Наследие проклятой королевы (СИ) - Осипов Игорь - Страница 29

Мои спутницы, вслед за мной спустились в гостевой зал. Там по-прежнему кучковались юнцы в пышных ярких одеждах, а управляющий, которого я обозвал Пуделем, чехвостил одного юнца за прегрешения. Увидев нас, Пудель отвлёкся и подскочил поближе, всё так же услужливо сложив лапки перед собой.

— Уже уходите? Не желаете ли хотя бы взглянуть на расценки? Вдруг вам что-то или кто-то приглянется.

Я потряс головой и пошёл на выход, а когда остановился на крыльце, то понял, что оказался в одиночестве. Дамы остались внутри.

— Какого хрена? — выругался я, состроив гримасу недовольства, словно обращался к невидимому собеседнику, а затем вернулся в заведение.

Пудель оживлённо размахивал рукам и радостно расписывал что-то, что я упустил из виду, а женская половина моей банды, тотально превосходящая меня числом, даже не обернулись в мою сторону. А их самих со всех сторон окружили эти самые юнцы.

— Юрий, подождите нас там, — указав на дверь, произнесла Лукреция и снова обратила всё своё внимание на Пуделя.

А тот уже совсем распалился, рассказывая про долгосрочные контракты, наверняка магесса не устояла и решила взяться за своё.

— Не подожду, — пробурчал я, сложив руки на груди.

Моих спутниц уже со всех сторон обступили эти шлюхари́ в рюшках. Один из них подхватил Лукрецию под локоть и не сильно, но настойчиво потянул в сторону от общей компании.

— Госпоже нужен спутник? — лил он словесным мёдом. — Может быть, я сгожусь.

Урсула гоготала и обводила взглядом этих придурков. Чуть ли не слюнки текли. У Марты, кстати, тоже.

А затем произошла короткая, но очень яркая череда событий.

Один из шлюхаре́й со словами: «Госпожа не хочет отдохнуть?», положил ладонь на попу Катарины и начал медленно вести руку ниже. В следующий миг он оказался на полу, а я стал потирать ушибленный кулак. Мало того что рука обожжена, так она теперь ещё и опухать начала. Но перелома вроде бы не было.

— Убивают! — Завопил один из дружков этого хлыща. — Убивают!

Сам же пострадавший лежал на паркете без движения, закатив глаза. К нему сразу бросился Пудель, приложив ухо к груди.

— Юрий! — недовольно закричала Лукреция и упёрла руки в боки.

Я хмуро глянул на неё, а потом разразился тирадой.

— Что?! Я что должен делать?! Смотреть, как Катарину тут при мне отымеют?! Да пошёл он в бездну, этот фазан ряженый!

— Господин, — поднял на меня взгляд Пудель, — вам здесь больше не рады.

Он выпрямился и начал махать кому-то рукой.

— Лекарку зовите, лекарку.

— Да пошлы вы, — процедил я на русском, взял храмовницу за руку и потянул к выходу.

Девушка не стала сопротивляться, зато как-то странно заулыбалась. Думаю, если бы она кому-то врезала, то простой потерей сознания бы не обошлось, там либо череп треснул бы, либо челюсть оказалась на полу рядом с пострадавшей особой.

Вскоре все мы оказались на улице. После пропахшего благовониями и плавленым воском заведения в нос дал аромат средневековых проулков, задобренный мочей, нечистотами и крысиным дерьмом. Словно в подтверждение мои мыслей на противоположной стороне на нас уставились две здоровенные серые крысы. Они дружно пискнули и исчезли под крыльцом соседнего дома.

Нет, они не нас испугались, просто в этот момент из подворотни выскочила девочка лет десяти. Она была в простом сером платье длиной до колен и с простеньким луком и плетёным из лыка колчаном, в который вместо обычных стрел вложены заострённые тростинки. А на поясе юной охотницы болтались четыре тушки точно таких же крыс. Удивляться я не стал, хотя поглядывал с непонятным сочетанием несочетаемого: злой отрешённости и любопытства.

— Я тоже за крысами охотилась, — произнесла вдруг Катарина, глядя в ту же сторону.

— Эх, Юрий, Юрий, — вслед за ней пробормотала Лукреция и вздохнула.

А потом хохотнула Урсула, передразнив меня:

— Ты если что, не ревну-у-уй. Ага, а сам по зубам невинному юноше. Ах, какие юнцы. Это, госпожа волшебница, а что они такие дорогие?

Лукреция с кривой улыбкой поглядела сперва на меня, а потом на мечницу.

— Они обучены тонким искусствам и словесности. Умеют играть на мандолине и лютне, поддерживать беседу по умным вопросам, вышивать шёлком и золотом. А ещё в постельных утехах способны.

— Тоже мне гейши, — буркнул я.

— Я не знаю, кто такие гьеши, — исковеркала слово Лукреция, — но они очень хороши. По образованию превосходят многих дворян.

— Ничего не хороши, — встряла в разговор Катарина. — Юрий лучше! Он и знает много, и готовит прекрасно, и читает, и пишет, и вышивает, и… и… — она забегала глазами перед собой, в поисках эпитетов. — И, вообще, он яси! Даже в мушкетах и пистолях понимает.

После услышанного, я с удивлённым взглядом посмотрел на храмовницу. Та сделала быстрый вздох, поглядела на меня в ответ и прошептала:

— Ты же умеешь готовить и вышивать?

Я застыл с открытым ртом. Зло испарилось. Осталось недоумение. А ещё не хотелось ломать надежды своей девушки.

Вздохнув, я мысленно уже начал перебирать файлы с рецептами и курсами по кройке и шитью. Вот на кой мы сюда попёрлись? Нахрена нам надо было встречаться с этой старой ведьмой именно в борделе? Старуха даже ничем толком не помогла.

— Да-а-а, конечно, умею, — неуверенно протянул я и скривился, начав сам себя мысленно проклинать.

Ну, нахрена я начал поддакивать, будто мне мало непоняток с магией, проклятых мест и разборок с потусторонними занудами?

Вернулись мы в усадьбу к обеду, усталые и злые. Я злой, потому что ничего не достиг, а остальные — потому что я им испортил поездку.

Андрюха опять запропал куда-то, наверное, к садовнице умчался. Лукреция с Мартой ушли к себе в комнату. Урсула тоже испарилась в направлении кухни, и думается не только еду искать будет. Катарина же села под окном и прислонилась к стене затылком.

Стоило мне плюхнуться на кровать, как в дверь постучали, не предвещая ничего хорошего. Так и оказалось: в проходе оказался молодой слуга, протянувший мне записку.

— Её сиятельство приказало доставить, — произнёс он вроде и громко, и чётко, но в то же время в нос и вытягивая слова, отчего получалось немного похоже на французский. Это такой модный ныне стиль для столичных мужчин.

Я со вздохом взял записку и снова поглядел на юнца. На языке вращались не только нецензурные словечки, но ещё и мускулативы. По аналогии с феминитивами они отражают принадлежность мужчин к роду деятельности, но если в русском языке с парами типа принц-принцесса всё ясно, то как быть, ежели мужчина занимается исконно женскими занятиями. Как его обозвать? Не прачка, а пра́чник. Не швея, а швее́ц или швею́н. Да и простые пары горничная-горничный немного клинят мозг.

В общем, это юный горчичник дождался, когда я его отпущу, и быстро-быстро убежал в направлении лестницы.

Глянув на сидящую с закрытыми глазами храмовницу, я развернул листок, а там немного корявым почерком Клэр гласило:

«Спаси миня. Я ни хачу опять сидеть пуголом для случки. Преехал граф да Мур».

Я снова вздохнул и направился в сторону большого обеденного зала, где и располагалась сейчас графиня. Понятия не имею, как её выручать, но раз просит, то надо. Спустившись по каменной лестнице с резными перилами, я прошёл мимо клетки с грифоном и скользнул в боковой вход, сразу же оказавшись в зале. Был бы я на месте начальника стражи, высек бы спящую стоя стражницу, караулящую важную персону. Отвыкли они здесь от порядков. Стоит дылда расфуфыренная, на алебарду оперлась, слюни изо рта текут. Но именно сейчас мне это на руку, лишних вопросов и шуршаний за спиной не будет.

Зал встретил меня тихой музыкой усталого музыканта. Тот уже еле-еле бренчал по струнам. На большом столе сейчас имелось только блюдо с фруктами, поднос с традиционной печёной порчеттой, супница с похлёбкой и кувшин с вином. Даже не кувшин, а высокий серебряный чайник с длинным носиком, из которого разливали домашнее розовое по золочёным кубкам. Рядом с Клэр сидел и рассказывал историю своей семьи мужичок в розовых одеждах, словно принцесса из мультиков Диснея. Большой белый бант на шее делал его похожим на болонку.