Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина - Страница 11

Дударев внимательно слушал и периодически поворачивался к ассистентке. Та понятливо кивала и тут же склонялась над блокнотом, поспешно записывая озвученную просьбу.

Стоило признать: чисто по-женски Юля понимала Маринку. Будь она на её месте — тоже бы влюбилась. В двадцать лет чувства по-особенному яркие, этот тот момент, когда юношеская пелена уже спала с глаз, а разочарование зрелостью ещё не наступило. Ты, типа, знаешь, чего хочешь от жизни, у тебя уже сложилось представление о парнях.

В двадцать лет всё только начинается. Ты полна энергии, мечтаний, планов. Когда на тебя обращает внимание именно такой мужчина — повышается и самооценка. Значит, в тебе что-то есть. Значит, ты не только красивая, но ещё и интересная.

Ну а Дударев… С ним и так всё понятно. Высокий, статный, темноволосый, с необыкновенным оттенком серых глаз, напоминающим цвет мокрого асфальта, и с такой разящей мужской силой, что перехватывает дыхание.

Дударев относился к той касте мужчин, которые даже работая простыми сантехниками, заставят вас томно мечтать о близости. Что уже говорить о дорогом деловом костюме, белоснежной рубашке с небрежно расстегнутой верхней пуговицей и начищенных до блеска кожаных туфлях? Тут у любой пошатнется выдержка, не только у одинокой Зыкиной. Зачем такому мужчине вообще жениться? Стоит только поманить пальцем — и любая девушка станет его.

От этих мыслей передернуло. Аж стыдно стало, если честно. А ведь ещё пару дней раз утверждала, что чхать хотела на проявленный со стороны мужчин интерес. Надо же, как переклинило. И не скажешь, что неудовлетворенная или обделенная вниманием. Всё у неё есть: и то, и другое.

В общем, пока анализировала свое недавнее помешательство (иначе это состояние и не назвать), Таня выполнила её обязанности, успев провести помощника мэра едва не по всему второму этажу, рассказывая о накопившихся проблемах. Плюс ко всему, Зыкина ещё и грузовик песка выпросила для летних площадок. Таким подходом оставалось только восхищаться. Юля бы на её месте и двух слов не связала, не говоря уже о каких-то там просьбах. По Тане сразу видно — бой-баба. Такой палец в рот не клади, а если уж хватило ума сунуть — будь готов, что откусит по самое плечо.

Так и Дударев не терял времени зря. То расплывался в обольстительной улыбке, от чего Зыкина готова была едва ли не петь ему оды, то щурил взгляд, окидывая её с ног до головы. А у Тани там было на что посмотреть. Пускай и вкалывала как лошадь, и не могла похвастаться «двадцаточкой» в паспорте, но выглядела для своих лет весьма аппетитно. И не знай Юля всей ситуации, ещё бы и порадовалась за подругу, мол, вон как перья распустила, авось и клюнет. А так… аж переклинило от праведного гнева. Ладно Танька, видно, что подыгрывает, но он? ОН?! Кобель, одним словом.

Как бы там не было, а обида за Марину не давала покоя. Так и хотелось подойти да как гаркнуть под ухом: «Что ж ты кобелина эдакая творишь. Да в тебя же девушка влюблена по уши, невинность свою подарила, сердце на блюдечке преподнесла!»

И она тоже хороша. Не далеко от Зыкиной ушла. Растаяла, потекла лужицей от одного только взгляда. Тьфу ты…

Но, сколько не воротила нос, не отводила взгляд, а глаза сами, как назло, прокладывали к нему дорожку. Так и хотелось смотреть на резко очерченный профиль, правильной формы нос, сжатые в жесткую линию губы, длинные, словно у девчонки, ресницы.

Даже когда в её сторону было брошено вежливое «до свидания», не смогла вернуть себе прежнее равновесие. Выбил он её из колеи тем взглядом, вызвав целый вихрь эмоций. Ещё не поняла, каких именно, но вызвал.

Запуталась. Первое впечатление, произведенное по незнанию, шло врознь с окончательным, нелицеприятным вердиктом. Симпатия сцепилась с осуждением, а сердце — с разумом. А ещё она осознала: не быть Маринке с ним. Такой или разобьет сердце, бросив, или сделает несчастной, начав крутить шашни на стороне.

— Вот это мужик, да? — восхищенно протянула Таня, заглянув к ним на «тихий час» с обещанным вином.

Юля промолчала, задумчиво разламывая шоколадку.

— Да ты вообще, Танюха, рисковая, — Наташа стащила с головы косынку, освобождая из плена длиннющую косу. — Взяла и набросилась на мужика на ровном месте. Никакой субординации.

— А что? Не права, думаешь? Как порог оббивать — Танька самая лысая, а как высказать в лицо — все язык в задницу засунули.

— Угу, — поддела её Наташа, рассмеявшись, — видели мы, как кое-кто засунул язык в одно место. «Просто Таня»…

— Ну так… — прыснула со смеху Зыкина, рассматривая безымянный палец. — Красивый мужчина, одно другому не мешает. Зато пообещал новые окна. Я считаю, неплохо.

Посыпались приглушенные смешки. Ну а что? Не вечно же лить слёзы, иногда можно и глазками пострелять, особенно, если «объект» не против.

Юля смотрела в окно, оставаясь безучастной к безобидной перепалке подруг. Ясно, что это так, шутки ради. Никто и не думал засматриваться на мэровского помощника, и уж тем более подбивать к нему клинья, но ей вдруг стало неприятно.

— Мужик сказал и мужик сделал — это два разных мужика, — произнесла сухо, оборвав дружеский смех. — Ещё посмотрим, как он сдержит свое обещание.

— Ва-а-ал… — позвала спящего мужчину Маринка, собирая по комнате разбросанные вещи. Вчера, а если будь точнее, уже сегодня, раздевались в порыве дикой страсти, срывая друг с друга одежду, словно обезумевшие. На потёмках. А теперь вот, попробуй отыскать, где что.

С трусами и лифчиком проще, те всегда если не возле кровати, то где-то рядом, а вот с платьем сложнее. Черт! По-любому внизу осталось. — Просыпайся, уже полдень. У меня стрижка на два, не хочу опаздывать. Ты меня слышишь? — потрясла за крепкое плечо, присев с боку.

Вал с трудом разлепил веки, прошелся рукой по лицу, щурясь от яркого солнца и недоуменно осмотрелся по сторонам. Первой мыслью было: «проспал!», аж дернулся испуганно, но потом вспомнил, что сегодня воскресенье и облегченно выдохнул, откинувшись на спину.

Это уже клиника, вот так теряться во времени. Ещё и Марина бу-бу-бу и бу-бу-бу над ухом. Поспал, называется.

— Тебе денег на такси дать? — зевнул и, приподнявшись, оперся спиной об изголовье. Спааать… Как же охота спать. Похер, что обед, что все нормальные люди уже давно на ногах. Когда вкалываешь шесть дней в неделю с восьми до десяти вечера, а потом ещё зависаешь в клубе едва не до утра — начинаешь ценить такие моменты. — Я точно за руль не сяду.

Маринка повернулась к нему спиной, подставляя расстегнутый лифчик. Вал повел головой и улыбнулся, скрепляя между собой половинки. Вот же… чертовка, так и выпрашивает.

Задевая костяшками пальцев тонкую линию позвоночника, прошелся по его длине и легонько надавил на ягодицы, сорвав с губ томный вздох.

— А если я хорошо попрошу? — повернулась к нему, соблазнительно прикусив нижнюю губу. О, да, «просить» она мастер. И не скажешь, что попалась девственницей. Хотя… научиться сосать дело нехитрое. Научилась же как-то. Но дело в том, что ему и, правда, влом.

— А если я всё-таки откажусь? — припечатал в ответ, и не думая идти на уступки. С большой неохотой поднялся с кровати и вразвалочку поплелся в ванную.

К слову, ванная комната у него полностью прозрачная, захочешь уединиться — хрен получится. Что сказать, любил он понаблюдать за водными процедурами побывавших в его квартире женщин, лежа при этом в постели и расслаблено покуривая сигарету. Порой и сам не брезговал устроить показательное выступление, намыливая свои выдающиеся места эротически-скользящими движениями. И если по началу, едва не каждая из его спутниц терялась, обнаружив в спальне столь откровенную демонстрацию раскрепощенности, то уже спустя полчаса устраивали такие «файер-шоу», которым мог позавидовать сам Хью Хефнер.

Марина удрученно пошла за ним и остановилась в проходе, прижавшись плечом к дверному косяку. Её тоже поначалу шокировала подобная откровенность, но потом ничё, привыкла. У Вала всё так: что чувства без заморочек, что душевая на виду, что душа нараспашку. Со стороны он выглядел серьёзным, вполне себе солидным дядькой с завышенной самооценкой. Но стоило узнать его ближе, как вся та наглость и глубокий пофигизм чудесным образом испарялись, являя миру совершенно иного человека.