Связанные браком (СИ) - Касс Вероника - Страница 1

Настоящее. Россия. Декабрь 2019 года

Опять! Опять со мной происходил этот кошмар.

Я бежала по пустым коридорам родового замка в надежде найти саму себя и увести быстрее из этого горящего ада.

Мебель с коврами утопала в оранжевом пламени, заполняя помещение тошнотворным запахом жженой шерсти. Я, не обращая внимания на язычки магического огня, касающиеся моей кожи, спешила туда, откуда доносились звуки тихого плача, больше напоминающие скулеж. В голове билась единственная мысль.

Успеть.

Добравшись до своей спальни, я увидела саму себя, беспомощно сжавшуюся в углу. Совсем юную, недавно выпустившуюся из академии, в ночной сорочке до пят, с испуганными глазами и рассыпанными по плечам черными прядями волос. Девушка, обнимая себя за колени, раскачивалась из стороны в сторону и тихо звала на помощь, повторяя одно и то же имя раз за разом:

— Эдди… Эд! Эдди…

— Вставай. Беги! — закричала я, но моё отражение словно ничего не слышало.

Все напрасно. Мне опять ничего не исправить. Но сдаваться было нельзя.

— Нет. Вставай. Вставай же, глупая! Он не придет. Не придет…

Дышать дымным воздухом становилось все тяжелее, а я совершенно ничего не могла предпринять. Паника накатила на меня мощной волной, и я заплакала от бессилия. Встала посреди огромной спальни и, роняя слезы, ничего не делала, так же как и мой прототип.

А потом пришла боль. Адская, невыносимая боль, разъедающая меня изнутри. Это не боль от ожогов — это душевная боль, которая заставляла меня кричать все громче, все сильнее. Истошно. До изнеможения.

— Милли, Милли! Ну, проснись же уже.

В голове раздался любимый и такой родной голосок сестры, и я потянулась к нему, как за тонкую-тонкую нить, выбираясь из пропасти, в которую меня закинул собственный разум…

— Тиши… тише, милая. Я здесь, все хорошо. Тише…

Я распахнула веки и встретилась с испуганными, такими же, как и у меня, небесно-голубыми глазами сестры.

— Ты так кричала. — Мики гладила мои руки, забравшись на кровать, и с трудом сдерживала слезы. — Давно уже тебе не снились кошмары. Сколько? Год или даже больше…

— Не переживай, все хорошо. — Я приподнялась на постели, моментально собравшись, чтобы больше не пугать сестру. Для убедительности щелкнула по носу свою спасительницу. — Я здесь. С тобой. Все хорошо, говорю же.

— Мила, может, ты все же обратишься к врачу? У вас же такая хорошая клиника, неужели в ней нет специалиста, который разбирается в подобном?

— Не называй меня так, — скривилась я, услышав обращение сестры, — ты же знаешь, я не люблю этот вариант своего имени. А на работе обращаться ни к кому даже не подумаю, это не в их компетенции. И вообще, тебе не пора ли в школу, родная? Почему ты до сих пор такая растрепанная? — Взяла в руки платиново-белую прядь сестры и покрутила ее между пальцами.

— Отдай, — вырвала Мики свое богатство, — у нас русичка заболела, поэтому первого урока сегодня нет, мамочка. — Сестренка, состроив рожицу, встала с моей кровати и протянула руку, помогая мне подняться. — Сама давай просыпайся уже.

Я с большим трудом поднялась с кровати, чувствуя себя старухой, хотя мне было всего тридцать два. Даже по меркам мира, в котором мы с Мики жили последние десять лет, я считалась молодой женщиной, ну… или хотя бы средних лет. В моем же родном мире этот возраст был лишь самым началом пути, когда ты отработал на благо своего королевства положенные десять лет после выпуска и теперь волен распоряжаться своей судьбой, как пожелаешь.

Я тяжело вздохнула, отгоняя непрошеные воспоминания, и поплелась в душ. Уже после того, как освежилась под холодными струями воды, подошла к зеркалу и скептически себя оглядела. Пожалуй, я была красива — по общепринятым меркам всех известных мне миров: невысокий рост, стройная подтянутая фигура, миловидное личико, точеные черты лица, голубые глаза и черные, как сама тьма, волосы.

Но возраст давал о себе знать, особенно разница бросалась в глаза, когда мы с сестрой вместе становились у зеркала. Мы были полными копиями друг друга, за исключением цвета волос, оттенка кожи и целой пропасти в годах. Сейчас Мики была моложе меня на четырнадцать лет, и я давно потеряла надежду, что что-то изменится или хотя бы вернется на круги своя.

Грустно улыбнувшись, я накинула халат и поспешила на кухню.

— М-м-м… как вкусно пахнет, — протянула я, втянув в себя аромат еды. — Когда ты успела? Я же в душе была всего ничего.

— Милли, чтобы поджарить яичницу, нужно не больше пяти минут. Слушай, — сестра опустила разноцветные тарелки на чёрный стеклянный стол и повернулась в сторону входа, — я вообще не представляю, как ты до тридцати дожила и не умерла с голоду.

При этом она картинно взмахнула рукой с корнишоном и отправила тот в рот, громко хрустя и продолжая смотреть на меня своими вопрошающими голубыми глазами.

— Знаешь, — я плавно присела, разложила на коленях тряпичную ажурную салфетку, — в наше время, — аккуратно порезала белок ножом и, нанизав маленький кусочек на вилку, продолжила поучать сестру, — в век технологий, можно прожить, не умея абсолютно ничего, нужны лишь деньги и интернет. М-м-м… Спасибо, очень вкусно.

— Ты не права. — Сестра присела напротив и начала быстро сметать с тарелки вкусный завтрак. — Как минимум нужно уметь пользоваться интернетом.

— Мики, прожуй сначала.

Закончив с завтраком, я вытерла руки и лицо, положила приборы на пустую тарелку, туда же бросила смятую салфетку и, поднявшись из-за стола, еще раз поблагодарила сестру. Только в голове у меня крутились совсем другие слова.

Видели бы тебя сейчас наши родители, из-за стола бы выгнали за отвратительные манеры. А меня так и вовсе из дома — за то, что не сумела дать тебе должного воспитания. Но их больше нет! Так же как и нас с Мики и всего рода Анрэйн. Больше нет.

Какие же это плохие мысли, грустные и сейчас абсолютно ненужные.

Я боролась с ними пока надевала белоснежную норковую шубку и высокие замшевые сапоги на не менее высоком, но толстом каблуке. Уже на самом выходе я бросила оценивающий взгляд в зеркало и, убедившись в своем безупречном виде, отправилась на работу.

За рулем недавно купленной машины я недобрым словом поминала отвратительную столичную погоду и с жалостью время от времени поглядывала на свои мокрые сапоги.

Утопить в луже такую прелесть — это же надо быть такой растяпой!

Я десять лет прожила в этом мире и до сих пор не могла привыкнуть к такой погоде. Это же не зима, это один Разрушитель знает что!

— Милена Мирославовна, как хорошо, что вы сегодня пораньше. — Старшая медсестра бежала за мной по пятам с самого холла клиники, пытаясь вывалить на меня все насущные проблемы.

— Людочка, все решим. Но потом.

Я встала на пороге собственного кабинета, загораживая тем самым вход и давая понять, что не потерплю на своей территории эту вездесущую женщину.

— Но как же! Семен Аркадьевич, он… он…

— Потом.

Все же оттеснив причитающую медсестру, я захлопнула дверь, вставила ключ и, провернув его на два оборота, закрылась. Отошла и, скинув шубу на кушетку, отряхнула и размяла руки, а затем, прикрыв глаза и выставив вперед ладони, начала колдовать.

Внутренний огонь отзывался с неохотой, но намного проще и мягче, чем это было во времена моей юности, тогда я и вовсе не умела пользоваться собственной силой.

Вдох-выдох, перед глазами всплыла схема нужного плетения, а с губ бесшумным шепотом слетело нужное заклинание. Потом еще одно и еще.

Полог тишины, отвод глаз, чтобы никому в голову вдруг не пришло вломиться в мой кабинет, и, конечно же, магическая защита на замок. Никто, кроме меня, теперь не сумеет ни войти, ни выйти.

Зажгла на ладони огонек и напиталась от него силой. Не физической, нет. Я восстанавливала силы эмоциональные, грелась душой, если та у меня вообще осталась, потому что в наличии оной я очень сомневалась.