Мой муж – мой босс? (СИ) - Белая Яся - Страница 12

Марк, как ни странно, подчиняется.

— Оу, вот ты его выдрессировала!

— Ну дык, — она показывает несуществующие мускулы на тощей руке, — годы упорного труда и тренировок, и вот обезьяна начинает приближаться к образу человека.

— Сурово, — хихикаю и ещё раз кручусь перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон.

Кажется, Марк прав — сегодня я, действительно, выгляжу хорошо. На мне чёрно-синее, переливчатое платье в пол, с длинным разрезом справа. Лиф с запахом, образующий «у»-образное декольте. Тонкие бретели пересекаются на спине крест-накрест. Платье обтекает фигуру, выгодно подчёркивая всё достоинства, а они, у меня, оказывается, есть — и впереди, и сзади. Перчатки до локтя делают образ законченным и придают хищности. Поэтому помада сегодня насыщенно-вишнёвая, сочная, манящая. Капельку духов с феромонами…

И пора украшать себя.

Открываю коробочку и ещё раз любуюсь изящной драгоценной вещицей. Тонкая витая цепочка из белого золота. По ней — россыпь мелких, будто капельки росы, бледно-голубых сапфиров. А крупный, насыщенно-синего цвета, камень в оправе, имитирующей тончайшие ветки, идеально ложится в яремную впадину. Металл приятно холодит шею, а камни таинственно поблёскивают, будто знают некую тайну и собираются её хранить даже от меня.

Отбрасываю назад сегодня свободно падающие на плечи волосы и сообщаю подруге:

— Я готова, пойду.

— Сделай их там, — напутствует она, обнимая.

Уже в зале понимаю, что духи были лишними. Ну, потому что они работают, именно так, как говорилось в рекламе — клиенты задают мне вопросы, не отрывая взгляда от декольте. И мне невольно хочется прикрыться. Чувствую себя как те девчонки, что вертятся на шесте на подиуме, или извиваются в круглых клетках, стоящих по бокам сцены…

Не представляю, что может заставлять женщин публично раздеваться и вытворять такое?..

Возможно, я слишком моралистка. Но я бы умерла.

— Какой алмаз и без должной оправы, — рядом со мной останавливается мужчина весьма привлекательной наружности. Он, конечно, не так высок, как Давлат, и черты у него не столь идеальны, но весьма эффектен. К тому же, жгучий брюнет. Он рассматривает меня, как вкусное лакомство, но при том — не так сально, как предыдущие клиенты.

— Сапфир, — поправляю я и невольно касаюсь украшения, — и у него есть оправа.

— Я о вас, моя дорогая, — продолжает улыбаться он. — Оправой женщины является мужчина. А вы одна и скучаете.

— Вообще-то, — перехожу на нарочито деловой тон, — я здесь работаю.

— Вы наверняка шутите? — он вскидывает брови. — Такие красивые женщины не должны работать. Они должны ходить по спинам коленопреклонённых мужчин…

— Отойди от моей жены! — раздаётся сзади, и брюнет просто подпрыгивает. на месте

А вот и моя оправа прибыла.

Что ж, включаем сияние и обольщение на полную мощность. Теперь можно.

— Давлат, — расплывается в улыбке этот Гриша. — Ты сказал: жены? Ты хочешь сказать, что эта богиня — твоя жена? Но при том ей приходится работать в этой клоаке?

— У нас — сложные отношения, Гриша, — почти рычит мой благоверный, — тебе не понять. Поэтому иди куда шёл.

Гриша испаряется так быстро, что создаётся впечатление, будто он просто проваливается сквозь землю.

Давлат сверлит меня злым и недовольным взглядом:

— На минуту одну оставить нельзя — обязательно рядом будет мужик!

— Ревнуете, Давлат Михеевич? — упираю руки в бока, смотрю на него в упор.

Он сегодня в серебристо-чёрном костюме и бледно-голубой, в тон глаз, рубашке. Рукава поддёрнуты, обнажая по-мужски красивые сильные руки. Стильные часы поблёскивают на запястье. Рубашка расстёгнута на три пуговицы…

Он стоит так, что алая светящая надпись с названием клуба, оказывается аккурат над головой. Что придаёт мужу пугающей инфернальности. Он идеально вписывается в атмосферу — злой и демонически-красивый…

— Нет, — хмыкает он в ответ на мой вопрос, — просто пытаюсь понять: что ты такое? Невинная овечка или волчица в овечьей шкуре?

— Оу! — тяну я, не на шутку пугаясь. — Вот это претензии! Объяснишь, чем я их заслужила?

Он хватает меня и затаскивает в одну из тёмных ниш, которыми изобилует зал. Толкает к стене, нависает, упирая руки по обеим сторонам моей головы, отрезая мне, тем самым, путь к отступлению.

— Обязательно всё объясню, — зло выдыхает он в миллиметре от моих губ, потом резко хватает колье и натягивает так, что цепочка впивается в кожу: — сразу после того, как ты, стерва, расскажешь мне, откуда у тебя эта вещь?! И очень советую не врать!

Комната, в которую меня заводит Давлат, оказывается приват-кабинкой. Здесь всё буквально пропитано похотью. Настолько, что меня мутит и потряхивает. Красно-чёрный интерьер вызывающ и груб. Но мы здесь для других целей.

— Садись, — рявкает Давлат, толкая меня к креслу. В нём, должно быть, сидят клиенты, наблюдая за приват-танцем выбранной девушки… Гадость какая! А мне на это садиться?

Но опускаюсь, потому что муженёк буквально нависает надо мной, упираясь руками в поручни и пристально глядя мне в глаза.

— Рассказывай, — требует.

Я судорожно сглатываю. За чем он так со мной? Мне ведь нелегко делать такие откровения. В конце концов, я девушка. Да и ждала совсем другой реакции.

Невольно касаюсь шеи, где осталась красная полоса от цепочки, после того, как Давлат потянул за неё…

Опускаю глаза, заливаюсь краской и произношу на грани слышимости:

— Ты мне подарил…

— Да ну! — брови Давлата едва ли не лезут на лоб. — И за какие такие заслуги?

Вот же мерзавец. Неужели непонятно?

Но от меня ждут ответа, и я, покраснев, наверное, ещё гуще, шепчу:

— За то, что мы провели ночь вместе…

Давлат отстраняется и… смеётся:

— Классная легенда, она могла бы сработать, если бы не одно «но». Вещь, которая у тебя на шее, бесценна, потому что её мне вручила бабушка — жена того самого дедушки, на наследство которого мы все претендуем — вручила, чтобы я подарил это колье своей избраннице. Той, которая не просто проведёт со мной ночь — не льсти себе, ты, конечно, красивая девушка, но подобных у меня было по трое за ночь, — кобелина, проносится у меня в голове, а ведь ещё и гордится, поди? — а ту, что покорит моё сердце. Ту, на которой я захочу жениться.

Хмыкаю:

— Не ты ли мне вещал буквально три дня назад, что меня будто из головы твоей вытащили? Что я тебе снилась и являлась в видениях?

— Это всё так, — соглашается он, начиная ходить по комнате туда-сюда. — Ты была моим наваждением. Уж не знаю, откуда ты взялась в моей голове, но до сердца, к счастью, добраться не успела…

Меня пронзает болью. Вот как, значит, как. Стало быть, все эти обнимашки и собственнические рыки — лишь… похоть. А чего я хотела?

Мне удаётся сдержать слёзы, вскидываю лицо, часто моргаю:

— Ты, правда, ничего не помнишь?

Он замирает, уставляется на меня, сверлит взглядом:

— Что я должен, по-твоему, помнить? — ухмыляется он. — Одну из сотен девиц?

— Не ты ли вешал мне про суррогат и что я особенная?

Ухмыляется ехидно:

— Ты же сама меня переубедила, — напоминает он. — И что такая, как все, и что тебе нужны лишь деньги…

Верно, переубедила. И деньги, действительно, были нужны. Но его слова звучат обидно, бьют наотмашь, ранят…

— Верно, — говорю печально, опуская голову. — Но эту штуку, — касаюсь колье, — я и вправду нашла в номере отеля… после ночи, которую мы провели с тобой… Ты ещё записку мне написал…

— Какую? — он останавливается, перестаёт ходить из угла в угол. — Говори… потому что я не имею обыкновения писать записки дешёвкам, которых веду в отель.

Гад! Он мне сейчас просто душу наизнанку вывернул и потоптался. Ну ничего, мы сильные. Это — ради Бори, убеждаю себя. У нас ведь фиктивный брак, я сама на нём настояла. И будет лучше, если даже иллюзии чувств не будет между нами.