Шулер (СИ) - "Каин" - Страница 44

Я попытался было завязать с этим дядей разговор, только ничего путного из этого не вышло. Я едва разминулся с кувалдой, удар которой был направлен мне в грудь. На секунду, мне даже показалось что я почувствовал на коже волну воздуха, которую гнал перед собой тяжёлый инструмент.

— Я понял, дядя. Не выйдет между нами разговора.

Слушать меня эта громадина совсем не желала. А во всем виновата псина эта несчастная. Заманила меня на бойню. На кой я ее только спасал?

Кувалда вновь засвистела, раскручиваемая паладином над головой.

— Проклятое отродье! — громогласно вещал он, уставившись на меня горящими праведным гневом глазами. — Умри, еретик!

— Совсем у людей крыша едет.

Я ушел в сторону, доставая колоду, и сжимая в кулаке коготь вожака. Тот самый, что я взял с тела мертвого гнолла.

Далее, в ход пошла карта, на которой был изображён убийца с ножом в руке, прячущийся в тени городской стены. Подготовка. Она станет первым приемом в комбо, и усилит атаку.

Кувалда снова со свистом пролетела мимо меня. Это начинало уже порядком раздражать.

— Ты меня отвлекаешь! — прошипел я, присев и пропуская оружие паладина над головой. Мне показалось, что волна воздуха, которую гнало орудие, взъерошила волосы у меня на затылке. Молот врезался в стену, пробив в плите дыру и плотно засев в сплетении арматурных прутьев. Это отвлечет палладина.

Коготь вожака ударил в открытый бок громилы. Тот завопил, когда ржавое лезвие погрузилось в бок. Я тут же бросил под ноги противника карту. Она ударилась о землю, разлетевшись на мелкие огненные осколки. Пороховая бомба. Она должна была дезориентировать противника.

И времени, на которое палладин замешкался, мне вполне хватило. Будто флакон с ядом, разбилась о клинок ещё одна способность, разбрызгав в воздухе смертоносные зелёные капли. А через секунду, я с размаху вонзил нож в грудь палладина.

— Этот яд убьет тебя, — пробормотал я, обламывая клинок в груди противника, и отбрасывая рукоятку прочь.

Палладин взревел и пнул меня ногой, отбросив прочь. Замахнулся было молотом, чтобы атаковать, но внезапно остановился. Сделал пару шагов вперёд, с удивлением глядя на меня:

— Этот… яд… прожигает меня насквозь, — пробормотал он.

Молот выпал из ослабевших рук. А следом и палладин рухнул на колени, держась за место, где была рана.

Я с сомнением покосился на ржавую железяку. Таскать ее с собой — то ещё удовольствие. Если я решу прогуляться я таким по улице….

От картины, как я иду под одной из центральных улиц с ржавой кувалдой в руке, я усмехнулся. Веселое, должно быть, выйдет зрелище. Нет, я решительно не хочу давать журналистам повод для статьи о том, что какой — то блаженный попал в психушку, вырываясь из рук санитаров и крича, что он воин светлого ордена. А вот для того, чтобы проломить стену… вполне сгодится.

Я поднял кувалду и размахнулся, примериваясь к точке, отмеченной крестом.

Через десяток ударов в стене образовался пролом, в который вполне удалось протиснуться. За ним грудами высились проржавевшие контейнеры, чуть дальше балки и рельсы, а за ними мотки проволоки. Тут я решил немного сбавить ход, потому как такие вот вещи без присмотра не оставляют.

Кувалду я, недолго подумав, решил прихватить с собой. Мало ли что. Этот молот вполне может пригодится. Дураков здесь хватает. Мало ли, на чью территорию я забреду по ошибке? А с молотом в руках объяснять, что я заблудился, будет как то более сподручно. Да и держа в в руке предмет, который может оказаться весомым аргументом в споре, я чувствовал себя как — то… увереннее. И спокойнее. Как говорил мой покойный дед: когда я держу в руках ружье, окружающие почему — то начинают меня лучше понимать.

— Говорю тебе, видел я как птица села на забор, а потом испарилась, — сообщал кому-то невидимый еще мне собеседник.

— И мертвые с косами стоят, — поддразнил его второй и заржал.

В круге света от костра стояли двое и переругивались. В истертых куртках и военных штанах не по размеру — они не походили на охранников. Скорее на бродяг, которых кто-то по недоумению снарядил дубинками. Заметив последнее, я отошел глубже в тень и пошел дальше. Но меня ждало новое открытие. В ангаре работали люди в робах. Одни резали металл, а другие таскали его в стоящие рядом фуры. Чуть поодаль от них прогуливался парень с обрезом. Этот образ меня озадачил. Выяснять подробности местных обычаев я не стал. Ни к чему мне такие сложности. Да и какое мне дело до чужих забот. С этими мыслями я и направился от греха подальше в самое пекло — ко входу в главный корпус. Именно туда вели меня следы.

Уверенность в собственных силах — главная составляющая успеха. А другая половина — это здравый смысл. С ним то как раз у меня все было плохо. Сильвия подогнала мне хреновое задание. Странный из нее помощник. Надо обязательно сообщить ей при случае, а то она может и не знать.

Вдоль дороги то тут то там располагались небольшие группы людей. Издалека они казались забулдыгами. Но стоило внимательно присмотреться, как становилось очевидным, что здесь не все то, чем кажется.

— Наливай! — заорал кто-то и заржал, оправдывая наименование квартала, и его подхватил хор нестройных голосов.

Я натянул капюшон пониже, чтобы поменьше светить здесь своей рожей, и побрел вдоль цехов, переоборудованных в увеселительные заведения. Из распахнутых ворот одного виднелся даже ринг, на котором друг другу отвешивали тумаки крепкие ребята. Остальные стояли вокруг и скандировали. Пара долговязых парней записывали ставки на большой графитовой доске. При виде этого зрелища, на ум мне отчего — то пришла фраза про цыгана, который был крепче, чем гвоздь для гроба. И от этой невеселой иронии я отчего — то улыбнулся.

Такие места есть в любом городе нашей великой и необъятной страны. И про них обычно ходит дурная слава. Хуевые истории происходят там — судачят жители. Кого — то в таком месте ограбили, кого — то убили. А кто — то бесследно пропал в такой вот стране чудес. И причин таких исчезновений может быть много. От неосторожно сказанного слова или косого взгляда, до похищения с целью продажи в рабство. Или на органы, если человек был относительно здоров. И если с потрошителями можно постараться договориться. Мол, вон я какой маленький. И кашляю, курю с трех лет, а первый этанол попал в моей организм с молоком матери. То вот с работорговцами разговаривать смысла никакого не будет. Да и не выйдет никакого разговора. Послушают бессвязные отговорки, гривами покивают, а потом засунут в багажник. А полиция только руками разведет, когда безутешные родственники, придут писать заявление о пропаже. Сам мол виноват, дурак. Говорили же ему: не стоит ходить в этот квартал. Так что извиняйте, но заявление мы принимать не будем. Дураков на этом свете и без пропавшего хватает.

Впрочем, никакой родни у меня в этом городе и не было. Так что если я пропаду даже заявление никто писать не пойдет.

— Мальчик, ты не заблудился? — ко мне подскочила стройная девица в цыганской юбке и в блузке словно случайно распахнувшейся. — Могу погадать… — полуобнаженная грудь призывно колыхнулась.

— Она может только дать, — перебила ее колоритная тетка с рядом золотых зубов, цепко ухватившая меня за локоть. — И я предвижу, что не только удовольствие, но и сифилис.

— Фу! — взвизгнула девица, отпрыгивая в сторону. — Старая карга!

— Старая, но не бесполезная, — весомо заявила женщина и заговорщически мне подмигнула.

— Пожалуй, я пас, — вывернулся из лап дряхлеющей жрицы любви.

— Ты не побрезгуй, тетя Зарина еще никого недовольным не оставляла, — наступала тетя.