Вечное утро (СИ) - "Мирдал" - Страница 17

К этому моменту Целея уже успокоилась. Сев на бухту [большой моток] верёвки и облокотившись спиной о связку парусины, она сонно опустила ресницы и расслабленно выдохнула:

— Вести себя тактично можно с кем угодно, вежливость не означает поклонения. Боги и Тьма высокого о себе мнения, почему бы им не польстить, если это поможет делу? К тому же, Предки — буквально предки нашей расы, не оскорблять же мне своих же родителей? И Тьма, если ей верить, Безначальная Мать драконов и присутствует в душе каждого. Себя ли ругать?

— В Кереоне есть анекдот, что Тьма у каждого в горле… и это ещё цензурная версия, — Рарека обустроилась в спальнике.

— Ты же сказала, что Тёмные тебе не понравились, и ты от них поэтому сбежала к Антам, — Алисара приподняла заинтересованно голову и коснулась ладонью своего подбородка. Целея улыбнулась. Кажется, подруги впервые увидели её навеселе:

— Да. Только мне и нынешний Покон не совсем нравится, поэтому я с вами путешествую.

— Дива, как выяснилось, нав, но Покон она не меняла, — заметила Алисара, — да и Перуница в воле Богов-Предков, как мы убедились сегодня. А родителей не ругают… Наверное раз надо, чтобы благополучие жизни бралось силой — значит, надо.

— Кому надо? — Целея открыла глаза обратно и вопросительно на неё посмотрела. Та пояснила, как понимала сама:

— Нам самим, чтобы не деградировать и не стать беспомощными в счастливом беззлобном мире, а потом помереть всей расой, если он вдруг перестанет быть таким. Это тоже объяснили сегодня Предки. Ведь прежде всего они заботятся о нас. Но нас много, и забота идёт не о личности, а об обществе. Вот, тот же Ардин: высочайшие технологии, а драконам настолько вырвали зубы, что даже не помышляет никто о бунтах. А Нашар — другая крайность, нет любви к собственным родным. И везде падает рождаемость, кроме Антеи. Планета останется за теми, кого будет больше. Вот, наверное, и план Богов-Предков — оставить планету за своими потомками, чтобы они хотя бы могли жить, не опасаясь соседей. Пусть не сразу, а после войны, но народ антов не вымрет, как остальные. Вот сколько у тебя братьев и сестёр? Ведь явно даже меньше пяти? А сколько из них имеют здоровую ориентацию и здоровую совесть, чтобы захотеть растить потомство?

— Чего там у меня нездоровое, совесть или ориентация? — неожиданно вспылила Рарека. — Жарегнев, которого мне настаивали брать в мужья, имел несносный характер. Если о покойниках можно говорить только хорошее, я промолчу.

— Говори правду либо молчи, — Целея примирительно приподняла лапу. — Планы Антеи не относятся к отдельным индивидуумам, они и без твоего потомства победу удержат.

Примирения не вышло. Рарека гневно хмыкнула, скрестив лапы на груди, и отвернулась от подруг.

— Он примерно такой же, как и его отец, прошлый мирувей. Властолюбивый, эгоистичный, любит прятать своё мнение за свежепридуманными законами. И относится к женщинам как вещи. Что бы я делала, согласись с ним жить? Рожала бы каждый второй год и с детьми носилась?

— А как ещё предлагаешь? — фыркнула Алисара. — Как детей воспитывать, если с ними не носиться, а без детей кто жить на планете будет? Или ты предложишь ему потомство кормить, а ты за него государством поруководишь? Оно б каждой так, да… Только ещё вопрос, у кого больше забот будет.

— Инанна умудрилась воспитать детей от Зората, хотя они оба активны в делах Нашара, — заступилась Целея.

— Если я правильно помню, её дочкой в своё время пытались овладеть Свет и Тьма, — Алисара закатила глаза. — Тёмным не везёт с детьми. Одни насилуют своих собственных родителей, другие и пальцем не пошевелят, чтобы спасти ослеплённую мать, третьи борются за власть…

— Анты не лучше! — выпалила вдруг Рарека.

— Анты могут стать лучше, на то им и даны заповеди, — строго отчеканила Белояр. — Если б только их соблюдали…

— Мы уж точно не соблюдаем, — тихо хохотнула Целея, — раз не сидим на кухне.

На этот раз и морду Рареки тронула лёгкая улыбка.

Нашарский корабль залетел на юг довольно далеко, добравшись аж до человеческих земель. Целея и Алисара вышли на палубу и дивились городам-муравейникам под килем летающего судна и взявшим его под эскорт летопланам [вертолёт с четырьмя винтами, выступающими вбок — по одному с каждого угла аппарата], но для Рареки эти зрелища были относительно привычными после технологических стран, где она жила.

— Вот раз у нас так много антов, лучше бы они на виманах свою территорию патрулировали, вон как люди, — она расправила крыло в сторону винтокрылых машин, — а не на чужие земли зарились. А то летают и шастают по Антее все кому не лень вплоть до Тёмных.

Парусник снизился на площадь в центре города, в квартале, где ажурные здания в основном имели всего несколько этажей и были возведены довольно давно. Подле здания с небольшой башенкой на пирамидальной крыше приземления корабля уже ждал человек в чёрных робах с серебряными рунами — одеянии служителя Тьмы. Был он уже немолод и лыс, но с длинными усами и опирался на посох, который выглядел таким же лысым по сравнению с посохом Целеи.

— Воплощение Велеслав, — представил человека сокол Серапель. — Через Тьму мы уже договорились о вашем посещении Зерцала. Без моего разрешения вас бы и через границу не пропустили, люди очень параноидальный народ. Запомните — чтобы взять Зеркало, надо в него войти.

— У меня есть правило — не заходить в порталы, если не знаешь, как оттуда выбраться, — заметила Рарека. — И что, Зерцало пропускает всех без пароля и сдачи анализов?

— Да… Но не выпускает. Так что ещё раз подумайте, стоит ли оно того. И в любом случае — прошу освободить палубу. Этот борт ждут иные дела.

— На этой посудине, заполненной извращенцами и отморозками, которых даже присутствие Тьмы образумить не может, мы и сами не задержимся, — отчеканила Целея, даже удивив Рареку тем, как холодно прозвучал её тон. Похоже, кровь Арвела дала о себе знать.

Встретив троицу, Велеслав не проронил не слова, просто повёл их ко дверям храма Тьмы и услужливо открыл перед ними золочёные двери. Внутри было пусто и темно, ни одного окна не освещало зал, и только на противоположной стене видно было светлое пятно отражения входа.

— Так как насчёт того, чтобы подумать над путями отхода? — спросила Рарека на ходу, оглядываясь по сторонам. Храм произвёл на неё гнетущее впечатление, слишком уж он походил на ловушку для глупцов, сующих свой нос, куда не надо.

— Воплощениям в принципе доверять не следует, — хмуро посмотрела Алисара на уходившего за угол храма Велеслава. Целея зажгла и запустила вперёд и вверх энергетический огонёк. Он тускло озарил зал, занимавший почти весь храм. Зеркало оказалось гигантским — во всю стену, в несколько этажей высотой. Оно воспринималось не зеркалом, а угрожающим порталом в параллельную реальность, поглощённую мраком.

— Обычным способом мы не сможем доставить так далеко предмет этих размеров и хрупкости, — заключила Целея, подходя к Зерцалу Жизни.

Отражение в зеркале выглядело чуть мутноватым, причём драконессе показалось, что оно несколько опаздывает с повторением её движений. Энергетическое пламя и вовсе практически не двигалось, не изменялось, а поверхность зеркала будто бы вбирала в себя его свет.

Целея вошла в неё первой, словно за водопад, только бесшумный и ровный. И исчезла наравне с отражением. Оставшиеся двое переглянулись:

— В крайнем случае это ведь Зерцало Жизни, а не смерти… — Рарека вздрогнула и прикоснулась к «стеклу» — прохладному, но гибко поддающемуся на нажатие.

Алисара помнила, что люди как раз при помощи Зерцала Жизни и Тьмы сотворили Чуму Двойников, выкосившую десятую часть всех драконов Харадола, но вслух не сказала. Всё равно альтернатив взаимодействию с артефактом не предвиделось — не со стены же эту махину снимать… Белояр вошла в пространство за Зеркалом второй. Рарека — третьей.