Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина - Страница 9

— Такая операция не может пройти без присутствия кого-нибудь из родных, — изучая результаты Лёшкиных анализов, выдал хирург. — Кто-то обязательно должен быть. Отец. Мать. Решай.

— Только мать, но… — потер ладонями лицо, собираясь с мыслями. — У неё больное сердце. Не хочу тревожить.

— Ты отдаешь отчёт насколько всё серьёзно? — разозлился хирург, треснув папкой об стол. — Это не прыщ на носу выдавить! А если что-то пойдет не так… Нее, парень. Так не пойдет. Я под трибунал не хочу. Или сам поставишь в известность, или это сделаю я. Решай!

Пришлось звонить. Так как дома телефона не было, набрал соседку, тёть Свету и, услышав знакомый голос, попросил позвать мать. Конечно, её могло и не оказаться дома, всё-таки пятница, весна в самом разгаре, дача, огороды, но Надя подлетела к трубке за считанные секунды, обрезав все пути к отступлению.

— Привет, мам, — начал издали, решив сначала разведать обстановку. — Как вы там?

— Ой, сынок! — протянула радостно, — Да хорошо всё. Потихоньку. А ты как? Что-то случилось?

Бывало, что звонил. Редко, но всё же так было проще. Письмом не передашь интонацию голоса, не заиграешь болезненной хрипотцой. В письмах одни дежурные фразы, а при общении вживую можно уловить много оттенков, как вот сейчас. Сразу заподозрила неладное, стоило услышать привычное «мам».

Лёшка набрал в легкие побольше воздуха, собираясь выдать новость об операции, как на заднем плане послышался нетерпеливый голосок:

— Мам, дай мне! Я тоже хочу с ним поговорить.

— Да подожди ты! Думаешь, у него есть время слушать твои басни!

— Ну, ма-а-аммм!

— Не мамкай! — оборвала чересчур резко, но Маша продолжала настаивать, требуя трубку.

Лёшка с улыбкой прислушивался к их перепалке, мечтая поскорее оказаться дома. Но то, что последовало потом, заставило пошатнуться, судорожно хватая ртом воздух. Всего лишь два слова «Вика» и «свадьба» оглушили похлеще рупора, вызвав в ушах противный писк.

— Что она сказала? — переспросил неожиданно севшим голосом. — Мам, я жду! Что там с Викой?

Послышался такой шумный вздох, что даже у него повеяло холодом. А может то и не холод вовсе, а самое что ни на есть горькое разочарование, заставившееся встрепенуться всеми группами мышц.

Запрокинув голову, бессмысленно рассматривал потолок, уже зная наперёд, что сейчас будет. И так всё понял. До крови прикусил нижнюю губу, сжав свободную руку в кулак и со всей дури засадил в хлипкую перегородку между кабинками.

— Лёш, сынок, — начала она тихо, — тут такое дело… — замялась, видимо, подбирая слова. А что их там подбирать? Как не скажи — всё равно паршиво. Оберегала, как только могла. Врала при каждом звонке, в каждом письме, боясь, что может наломать дров, а Машка, зараза малая, взяла и всё испортила.

Дальше была обычная рутина. Таких историй за одиннадцать месяцев службы наслушался предостаточно, но никогда бы не подумал, что с ним произойдет то же самое.

— … две недели назад свадьба отгремела. — От каждого слова в груди жгло неимоверным огнем. Специально не перебывал, смакуя подробности. Каждое слово отпечатывалось в памяти, пульсировало в ушах и пронизывало сердце мучительной болью. — Сынок, клянусь, я и предположить не могла. Каждое утро видела её на остановке, иногда пересекались по вечерам. Всегда приветливая, внимательная. В общем, если бы не увидела своими глазами — ни за что бы не поверила. Лёш, ты там? Алё?!.. Только не сглупи, сынок. Ты меня слышишь?

Сглупить? Да нет. Может, попервой и натворил бы делов, но только не сейчас. Не в его положении.

Слизал с содранной костяшки кровь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Странно, но именно солоноватый привкус во рту привел в чувство, заставляя взять себя в руки.

— Слышу, — выдохнул вымучено, прижавшись лбом к прохладному пластику. Горло словно цепями окольцевало, а перед глазами роились белые мушки. От него ждали ответа. Обещания, что всё хорошо и он его дал. — Не переживай, всё будет хорошо. — В свете грядущей операции пообещал скорее себе, нежели ей. — Правда, мам. Не бери близко к сердцу.

— Это ты не бери, — тихо всхлипнула Надя. Пускай и не довелось пройти через подобное, но прекрасно чувствовала его состояние. Может, и к лучшему, что узнал, будучи вдали. — Будет в твоей жизни ещё не одна девушка. В сто раз лучше и краше. На одной Вике мир клином не сошелся…

Она ещё что-то говорила, успокаивала, наводила примеры, а у него уже возникло жуткое желание напиться. Бездумно смотрел перед собой, смакуя разлившуюся во рту горечь, привыкая к её вкусу и запаху.

— Ладно, мам, мне пора, — покосился сквозь стеклянную дверь на притихшего Руслана, понявшего всё по одному только взгляду, и быстро попрощавшись, повесил трубку. Чего звонил? А не важно. Дай Бог, всё и правда обойдется малой кровью.

— Недельки хватит? — докапывался Русый, продолжая терроризировать и без того вялый мозг.

Гончаров улыбнулся, сделав вид, что прикидывает в уме.

— Мало, что ли? — рассмеялся Кохнович, заметив, каким голодным взглядом он проследил за двумя прошедшими мимо девушками. — Нее, Лёх, не гони. Неделя — максимум. Я и сам кроме баб сейчас ни о чем не могу думать, но Толян, ты же понимаешь: свято место пусто не бывает.

— Да не парься ты, — парень поправил берет, не выпуская из виду девчонок, — если сказал, в деле, значит, в деле. Надо с матерью объясниться, решить некоторые вопросы. Потом — я полностью в твоем распоряжении.

Руслан не стал настаивать. Лёшкиному слову он верил, просто всё настолько серьёзно, что лишний раз перестраховаться не помешает. Тем более, кто знает, что там за страсти с Некрасовой. Весь путь домой, пока тряслись в поезде, Руслан промывал другу мозги. Не дай Бог попрется выяснять отношения. Лёха тогда обиделся, заявив, что нихрена. Даже если захочет — гордость не позволит. Только, сказано это было в пьяном угаре и сопровождалось таким взглядом, что Русый засомневался.

— Смотри, Лёха, билеты уже куплены, Толян надеется на нашу помощь. Я тоже дал слово. Не вздумай дурконуть.

— Да сколько можно, а? — вспылил он, закинув спортивную сумку на плечо. — Харе причитать. — Хотел добавить, что и так тошно, но промолчал.

Русый примирительно поднял руки, давая понять, что тема закрыта.

— Слушай, давай вон тех цып возьмем в оборот, — кивнул на приглянувшихся ему девчонок. Те расхаживали вдоль автобусной остановки, периодически бросая в их сторону заинтересованные взгляды.

Кохнович даже плечи расправил. А что? Девчонки симпотные, они тоже не уроды. Разве что чуток помятые после поезда, зато здоровенные, широкоплечие, подтянутые. Чем не красавцы?

Алексей после операции и душевных терзаний снова ожил, вернулся в привычный форму, правда, трёхсантиметровый вертикальный шрам на шее ещё играл багровым контрастом по сравнению с загорелой кожей, но выглядел не так устрашающе, как было попервой. Да и не важно это. Куда важнее, что выстоял. Что не опустил руки и смог быстро вернуться в строй.

Хотя, бесспорно, все те события по-своему перекроили его внутренний мир. Где-то надломили, где-то ожесточили. С виду посмотришь — всё тот же Лёшка Гончаров, а копнешь глубже — можешь заблудиться в сгустившихся сумерках.

Было в его глазах что-то такое, тяжелое что ли, испытывающее. Русый и сам порой ежился под таким взглядом, понимая, что полтора месяца — недостаточный срок для реабилитации. Как бы Гончаров не храбрился, как бы не отшучивался и хорохорился, а порой всё же палился, уходя ненадолго в себя.

— Чур, моя темненькая, — незаметно кивнул на брюнетку Русый, направляясь к остановке.

— Да мне как-то пофиг, главное, чтобы дала.

Прозвучало грубо, но именно такой позиции придерживался с недавних пор. И пока Кохнович заливал к девчатам, набиваясь «в друзья», Лёшка оценивающе «прощупывал» светленькую, наигранно смущающуюся под его голодным взглядом.

В меру короткий сарафан призывно оттопыривался на упругой заднице, длинные ноги блистали ровным загаром, а третий размер сисек обещал поистине райское наслаждение. Красотка вызывающе вскинула голову, разбросав по плечам белокурые локоны, а потом призывно улыбнулась, будучи в курсе своей неотразимости. Тёмненькая тоже не отставала, уже во всю заливая с неугомонным дружбаном.