Будь моей (СИ) - Черно Адалин - Страница 7

— Подождите, пожалуйста, — говорю ей. — Я не чужая… мы… мы с его отцом некоторое время были вместе и Рома меня знает.

— И что? — отвечает мне с невозмутимым видом. — Вы не входите в круг лиц, которые могут общаться с ребенком.

С этими словами, не обращая внимание на протест Ромы, она хватает его на руки и уводит, а я остаюсь стоять с открытым от шока ртом и пониманием, что эта женщина только что насильно забрала ребенка от человека, к которому он побежал с объятиями.

Я понимаю, что мой перерыв подходит к концу, однако я не могу пустить это на самотек. Прошу Роберта меня прикрыть и иду к Богдану. Я вовсе не уверена, что он сидит в отеле на своем рабочем месте, но… а вдруг? Я не могу пустить это на самотек. Не могу оставаться равнодушной, когда ребенок плачет и просится ко мне, когда требует его отпустить, а его насильно забирают только потому, что у няни или кто эта женщина есть указания не подпускать человека не из списка.

Остановившись перед приемной, вхожу внутрь. Спрашиваю у секретарши, на месте ли Богдан.

— Да, но к нему нельзя.

— Передайте, что я по личному вопросу и назовите мое имя.

— Девушка, я не стану этого делать, — отвечает она мне. — Меня попросили его не беспокоить по любому поводу.

— Я понимаю, но вам придется. Разговор касается его сына.

— Девушка, я вам повторяю.

Дальше я не слушаю. Решительно ступаю к двери и дергаю ту на себя. Когда она не поддается, стучу в нее и выкрикиваю его имя. Я не искала с ним встреч и если бы это было возможно, избежала их любой ценой, но я не могу забыть жалобный взгляд Ромки, направленный в мою сторону. Он буквально вопил мне о том, что я должна его забрать у злой тети.

— Что вы себе позволяете? — спрашивает секретарша, а в следующее мгновение дверь кабинета распахивается.

— Богдан Олегович, я пыталась объяснить, что к вам нельзя, — выдохнула секретарша на одном дыхании, а затем добавила: — Охрана уже идет.

— Отменяй охрану и садись на место, — приказал ей Богдан. — А ты иди в кабинет.

Пропустив мимо ушей его приказной тон, я прошмыгиваю мимо и уже через несколько секунд стою в просторном кабинете. Сейчас хотя бы могу его рассмотреть, потому что в прошлый мой приход сюда было совсем не до этого.

Сейчас же я жадно рассматриваю интерьер и понимаю, что он Богдану совсем не подходит. Ни это небольшое кресло, едва заметное за массивным столом, ни этот огромный ворсистый зеленый ковер, ни даже лампа на столе. Мне было трудно представить Богдана за этим столом. Он сюда не вписывался, и я не представляла, как он здесь работает. Впрочем, на поработать у него было несколько дней. Вряд ли он заметит неудобства.

Когда за моей спиной с грохотом захлопывается дверь, я вздрагиваю и оборачиваюсь. Натыкаюсь на взгляд Богдана и готовлюсь к тому, что он спросит, по какому праву я нарушила его уединение, но нет…

— Извини, что не предупредил. Рома немного приболел, и мы отложили возвращение домой на несколько дней. Как только он пойдет на поправку, мы летим домой, а ты продолжаешь работать.

От его извинений я теряю дар речи, а затем киваю, намереваясь тихо уйти, но не могу. Меня останавливают слезы его сына, который тоже мне не чужой.

— Я пришла не поэтому, — объясняю ему. — Я бы и не узнала, но встретила Рому на террасе и… он бросился ко мне с объятиями, а я не смогла удержаться и обняла его в ответ. Но мы и слова друг другу не успели сказать, как его отобрала няня. Сказала, что я не нахожусь в круге лиц, с которым Роме позволено общаться. Я понимаю, что в твоем мире так принято, но…

— Понимаешь, но все равно возмущаешься?

— Да, — киваю. — Ты бы видел, как он на меня смотрел и слышал, как плакал. Я понимаю, что не имею права, да и сама говорила, что нам лучше не видеться, но если Ромка меня вспомнил, то… позволишь мне побыть с ним хотя бы десять минут? У меня как раз перерыв будет следующий, и я бы могла.

— Исключено, — отрубает Богдан, направляясь к своему креслу.

Я же едва не стону от разочарования. Вот как… как теперь быть? Я ведь себя знаю, я не смогу спокойно работать, зная, что где-то там, возможно, плачет ребенок. А ведь он будет винить во всем не няню и не папу, а меня. За то, что тогда пропала из его жизни, и за то, что теперь не захотела встретиться.

— Я попрошу кого-нибудь тебя заменить и ты сможешь провести с Ромой столько времени, сколько захочешь. Няню я сегодня же уволю.

Пока я думала, как уговорить Богдана, он решил все проблемы одним махом.

— Может зря ты к няне так? — спрашиваю у него. — Она ведь выполняла инструкции.

— Единственная ее инструкция — смотреть за тем, чтобы мой сын чувствовал себя счастливым. То, что она себе позволила — непростительно.

Я киваю. Не мне решать судьбу его подчиненных. Я лишь соглашаюсь и благодарю его за возможность пообщаться с Ромой.

— У нас президентский люкс на последнем этаже. Рома будет рад тебя видеть.

— Я могу прямо так идти? В смысле, не нужно предупреждать никого на ресепшн?

— Иди, не переживай ни о чем. Ради своего сына я могу освободить тебя от работы.

Я киваю и благодарю Богдана еще раз, хотя меня почему-то неприятно ранят его слова о том, что все это — ради сына. С одной стороны — не ради меня же он все это делает, а с другой…

Неужели после нашей последней встречи и той искры, что пробежала, я на что-то надеялась? Так глупо!

Ромку я нахожу в слезах. Он закрылся в своей комнате и не пускает ту самую няню, которая его оттаскивала. Сейчас она безрезультатно пытается до него достучаться.

— Позвольте мне?

Она кивает и смотрит на меня при этом недоброжелательно. Я ее прекрасно понимаю, ведь по сути из-за моего появления она лишилась рабочего места. Впрочем, Богдан прав, на ее плечи лег уход за ребенком и в первую очередь она должна была думать о его состоянии. Да, у нее были инструкции, но ведь она могла не оттягивать Рому и не травмировать его. Что ей стоило позвонить Богдану и уточнить, могу ли я прикасаться к ее воспитаннику?

— Рома… — говорю громко и стучу в дверь. — Открой мне, пожалуйста.

Когда замок щелкает, я выдыхаю, а через мгновение попадаю в объятия обиженного мальчика.

— Привет, — говорю мягко. — Теперь я смогу побыть с тобой.

— А ты надолго?

— На несколько часов, — улыбаюсь. — Сможем с тобой поиграть во что захочешь.

— А погулять? Сможем?

— Не знаю. У папы нужно спросить.

— Идем к папе?

— Нет, давай попросим ему позвонить.

Очередная встреча с Богданом окончательно выбьет почву из-под моих ног, поэтому я соглашаюсь только на звонок. Няня недовольно протягивает мне телефон с набранным номером Богдана.

— Я вам все сказал, Наталья. Работать у меня вы больше не будете.

— Это я, — произношу в трубку.

— Прости. Надо дать тебе свой номер.

Я хочу сказать, что не надо. Мне так точно. Но вслух говорю совсем другое:

— Рома просится погулять. Я не знаю, можно ли, поэтому звоню.

— Где погулять? — уточняет Богдан.

— Где ты хочешь погулять? — спрашиваю у Ромки.

— В толговом центле. Где-нибудь, где можно поиглать. Мне тут надоело.

— Он хочет в торговый центр.

Я прекрасно понимаю ребенка, которому скучно во взрослом отеле. Он хочет играть, развлекаться, общаться с детьми. А его тут закрыли в огромных хоромах и завалили игрушками. Но вместе с тем я осознаю, что Богдан вправе нас не отпускать. Доверить ребенку бывшей, которая постоянно ему врала? Зря я вообще позвонила.

— Слушай, зря я вообще звоню, — говорю, когда по ту сторону повисает продолжительная пауза. — Мы тут поиграем.

— Нет, все в порядке, можете поехать, но с охраной. И няню возьмите с собой, скажи ей, что она пока поработает. На испытательном сроке под твоим присмотром, вечером мне отчитаешься, стоит ли ее оставлять.

После этих слов в трубке звучат гудки. Ромка прыгает и спрашивает, разрешил ли папа поехать, а няня смотрит на меня с недовольством и ждет, когда я отдам ее телефон. Я же просто… в ступоре!