Старые раны (СИ) - Артемов Александр Александрович - Страница 16

— Это ты так говоришь… Сердце-дом это крепость!

— Крепость с крысами внутри. Забыл стражей, которых ты сам же и называл порядочным дерьмом? Даже если бы нам удалось перебить всех крыс — в чем я очень сильно сомневаюсь — погонщики Альбии все равно ни оставили бы от деревни и камня на камне. И неизвестно еще удалось бы нам вообще уйти, а не бежать с голыми пятками в ночь и неизвестность.

— Мы могли бы взять маму с собой! Альку, Сошу…

— И еще целый выводок рок’хи в придачу. Не дури, Васса. Я не ваш предводитель и никогда не говорил, что стремлюсь возглавить ваш народ, чтобы привести его к спасению. Я не герой из сказок, готовый вырвать собственное благородное сердце из груди, чтобы осветить обозленным и темным людям путь из лесной чащи. Я предатель, как ты назвал меня той ночью и не ошибся. И, как настоящий предатель, я руководствуюсь своими эгоистичными интересами, к которым ни рок’хи, ни ты, ни твоя покойная, несчастная мать с отцом и сестрами, не имеете никакого отношения. Твоей голове было на роду написано кончить свои дни в том мешке. Я лишь случайность и твоя удача. И ты теперь здесь. И ничего поменять уже нельзя.

Оставив дрожащего Вассу перед так и не занявшимся костром, Крес поднялся и направился к берегу, где Ада возилась с камешками. Он, не теряя времени понапрасну и не слушая возражений, принялся стаскивать одежду с нее. Когда на камнях лежал ее волчий плащ и другие тряпки, девушка осталась в чем мать родила. Крес принялся раздеваться сам и с замиранием сердца поглядывал, как истомившаяся девушка поводит затекшими плечиками и тянется, словно молодая кошечка, проспавшая целый день на лавке.

Крес бросил грязную одежду в общую кучу. Если уж у них такое везение, одежду следовало бы заодно и выстирать — от портков уже несло порядочно, наверняка в них завелись какие-нибудь паразиты. Крес поднялся и машинально провел пальцами по страшным шрамам на груди и животе. Четыре рваные полосы и одна незаметная черточка чуть выше и левее пупка. Памятная метка.

Ада визжала, вцепившись в его плечи, пока они медленно входили в воду. От прикосновения ее влажного бедра Крес покрывался мурашками, ниже живота происходило нечто совсем пугающее, так что он постарался быстрее зайти по пояс. Горячие волны обступали со всех сторон, обжигали замерзшее, уставшее тело, но не причинили боли. Дарили лишь покой и блаженство.

Крича во все горло, Ада обхватила его за талию и крепко прижалась к спине. Крес охнул и чуть не ушел под воду. Озеро все же оказалось глубже, чем он себе представлял, и им следовало бы держаться поближе к мели. Гладкие камни на дне постоянно скользили под пятками, приходилось оценивать каждый следующий шаг, чтобы не навернуться. Когда вода коснулась груди, Крес зажал пальцами нос и погрузился с головой. Медленно поднялся над волнами и почувствовал себя другим человеком.

На поверхности его ждала хрустальная горсть воды. Крес зажмурился и поднял ладони, защищаясь от новой атаки. Ада хохотала, пускала пузыри и фыркала. Крес не остался в стороне и поднял целую волну. Ада отступила, не прекращая смеяться. Ее взгляд разгорелся озорным блеском. Она выбежала на берег, разбрызгивая воду. Крес бросился за ней, стараясь поймать беглянку, то ли от проснувшегося в нем ребенка, то ли от родительского чувства — ой, если дурочка сейчас поскользнется! Они носились по нагретым камням, как сумасшедшие, голося на всю округу. Крес в какой-то момент испугался, когда Ада, сверкая красными пятками, направилась в сторону, где камни торчали, как острые зубы, но та в последний момент вывернулась из его рук и пища упала в воду с головой. Наружу выскочила цветущая и живая.

Тут Крес изловчился, подскочил к ней и заключил ее в объятия. Ада широко улыбалась своими вновь налившимися розовыми губами. Крес ощутил жжение, когда поднимал девушку на руки, но не обратил на рану внимания. Пусть ругается, противная.

Он уже не замечал ни Леса, ни гор, ни Лешего, ни Вассу, винившего его во всех смертных грехах. Про предстоящий тяжелейший переход на другую сторону Пылающих гор он забыл напрочь. Перед ним оставались только эти улыбающиеся губы. И не чувствовал он страшной тяжести, которая давила на плечи последние несколько месяцев. Тяжесть вины, заключенная глубоко и вшитая намертво, которая подтачивала его день ото дня, исчезла. Теперь он позабыл все это, осталось только тепло и эти сладкие губы.

Она была здесь, она была близко, а он хотел еще ближе.

Крес почти переступил черту, чуть не потерял голову. Он прижимал и прижимал девушку к себе, пока не почувствовал, что та как-то разом напряглась всем телом, и из мягкой и упругой, одним движением превратилась в жесткую и скользкую. Девушка поначалу легонько, потом все настойчивей стала отстранять его. Манящие губы искривились от омерзения, разошлись и открыли опасно заостренные зубки. Тепло и свет в ее глазах растаяли, на их место тяжелой стопой упал животный страх. Тихий голос уже не пел, стонал и рычал. Ада изменилась в лице, рыкнула и начала биться, стараясь вырваться из его жадных рук. Она оттолкнула его, уже сотрясаясь всем телом, и пустилась к берегу вся белая и дрожащая. Крес провожал ее взглядом, до мурашек осознав, наконец, что он чуть не сотворил. Весь пылая от стыда, готов был провалиться сквозь землю.

Девушка таки поскользнулась и ударилась бедром о камень. Поднялась, обернулась и стала пятиться, не сводя с Креса озверевшего взгляда. Вдруг вся разом свернулась в комочек и замерла на берегу, хлюпая носом. Слезы катились по ее разгоряченным щекам. Она закрыла вмиг сморщившееся лицо руками и разревелась быстро, горько, как могут плакать только жестоко обманутые маленькие дети.

Тяжесть быстро вернулась на свое место — она и не отходила далеко. Просто стояла в сторонке, готовясь сделать шаг обратно. Страшное бессилие вслед ей вцепилось в плечи хищной птицей, но виной был не иссушающий пар. Нужен он ему…

Крес медленно вышел из воды, ссутулившись и прикрывая свой срам ладонью, старался не смотреть на любимую, что сотрясалась от страшных рыданий. Купания с Креса было довольно. Одежду следовало как можно быстрее постирать и разложить сушиться на камнях. На берегу огненные язычки уже весело лизали котелок. Вассы не было. Снова куда-то сбежал, засранец.

Но до своих портков Крес так и не добрался. Что-то щелкнуло совсем рядом и заставило его обернуться.

Одинокий камешек слетел с высокой скалы и с бульканьем ушел под воду. Вот и еще один.

Крес даже не думал, что может случиться что-то еще более пугающее. Но это случилось.

— Здравствуй, ром.

Ни оружия, ни одежды. Один разгоряченный позор болтается между ног. Бежать тоже бесполезно — вокруг холодная смерть.

Солнце медленно спускалось за гряду, вырисовывая четкие, темнеющие черты. Абель стояла на самом краю скалы, за которым жарила пропасть, и сладко улыбалась во весь зубастый рот.

— Что нужно сказать, когда к тебе обращается старший по званию, а, ром? — крикнула она с высоты.

И, раскинув руки, сделала шаг вперед.

Ее мешковатый плащ раскрылся и надулся подобно парусу, заколыхался под толщей горячего воздуха. Капюшон слетел и откинулся на плечи. Пока падала, абель Мерай не сводила с него взгляда темных глаз. Пар полностью утопил ее высокую, вытянутую фигуру, медленно и плавно опускавшуюся к озеру, словно ей приходилось скользить вниз по невидимому канату. Острый носок латного сапога легко и непринужденно коснулся водной глади, потревожив поверхность не сильнее пары камешков, что слетели со скалы ей вслед. Но те ушли прямо в воду, а абель осталась стоять прямо на поверхности озера, словно была невесомой.

Пока она приближалась сквозь клубы пара, Крес отступил к берегу: горячее озеро вмиг стало для него враждебной стихией.

— Быстро же ты одичал, — сказала она, подходя. — Я-то уж решила, ты свою подружку под хвостом нюхать будешь.

Абель была выше далеко не маленького Креса на целую голову. Ослепительно белые волосы, сплетенные на затылке в две толстые косы, свисали ниже колен и ничуть не пострадали после падения. Довольно длинный нос был единственным недостатком, который мешал этому тонкому, бескровному лицу казаться совершенным.