Старые раны (СИ) - Артемов Александр Александрович - Страница 21

— Чтобы выжить? — захлопал глазами Васса. — Чтобы выжить, нужно выгонять детей на мороз?

— Кто тебе сказал о детях? Дети это из твоей сказки. А в реальности были те же самые мужики да бабы, с которыми ты прожил долгие счастливые годы, и которые, как запахло жареным, пришли резать и губить. Взрослые, озлобленные и жестокие.

— А ты не думал, что это Лес сделал их такими? — поинтересовался травник. — Поколения жизни в Дикой Тайге отнюдь не способствуют любви к ближнему.

— Ой, только не говори мне, что рок’хи до изгнания собирали цветочки и дружили со своими соседями, — скривился Крес. — Не вижу смысла в этом споре. Мы оба знаем, что рок’хи нынче пострадавшая сторона, как факт, и все что нам остается — только пожалеть и посочувствовать такой незавидной доле. Как бы было, случись рок’хи одолеть в войне?

— «Если бы», Крес, — покачал головой травник. — Это не аргумент.

— Каждый встречный-поперечный рок’хи угрожал мне обрезанными пальцами. Не говоря уже о том, что масса твоих собратьев мечтали развесить мои кишки на деревьях, как гирлянду. Я видел, на что способны твои обиженные и оскорбленные. Не делай мучениками тех, кто этого явно не достоен, и не забивай мальчонке голову этой чепухой. Есть хорошие люди, есть плохие. Муса был хорошим человеком. Аса — подонком и мразью. Разница в том, что последние очень любят выдумывать себе оправдания.

— Я сам решу, что мне думать! — ощетинился Васса. — Те, кто попал к нам в шавы, сами пришли сюда. Никто их сюда не гнал!

— Так поколотили бы их, как следует… Отшлепали бы по розовой попке — твой дед в этом был мастак. Но вы травите их до скотского состояния, до полной потери воли и человеческого облика. Как ни крути, не получается из вас миролюбивых созданий.

— Так хоть какая-то польза от вас, южан, — заметил Леший. — Не только убиваете их мужчин и насилуете женщин, но и помогаете восстановить то, что разрушили. Стать шавой — это плата за злодеяния Викты и тех, кто и сейчас не может оставить рок’хи в покое.

— Жаль, что ни один шава не отдал свой долг и не ушел с чистой совестью.

— Да нет, ушел, — хихикнул Леший. — Если шава становится совсем уж бесполезным, то рок’хи отпускают его домой. Даже до пограничья доведут, не поленятся. Но вот только предварительно выколов ему глаза, отрезав язык, уши и пальцы на руках — чтобы не наплел лишнего.

— Я даже не знаю, кому теперь сопереживать, — закатил глаза Крес. — В любом случае, если ты хочешь обвинить Викту в ее преступлении, то ты явно опоздал. Ее уже обвинили и наказали. Сначала рукой абель-мьерн, а потом народная молва закрепила за ней прозвище Кровавая и Печальная. Не говоря уже о куче анекдотов, разной степени паршивости.

— Нет, Крес, не обвинили, — покачал головой Леший. — Преступление, за которое в наказание ее рвали крючьями, было совершенно иным. Это наказание за мятеж, а не за уничтожение народов. Но ты прав, не стоит мне заострять внимание на Викте. Она лишь одна из многих, во главе стояла ваша славная абель-мьерн, никак не ответившая за свои преступления. Как и те нелюди, которые сидят вокруг ее залитого кровью трона.

— Тебя послушать, травник, так каждый из ныне живущих абелей и людей несут бремя вины за страдания народа рок’хи. Твоя жажда крови даже почище жажды вампиров.

— А как же! Ведь многое из того, что я сейчас сказал, тебе в новинку. Ты же ничего не знал о судьбе рок’хи до нашего разговора. Выродки, они и есть выродки, — так наверняка ты думал, глядя на карту с огромным белым пятном на Севере.

— Этот разговор начинает превращаться в обвинительный акт, — вздохнул Крес. — Кто из нас сложил больше голов к трону наших господ? У кого было больше власти и возможности лить кровь, а кто сидел в пещере и сосал палец, мечтая о возмездии, не менее страшном и кровавом? Давай ты уже превратишь Альбию в Империю чистого Зла, как пишется в памфлетах стран Пениальского Союза, и мы закончим на этом.

— Если они не зло, то от чего ты бежишь?

— Я бегу по своим личным мотивам, а не потому что ненавижу все созданное руками абелей. Я бегу от возмездия за свое преступление, к которым ни рок’хи, ни их несчастная судьба, ни преступления абель-мьерн не имеют никакого отношения. Я что-то вроде воришки, который прячется от фонаря стражника. Судьбы прошлых времен меня не очень сильно волнуют, а ты, как я погляжу, готов карать детей за грехи их отцов.

— Если бы дети были безгрешны, то я бы подумал над этим.

— И ты еще смеешь напоминать мальчику о детях, которых выгоняли на мороз? Хех. Суди их сколько влезет, травник. А я уже достаточно нагляделся на то, как сами рок’хи относятся к иноземцам, чтобы не признавать за ними правоту. Без обид, волчонок.

— И это говорит человек, который получил у них еду и кров?

— Да, это говорит человек, который не строит из себя обвинителя и не жаждет крови за старые грехи.

— Ты сам можешь рассказать нам похожие истории про своих абелей. Ты же наверняка их много знаешь?

— У нас не держат людей в рабстве с отрезанными пальцами — это все, что я могу тебе ответить.

— Да, — кивнул травник. — У вас их используют, как дойных коров.

— Я восхищен твоими знаниями, травник! Мне даже и возразить нечем, кроме того, что уже давно прошли те темные времена, когда абели пили кровь в тайне. Сейчас стоит только Мерай щелкнуть пальцем, как тут же выстроиться длиннющая очередь из девушек и парней, готовых подставить ей свое горлышко. Но это пустой разговор, ибо ты сидишь здесь, и в Альбии никогда не был. Сходи туда, после того, как мы доберемся до Приюта, и погляди в глаза детям в той же Кирии, а потом делай выводы относительно того, кто заслуживает отмщения.

— Схожу, обязательно схожу, — нагловато сощурился Леший. — Но ты ответь мне на вопрос. Последний, я обещаю. Только честно, хорошо?

— Смотря, что за вопрос.

— Ты когда-нибудь давал им?

— Что?!

— Давал им? Шею я имею в виду.

— Нет, — ответил Крес, может быть излишне резко.

— Жаль, — протянул травник, но в его глазах было мало веры. — Я всегда думал, что в Альбии все кусанные.

— Еще будут дурацкие вопросы?!

Леший положил свою руку на плечо Аде.

— Да, будут, — улыбался он. — А она?

Крес хотел выпалить «Не твое дело!» и оборвать на этом затянувшуюся болтовню, но со злости не смог выдавить и звука, только злобно глядел в прищуренные глаза оппонента. Леший все понял.

— Ладно, что-то мы засиделись, — сказал он, поднимаясь на ноги. В его коленях что-то явственно хрустнуло и он закряхтел по-стариковски. — Дряхлый я уже. Не обижайся, Крес, — это все разговоры. Разговоры, чтобы как-то скрасить скучное времяпрепровождение. Скоро с ног будем валиться и не до болтовни будет. Пойду, поброжу перед сном, а вы укладываетесь. Солнце может встать в любой момент — здесь не угадаешь.

Его шаги затихли в отдалении. Крес молча проводил травника глазами, подхватил кипу одежды, которая давно жаждала, чтобы ею занялись, и быстро зашагал к озеру.

Мальчик сидел подле Ады, которая уже давно видела десятый сон.

— Крысолов. Ты же мой враг, верно?

— Вижу, ты верно его понял, — кивнул Крес, раскладывая мокрые вещи вокруг костра. Потом упал рядом и сразу почувствовал, что их с волчонком разделял огонь, народы и столетия непримиримой вражды. Прекрасно.

Умный хер.

— Я редко видел чужаков, которые не живут в Лесу, и ты сразу заинтересовал меня, — говорил Васса, смотря в пламя. — И то, что ты забил босорку в одиночку, а потом оказалось, что ты еще и убил вампира — во что вообще сложно верится даже сейчас. Ты был для меня кем-то вроде… героя из сказок. И для Альки тоже, и Соши… Как ты можешь защищать их после всего, что произошло?

— Я и не защищал.

— Ты оправдывал их. Леший говорил правду!

— Нет. Я объяснял, что корни ваших проблем не в вампирах.

— А в чем же?!

— Я не знаю, — пожал плечами Крес. — То, что вы живете в этом всеми богами проклятом лесу — это безусловно вина Альбии. Но слепо соглашаться с тем, куда ведет этот безумный травник, я не собираюсь. Он слишком хитер, чтобы развешивать уши и верить каждому его слову. Ты уже попался на его крючок — Леший затеял этот разговор, только за тем, чтобы посеять в тебе зерна ненависти и обезопасить себя. Только и всего. А я тоже хорош — повелся. Взрослые часто так делают — ищут источник зла в прошлом, чтобы оправдать зло в настоящем. Ты же помнишь, что сам сказал мне у того дома?