#Розовым мелом (СИ) - Муравская Ирина - Страница 39

— Неужели ограничилось одним эротическим массажем? — не поверю. Я достаточно здесь работаю и на моей памяти ещё ни один не отказался от включённого в стоимость продолжения. Даже женатики, не устающие напоминать, что они любят своих жён и в принципе оказались здесь случайно. Чисто в форточку надуло.

— И его не было. Ничего не было.

— Тогда зачем?

— Собирал информацию.

— Какую?

— По тебе.

Мои брови летят выше облаков.

— По мне? — скептически переспрашиваю.

— Не веришь? Давай спросим у неё. Или пошли к техникам, запись по камерам посмотришь. У вас же они везде понатыканы.

Столько решительности в его голосе, что помимо трепета живот скручивает и в тёплом спазме облегчения. Я ему… верю. Да, верю.

— Они не пишут звук.

— Зато убедишься, что дистанция не была нарушена.

— Не надо, — беру его за руку и утягиваю за собой к служебной комнате в конце коридора, которая используется как склад ненужного барахла.

Нащупываю выключатель и закрываю за нами дверь. Жужжащие потолочные лампы высвечивают старые стулья с испорченной обивкой, идущие на списание, шкафы с коробками и химсредствами. И ведро со шваброй.

Каждая наша девочка с этими атрибутами прекрасно знакома, потому что Правило шестое подобных организаций — экономия. Так что танцовщицы нередко выполняют и обязанности уборщиц. Чаще всего, конечно, достаётся новеньким. Или накосячившим.

— И что мы тут забыли? — осматриваясь, интересуется Илья.

— Здесь нет камер, — кладу ладони на мускулистые плечи и оставляю на его губах короткий поцелуй.

— Это за что? — воодушевляется он.

Много за что.

За то, что происходит последние недели.

За то, что он говорит.

За то, что делает.

За то, что с недавних пор я чувствую пресловутых бабочек под селезёнкой когда он рядом. Однако пока не готова говорить ему об этом.

— Просто так, — ограничиваюсь односложным ответом. Так проще.

— Это мне нравится.

— Мне тоже.

— Но что по универу? Мы не закончили.

Блин. Я надеялась, получится хоть на время замять.

— Давай обсудим это потом, — для надёжности подкрепляю предложение ещё одним поцелуем.

— Когда потом?

— Потом, — и ещё одним. На этот раз возле уха. Действует. Слышу по сбившемуся дыханию Князева.

— Что ты делаешь?

— А что я делаю? — добиваю его комбо из лёгких заигрывающих поцелуев по шее.

— Это ты так пытаешься соскочить с темы? — меняется не только дыхание.

Появляется и хрипотца. Я на верном пути.

— А получается?

— Немного.

— А если так? — под голодный затуманенный взгляд расстёгиваются застёжки корсета. — Ой, — театрально удивляюсь, расслабляя пальцы и позволяя ему упасть вниз. — И как только это получилось?

На лице Ильи расплывается широченная улыбка.

— Ну ты лиса.

— Кто? Я? Да оно само… Нет, если не хочешь, конечно… — делаю вид, что собираюсь поднять верх обратно, но меня перехватывают и подхватывают, усаживая на шаткую конструкцию сложенных один на один пластиковых поддонов. Чтобы удержать равновесие, вытягиваю ноги, опираясь подошвой стрипов об стеллаж. Узкий загромождённый проход в этом лишь способствует.

— Мы ещё вернёмся к разговору, — выдыхают в мои губы, прижимаясь плотнее.

— Да, — соглашаюсь, прикрывая глаза и ловя нирвану, когда на коже загораются следы от его прикосновений. — Но не сейчас…

Не сейчас.

Сейчас есть лишь он, я и нарастающее между нами возбуждение. Есть лишь страстные поцелуи, от которых по телу растекается очередная сладкая истома и усиливающаяся с каждой секундой пульсация. Есть лишь его ладони на моей груди, сминающие и ласкающие, а в какой-то момент нетерпеливо стиснувшие её, когда желание достигает пика, от чего стону Илье прямо в рот, не прерывая поцелуя.

— Ну не тяни, — прошу я, потому что сама уже не могу владеть собой, безбожно сминая его рубашку. Трущееся об меня сдерживаемое лишь джинсами мужское достоинство, словно насмехаясь, прижимается ещё ближе и дразнит, собака такая, дразнит. — Илья, пожалуйста… — в отчаянии кусаю его за нижнюю губу, слегка оттягивая. За что получаю в награду полный похоти ответный стон.

— Я не хочу быстро. Я хочу тебя долго.

— Сюда могут зайти.

— Похрен.

Мне на данный момент тоже, я просто больше не могу терпеть. Сижу на гуляющей подо мной конструкцией как на пороховой бочке.

— Илья… — я прежде не кончала от всего лишь поцелуев, но всегда ведь бывает первый раз. И, кажется, он вот-вот наступит. — Прошу…

Ура! Мои стенания находят отклик. Скрипит молния на штанах, отодвигается в сторону намокшие тонкие сценические шортики, под которыми всё горит синим пламенем и я, наконец, получаю желаемое. От накатившего восторга задыхаюсь в тихом вскрике. А затем снова. И снова…

Для удобства меня за бёдра сдвигают к краю. Опасно. Всё, что не даёт мне свалиться — упирающиеся в стенку шкафа туфли и он внутри, наращивающий скорость с каждой секундой. Рывок, толчок на всю длину, снова рывок. Сумасшествие на грани безумия и блаженства, способного довести до комы. Забываем не только о том, что дверь не запирается изнутри, но и о том, что надо сдерживать звук. Слишком офигенно. Слишком.

Дрожащие коллеги подводят, и подошва в какой-то момент соскальзывают с поверхности. Поддоны сердито скрипят и начинают ходить ходуном. Оставляем их в покое. Князев помогает спрыгнуть с них, разворачивает меня спиной, жестом веля выгнуть спину, и, не теряя времени, входит снова.

Впиваюсь ногтями в крошащуюся штукатурку на стене, ловя подступающий оргазм. Ритмичные движения, пошлые шлепки моих ударяющихся об него раскрасневшихся ягодиц и стимулирующие между ног до черноты в глазах пальцы делают своё дело — кончаю так, что вот-вот упаду, не способная устоять на каблуках.

Меня чудом хватает на то, чтобы Илья тоже успел закончить. После чего, не придумав ничего лучше, я просто откидываюсь на него всем весом, пытаясь унять трясущуюся в мышцах дрожь. Только благодаря тому, что меня держат и получается сохранять вертикальное положение.

— Я хочу ещё, — шепчут мне сладко в ухо, до мурашек блуждая губами и ладонями по коже.

— Дома.

— Поехали.

— Не могу. У меня ещё полсмены.

— Отпросись. Иначе выкраду тебя.

— Так нельзя, — можно-нельзя, уже практически плевать. Об этом не думаешь, когда плавишься в этих объятиях.

— Льзя, — вновь тихо отзываются, прижимая меня к себе так крепко, как только можно. Как бы говоря: не отпущу. Никуда. Никогда.

Ну короче… со смены я отпросилась. Наплела про то, что начались «эти дни», причём с масштабами извергающегося вулкана, а потому будет весьма неловко, если случится протечка. Поверили или нет, не знаю, но отпустили. Администраторша хотела было взбухнуть, но я пошла ва-банк и сразу позвонила начальству. Тот моей душещипательной историей сразу проникся и вопросов лишних не задавал.

Казалось бы, почти вся ночь нежданно-негаданно освободилась для сна, да какой там. Уснула я лишь под утро, едва ли многим раньше чем обычно. С одной только разницей — после страстной ночи просыпаться в сто крат приятней. Особенно когда и пробуждение сопровождается взрывным утренним сексом. В качестве разминки.

Как итог — на пары опять опаздываю. Так что быстрый перекус уже проходит в дороге, когда попутно заезжаем в МакАвто. Чувствую себя школьницей: до учебного заведения довезли, в руки сунули пакет с бургером на полдник, пожелали хорошего дня и предупредили, что заберут в обед. Боится, что заблужусь что ли?

Вроде бы волшебство в чистом виде, но мне не по себе от той концентрированной эйфории, что витает вокруг. Эндорфины счастья вырабатываются в бешеном режиме, кружа голову. Не хочется саму себя пугать, но, кажется, я влюбляюсь. От чего становится вдвойне не по себе. Когда высоко поднимаешься, потом, как водится, больно падать. Особенно если парашют не раскроется.

Что делать с работой я не знаю. Если так и пойдёт, то меня быстрее саму попрут за несерьёзное отношение. Пытаться договориться с Ильей — занятие бессмысленней, чем ловить воду в сито. Это не упёртый баран — это танк, который ничего не слышит и никого не видит. Если что-то удумает — прёт напролом не разбирая пути. Он всегда таким был. Просто не со мной. А теперь вот и я попала под раздачу.