли, и сопоставлять ее с горами втрое выше земных.
— Эти горы, — сказал Сигэру, словно прочитав мысли Джеффа, — слишком высоки, по сравнению с земными, что доказывает буйство этого крошечного мира.
— Почему?
— Европа — следующий за Ио спутник, на всего в половину большей орбите. Приливные напряжения не менее сильны, чем на Ио, а Ио, говорят, — это спутник, пытающийся вывернуться наизнанку. Огромные озера расплавленной серы, вулканы, плюющиеся серой на сотни километров в космическое пространство. Ситуация на Европе менее критическая, но, тем не менее, океан остается жидким именно из-за приливных сил. Здесь тоже есть вулканы, только они находятся на глубине и выделяют серу, нитраты и другие минералы и соединения не в атмосферу, а в воду. Здесь должна существовать значительная тектоническая активность и происходить процесс горообразования.
— Может быть, такую высоту гор можно объяснить низкой силой тяжести, — предположил Джефф.
— Частично можно. Но силы, бушующие под корой спутника, настолько велики, что Землю можно считать попросту безмятежной.
Прошло шесть часов. Песня стала еще громче, пронзительней, настойчивей…
Камински выглядел несколько… нет, не встревоженным. Трудно было представить себе, чтобы нечто могло встревожить главного сержанта. Но он выглядел необычно усталым и смотрел ввалившимися глазами в потолок, словно крики Певца отбирали у него силы.
— Ски?
Камински не отозвался, и Джефф был вынужден крикнуть:
— Главный сержант!
— Сэр!
— Хочу с тобой поговорить.
Камински встал и прошел вперед, наклонив голову.
— Слушаю вас, сэр.
— Ты в порядке, Ски? Выглядишь несколько потрепанным.
— Все в порядке, сэр. Просто немного устал, и голова побаливает.
— Что-нибудь принял?
— Да, сэр.
— О'кей. Держись, мне нужны бодрые и готовые выполнить любое задание люди, особенно мой главный сержант.
— Слушаюсь, сэр! Никаких проблем, майор.
— Рад это слышать. Хочу обсудить характеристики наших самодельных торпед.
Вскоре они углубились в обсуждение технических вопросов. Камински выглядел достаточно бодрым, но Джефф не мог избавиться от ощущения, что главный сержант находится в каком-то другом месте, что время от времени он прислушивается к чему-то, словно кто-то зовет его издалека.
Мелодичные крики Певца навевали мысли о греческом мифе о сиренах — искусительницах, околдовывавших моряков своими песнями и направлявших корабли на скалы. Обычно Камински был бесстрастен и невозмутим. Песня какой сирены заманивала его в ловушку?
Восемь часов… Пехотинцы начали ворчать, от вынужденного заточения у них затекли ноги. Джефф и Камински приказали им вставать по двое, упираться руками в переборки и разминаться. Затем Уорхерст объявил прием пищи. Пайки по-прежнему были сокращены, и питание — двухразовым, хотя продовольствия было больше, чем ожидалось, и объяснялось это большими потерями личного состава.
Девять часов… От криков Певца уже вибрировали переборки. Многие пехотинцы надели шлемы, чтобы приглушить крики. Джефф решил не надевать шлем и слушать. Было в этих криках что-то… загадочное, но он не мог понять, что именно…
Глубина — семьдесят восемь километров. Давление за бортом — более тысячи атмосфер, тысяча пятьдесят восемь с половиной килограммов давили на каждый квадратный сантиметр корпуса. Дно приближалось — неровное и едва видимое сквозь голубоватую дымку.
— Майор? — У руля снова сидел Карвер. — Думаю, вам стоит взглянуть на это. Скажите, я это действительно вижу или мне кажется?
Сигнал в шлеме Карвера был более сильным и охватывал большую часть электромагнитного спектра, но Джефф предпочел забраться на ложе наблюдателя. Сначала он не увидел ничего, кроме привычного танца твердых частиц в лучах прожекторов «Манты».
- Предыдущая
- 80/99
- Следующая
