Схватка за Европу - Дуглас Йен - Страница 17
- Предыдущая
- 17/99
- Следующая
— Рота, смирно! — крикнул кто-то, и сидевшие морские пехотинцы начали вставать.
Небрежно махнув рукой, Джефф разрешил им сесть.
— Вольно! — рявкнул он. — Возвращайтесь к прерванным занятиям! На таком близком расстоянии от центра корабля гравитация вращения равнялась всего лишь 0,21 g; при перемещении всегда приходилось сохранять равновесие и помнить об инерции, к тому же особенно неприятен был эффект Кориолиса. Помимо спальных и дневных отсеков тут имелась комната отдыха, которая одновременно служила кают-компанией и камбузом.
Только в этой части жилого модуля можно было увидеть, что происходит за бортом корабля. Двухметровый стенной экран на передней переборке позволял демонстрировать изображения с телекамер, размещенных на корпусе «Рузвельта».
В данный момент транслировалось изображение, снятое камерой, установленной в носовой части корабля. Юпитер находился в самом центре экрана. Планета представляла собой слегка сплюснутый оранжевый диск; даже невооруженным глазом можно было разглядеть на нем горизонтальные полосы. Если верить изображению на экране, Юпитер был лишь чуть-чуть крупнее полной Луны, наблюдаемой с Земли. Были видны все четыре Галилеевых спутника, три с одной стороны планеты, а один — с другой. Какая-то из этих ярко светящихся точек (Джефф не знал, которая именно) являлась Европой — конечной остановкой для «Рузвельта».
Корабль находился в одиннадцати миллионах километров от гигантской планеты, хоть уже и успел долететь до орбит самых отдаленных спутников Юпитера, только что миновав орбиту Леды, являющейся вечно блуждающим в ночи крошечным куском камня и льда.
Главный сержант Камински стоял у экрана, держа в руке пластиковую емкость с кофе. Фрэнк поприветствовал Джеффа кивком головы:
— Как прошло заседание, сэр?
— Как и ожидалось, главный сержант, — ответил Уорхерст. — К шестнадцати тридцати нам нужно все привести в порядок; инспектирование назначено на семнадцать ноль-ноль. В двадцать планируется начать замедление вращения, разворот на сто восемьдесят градусов и торможение. Придется позаботиться о том, чтобы к этому времени все подкрепились, а в столовой был наведен порядок.
— Есть, сэр! Все будет тип-топ, не беспокойтесь.
— Хорошо. — На мгновение взгляд Джеффа задержался на экране. — Которая из них Европа? Не знаешь?
Камински указал на среднюю из трех звезд, расположенных справа от Юпитера:
— Вон та, самая яркая, сэр. — Палец Фрэнка переместился на самый близкий к Юпитеру спутник. — Эта небольшая красная звездочка — Ио. У меня такое впечатление, что даже здесь чувствуется запах серных вулканов. — Камински указал на одинокий спутник слева. — А это — Ганимед. Самый большой спутник в Солнечной системе. Он даже больше, чем Меркурий. Ганимед занимает второе место по удаленности от Юпитера. — Палец снова скользнул вправо. — Ну и Каллисто, наиболее удаленный из Галилеевых спутников. Он так похож на нашу Луну, что человек начинает тосковать по холодному пиву и горячей подружке.
— Я не просил читать мне лекцию, главный сержант.
— Нет, сэр! Конечно, нет, сэр!
«Ну и дерьмо же ты, Уорхерст!» — беспощадно отругал себя Джефф. А вслух сказал:
— Прости, Камински. Кажется, у меня немного расшалились нервы.
— Это сказывается влияние территории, сэр.
Черт побери, Камински всегда так дипломатичен!.. Всегда точно знает, что нужно говорить. Что ж, влияние территории сказывается и таким образом. Фрэнк Камински уже давно служит в морской пехоте… почти тридцать лет. Он был на войне с ООН, являлся ветераном Марша Гарроуэя, сражался в кратере Циолковский, участвовал в полудюжине грязных мелких стычек, происходивших во время ликвидации ООН и начала формирования ВКГ. Камински был в высшей степени компетентен во всем, что делал. Образцовый морской пехотинец, идеальный помощник своего командира. Небольшое разглагольствование о Галилеевых спутниках было вполне типичным для него. Этот человек всегда интересовался следующим местом службы или размещения и, казалось, имел в своем распоряжении неистощимый запас фактов, касающихся этого места. А факты всегда гармонично сочетались с огромным личным опытом…
Джефф коснулся одной из клавиш на пульте, и в центре экрана появилось созданное компьютером изображение «Рузвельта». Двухсотметровый крейсер производил впечатление. Его тупоконечная носовая часть была оснащена водяным баком, далее следовали величественно вращающиеся жилые модули, а на безопасном расстоянии от них, в кормовой части, находились массивные уродливые аннигиляционные двигатели. Однако сейчас плывущий по бескрайней пустоте «Рузвельт» выглядел чертовски маленьким.
В середине двадцать первого столетия самым революционным достижением в области усовершенствования космических кораблей стал аннигиляционый двигатель с устойчивой тягой, или АМ-двигатель, который разрабатывался параллельно Американо-Японским Альянсом и Европейским космическим агентством во время войны с ООН. Аннигиляционные двигатели кардинально изменили космические путешествия в пределах Солнечной системы. Вместо долгих, в режиме малого газа, энергосберегающих перемещений по переходным орбитам Холмана стали использоваться относительно простые полеты по прямой, действующие по принципу «нацель и запусти». Антиматерия с энтузиазмом преобразовывала себя и эквивалентное собственной массе обычное вещество в энергию и плазму с очень высоким удельным импульсом. Если смешать вещество и антивещество в соотношении один к одному, нескольких тонн топлива было бы достаточно, чтобы доставить корабль к Юпитеру всего лишь за несколько дней. Первую половину расстояния крейсер преодолевал при стабильном ускорении, равном 1 g, затем поворачивался на 180 градусов и всю вторую часть полета тормозился в том же режиме.
К сожалению, производство антиматерии было крайне дорогостоящим делом. Огромные станции, находящиеся в точках Лагранжа и на Луне, использовались для того, чтобы преобразовывать солнечный свет в энергию, которая в свою очередь применялась для того, чтобы создавать и копить антивещество — микрограмм за микрограммом — с помощью методов, почти не претерпевших изменений с конца двадцатого столетия. Из-за огромных затрат большинство АМ-кораблей применяло обычное топливо, «разогретое» добавлением очень маленького количества антивещества, чтобы увеличить начальный удельный импульс, или использовало плазменные двигатели, получавшие немного антивещества, чтобы превратить много реактивной массы, в качестве которой обычно использовалась вода, в плазму. Космический корабль, подобный «Франклину Делано Рузвельту» и другим большим АМ-крейсерам, мог с ускорением 1 g достичь района Юпитера через неделю, но для этого понадобилось бы все антивещество, полученное на американском объекте «Лагранж-3» в течение тридцати месяцев. Поэтому, из соображений экономии, использовался более консервативный подход.
Вместо того чтобы быстро проделать весь путь с ускорением 1 g, «Рузвельт» потратил на разгон при 1 g только двенадцать часов, достигнув скорости, превышающей 420 километров в секунду. Далее он летел по инерции, постепенно замедляясь под воздействием гравитации Солнца. Тем не менее «Рузвельту» понадобилось на преодоление 900 миллионов километров вакуума, двадцать четыре дня, а не несколько лет.
Но морские пехотинцы, как и следовало ожидать, ворчали. Все знали, что на полет можно было затратить всего лишь семь дней. А они болтаются на борту тесного корабля уже более трех недель. В течение двадцати четырех дней полета по инерции «Рузи» обеспечивал экипажу и пассажирам подобие гравитации, используя вращение жилых модулей вокруг оси корабля. Модули делали три оборота в минуту, что создавало на самых нижних палубах центробежную силу, равную 0,3 земной силы тяжести. По мере приближения к оси псевдогравитация на палубах уменьшалась. Идея заключалась в том, чтобы приучить морских пехотинцев к силе тяжести на Европе (0,13 от земной) и вместе с этим дать возможность поддержки мышечного тонуса и общей физической подготовленности.
- Предыдущая
- 17/99
- Следующая
