Венецианский купец (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 49

Посмотрев на поле я впервые увидел сколько трупов лошадей и людей в одном месте. У меня отпала челюсть от того, когда пытался сосчитать их. Ещё не маловажной деталью оказалось то, что тяжеловооруженные, а следовательно и самые защищённые из них были только в первых трёх рядах, которые как раз первыми и разбились о наши копья, из них не уцелел практически никто. Четвёртые и дальше ряды, хоть и составляли всадники, но одеты они были не всегда в кольчуги, не все имели даже шлемы! И вот их-то, пока они не знали, что делать, и выкосили арбалетчики и именно их телами был в основном устлано поле.

Минут десять сначала ничего не происходило, затем раздался пронзительный вой рога, и от французской стороны отделилось двадцать всадников, а над ними взметнулось белое полотнище. Я повернулся посмотреть, что король Ричард тоже выдвинулся им на встречу. Он успел раньше и остановился слева от нашего отряда. Я видел, как на его лице и лицах лордов, его сопровождающих застала маска ужаса, когда они увидели, скольких мы убили. Отряд парламентёров, который часто останавливался, чтобы убрать трупы с дороги, подъехал ближе и я с удивлением увидел, как многие из них плачут. Самый хорошо одетый, тоже со слезами на глазах, даже не утруждая себя их вытирать, спросил.

— Кто командир этого отряда?

Ричард махнул рукой, чтобы я вышел к ним, а пока мне открывали дорогу, он сказал.

— Витале Дандоло, венецианец.

Взгляды французов перевелись на стену щитов, которые поворачивались, пропуская командира, пока перед ними не оказался пятилетний ребёнок, даже не одетый в доспехи! Даже не имеющий меча!

Филипп II Август непонимающе посмотрел на Ричарда I.

— Ты решил поиздеваться надо мной брат?

Тот отрицательно покачал головой.

— Мне незачем врать тебе, брат король.

Из отряда парламентёров отделился богато одетый священник, судя по размеру лица не меньше архиепископа, который подъехав к своему королю, быстро ему что-то прошептал на ухо. Глава у Филиппа расширились и он достав свой меч, бросил его мне под ноги.

— Я сдаюсь тебе, венецианец. Слышишь Ричард? Ему, не тебе, поскольку будет объявлен недельный Великий траур. Сегодня погибли все самые лучшие сыны Франции и она будет скорбеть о них. А тебе Венецианец, навсегда запрещён въезд в страну, под страхом смерти. Кровь этих великих людей на твоей совести.

— Это война, ваше величество, — я спокойно на него посмотрел.

— Это! Не! Война! — он внезапно разгорячился и стал орать, показывая сначала на высоченные копья, который были подняты вверх моими солдатами и образовывали небольшой лес с хищно сверкающими на солнце железными верхушками.

— Это! Не! Война! — король перевёл палец на арбалетчиков, которые множеством рядов стояли за щитоносцами и копьеносцами.

— Это убийство! И ты за это, будешь гореть в аду!

Повернувшись, он поехал обратно, и за ним, бросая на меня яростные взгляды, отправились остальные всадники. Я поднял меч Филиппа II, явно небоевой и протянул его Ричарду.

— Ваше величество.

Король задумчиво посмотрел на меня, отбросил длинные волосы с глаз, чтобы не мешались и тоже повернул свиту к своему войску.

— Оставь себе Венецианец, я не возьму его в руки.

В тронном зале было тихо. На троне сидел Ричард, крутя меч точно также, как тогда, когда мы первый раз с ним познакомились, рядом находилась заплаканная королева, а со мной вместе стояла гордая, с абсолютно прямой спиной, королева-мать. Особо доверенные придворные и личные вассалы короля распределились группками вдоль стенок и старались не отсвечивать, поскольку король был не в духе и это было ещё мягко сказано.

— Мы не желаем больше видеть тебя в нашей стране Венецианец, — произнёс он, обратившись ко мне по прозвищу, которое дал мне король Франции после той битвы при Руане и оно прилипло ко мне накрепко. Ко мне сейчас так все и обращались, либо Вителе Венецианец, либо просто Венецианец, если титул говорящего конечно это позволял.

— Я принёс вам победу ваше величество, — нахмурился я, — вы сами научили меня всему, что я знаю!

Король отрицательно помотал головой.

— Я не тому тебя учил, или ты совсем меня не слушал.

— Мы выиграли битву! Победили в войне! — в ярости, я сделал шаг вперёд, но Алиенора Аквитанская схватила меня за руку, не позволяя подойти ближе к трону, — я не понимаю, чем ты недоволен Ричард?! Ты сам начал эту войну, сам обучил меня убивать, а сейчас сидишь и строишь из себя ангела?!

— Витале! Опомнись! — королева-мать, оттащив меня к себе, строго на меня посмотрела, — ты говоришь с королём!

— Но…но…, - в такой ярости, я давно уже не был. Чистоплюи сраные, как затевать драки, так первые, а как получили по соплям, так сразу разбежались по кустам с криками:

— «Так не честно!! Мамочка, он меня обижает!».

— Возвращайся в свой город, я так сказал, — он посмотрел на меня таким взглядом, что я хорошо зная его, понял, он не передумает.

Я повернулся к королеве-матери, которая тщетно пытался меня защищать и поклонившись, поцеловал её руку.

— Через два месяца, я верну вам долг сударыня, Дандоло всегда отдают свои долги.

Затем повернувшись, я ускорил шаг и как можно быстрее покинул зал и дворец, направляясь к своим галерам. К отправлению всё было готово, ждали только меня.

Алиенора Аквитанская, видя состояние парня, который и правда из-за своего возраста, не понимая происходящего, в одночасье превратился из верного друга, в яростного врага. Низко поклонилась сидящему на троне королю она перед уходом сказала:

— Не тех врагов вы себе заводите, сын мой.

Затем повернувшись, ушла в свои покои. Дворец стал душить её и она решила отправиться в свои владения. Встретить весну и провести лето на заливных лугах, под светом тёплого солнца. Её время закончилось, у страны есть король и королева, вынашивающая ребёнка, а на этом она считала свою роль, как королевы-матери выполненной, теперь можно пожить и в своё удовольствие.

— Мы не можем отлучить его от церкви дважды, — Папа Целестин III, протянул руки к огню, весело играющему на поленьях камина. Весна выдалась холодной, и он ещё пока не отмёрз после долгой зимы.

— Скажу, что ошибкой было его отлучать, — кардинал Альбино стоял позади папы, скорбно опустив голову, — с тех пор, как это произошло, он не отвечает на письма, не принимает наших посланников и полностью игнорирует Святой Престол и церковь.

— Кто обучил его этому святотатству? — спросил Целестин III, — что за ужасная сила скрыта в его оружии?

— Никакой дьявольской силы в его оружие нет, Святейший отец. Мы неоднократно осматривали вещи, в которые одеты его воины, а также их оружие, — кардинал Луиджи, принёс и положил на стол арбалет, — их сковали английские оружейники, по тем же лекалам и правилам, что куют и для всех остальных. Просто никто раньше не использовал всё это так, как сделал он.

— В чём же тогда причина столь масштабной трагедии? — Папа поднял взгляд на обоих доверенных лиц, — Франция за одну битву лишилась двух принцев крови, всех герцогов, двадцати графов и множества других достойных рабов Божьих.

— Его обучал сражаться Ричард Львиное Сердце, ваше Святейшество, — тихо произнёс кардинал Альбино, — он впитал лучшее от лучшего, и превратил это знание в то, что увидела потом вся Европа.

Целестин III закрыл глаза и размял пальцы, то приближая, то удаляя их от огня.

— Господь наш Всемогущий, помоги мне принять правильное решение.

5 мая 1193 года от Р.Х., Венеция

Два долгих месяца возвращения домой прошли на удивление спокойно. Природа словно сжалилась надо мной и сильных бурь или штормов не было, а пираты, завидев шестнадцать парусов, сразу испарялись, лишь провожая нас взглядами издалека.

Капитаны, как впрочем и все солдаты с матросами были в приподнятом настроении, ведь кроме накопленного жалования и премий, в трюмах лежали сотни рыцарских доспехов и броней для лошадей. Всё стоило больших денег, поэтому я без малейших зазрений совести приказал снять с мёртвых и раненых французов всю экипировку и ценности, оставив похоронных командам только трупы в нижней одежде.