Агидель стремится к Волге - Хамматов Яныбай Хамматович - Страница 15

А тем временем опальные казаки обдумали приглашение Строгановых и, откликнувшись на призыв, привели с собой в Соль Камскую пятьсот с лишним человек.

Промышленники тепло приняли казацких начальников, рассадили их за уставленным всевозможными яствами столом. Семен Строганов велел первым делом налить каждому по полной чарке водки, после чего обратился к гостям с речью:

— Повелев сколотить нам дружину, государь поставил условие не брать воров, беглых людей боярских, татей да разбойников. Скажу вам прямо: я вам не судья. Коли слово дадите впредь русских и полезных России людей не грабить, вести жизнь праведную и служить нам верно, мы похлопочем, чтобы вам простились грехи ваши прежние.

— И как же ты полагаешь избавить нас от кары неминуемой? — недоверчиво спросил Ермак Тимофеев и глотнул сивухи.

— Отпишу государю челобитную о помиловании!

— Будто Грозный тебя послушает!

— Ежели государь даст добро, чтобы вы служили в моей дружине, тужить вам не о чем.

Атаман огладил ладонью густую бороду и спросил:

— Возможно ли такое?

— Не сумлевайся! — уверенно произнес Семен и добавил: — Токмо взамен я буду требовать службы верной…

Разбойники, как по команде, вскочили и загалдели:

— Премного благодарны за великодушие!

— Повелевай нами! Мы за тебя — хошь в огонь, хошь в воду!

Ермак нахмурился, стиснул зубы до скрипа и, размахнувшись, ударил кулачищем по столу.

— Да уймитесь вы! — рявкнул он на подельников, и как только те притихли, вдруг размяк, пустил слезу и, обращаясь к Семену, проговорил со всхлипом: — Господин, благодетель, заступник наш! Коль сумеешь нашего брата выгородить, навек буду твой!.. Располагай нами. Отныне ты наш повелитель, отец родной!..

Поладив с разбойниками, обещавшими исправно служить в его войске, он назначил Ермака Тимофеева воеводой и поручил ему обустройство дружины.

Подготовив свою рать, Ермак в предвкушении скорого похода явился к своим благодетелям. Оправив усы и бороду, он с торжественным видом обратился к старшему Строганову:

— Дружина готова, барин! Мужики мои рвутся в бой, аки кони.

Но Семен, вопреки ожиданиям Ермака, восторг его не разделил.

— Мы вами вельми довольны, — сдержанно произнес он. — Но спешить не надо. Покамест крепости наши будете оборонять да соляные варницы.

— Так ведь в государевой грамоте, кажись, про Сибирь чего-то прописано. Али новая грамота была?

— Нет, новой не было.

— А тады чего тянуть? Выступим в поход без всякого мешканья.

Но Строганов не уступал.

— Прежде надобно царевым указом заручиться.

— Рази ж грамота не указ?

— Грамота, говоришь… Грамота, вестимо, в силе… Да вот государь витязями нашими дюже интересуется, мол, что за народ да откуда…

— Не ты ль, батюшка, сулил похлопотать за нас?.. — помрачнев, с упреком промолвил Ермак. — Али передумал?

— Нет, что ты, что ты! Не передумал я! — замахал руками Семен Строганов. — Просто нельзя прежде времени разговор о том заводить. Будем оказии ждать. А то неровен час, прознает государь про ремесло ваше прежнее, воровское, так и велит дружину, немалых хлопот нам стоившую, распустить, а самих вас схватить.

— Как же, накось, выкуси! — зловеще усмехнулся Ермак и, вытянув руку вперед, показал здоровенную фигу. — Поди, попробуй-ка теперича войско наше распустить, такая заваруха зачнется!

Но тот и сам хорошо понимал, чем это может кончиться. Головорезы вооружены. Стоит их завести, такой пожар всколыхнется, что не приведи господь! Лиходеев этих, коли сорвутся, ничем не удержишь. Разнесут купеческое добро, праведными и неправедными путями добытое, в пух и прах. Так что выгоднее всего будет, пока не поздно, избавиться от неблагонадежных защитничков, отправить дружину подальше да поскорее. А с другой стороны, перед царем боязно. Прознает, что Строгановы понабрали на службу колодников да смертников, самих не пощадит…

Как же все-таки поступить? Известить царя или помалкивать до поры до времени?

Семен пребывал в полнейшей растерянности. Ермак терпеливо выжидал, а потом все же не выдержал и спросил:

— Ну так что ж, хозяин, каково твое слово?

Тот еще раз все взвесил и решительно сказал:

— Нет, братец мой, спешить покамест не станем… Переждем малость. А там видно будет. Перемелется — мука будет…

— Сумлеваюсь я… — исподлобья зыркнул на него разочарованный Ермак.

— Ты о чем это, братец?

— Не верю я в государеву милость! — запальчиво выкрикнул атаман. — Токмо на поле брани сумеем мы доказать всем доблесть свою. Без этого не будет нам прощения.

— Ну и как же мне быть прикажешь, что присоветуешь? — спросил Строганов.

— Возьми это дело на себя, хозяин. Сам благослови дружину в поход.

— Да нет у меня права без царева ведома посылать вас супротив Сибирского ханства! — побледнел от страха промышленник. — А ну как проведает Иоанн Грозный про самоуправство, тотчас же велит всех казнить.

— Не пугайся ты так, барин, Христа ради, — сказал Ермак, вникнув в его положение. — Уж мы-то, небось, не подкачаем. А как одолеем вражину, государь ишо наградит тебя по-царски, милостями осыплет. Да и нас, грешных, бог даст, кара суровая минует. Помяни мое слово.

— Э-э-э, братец, пока вы еще Сибирь возьмете, Иоанн Васильевич успеет меня на виселице вздернуть.

— Знамо дело, — кивнул атаман. — Не сносить тебе головы, ежели что. Так ты помалкивай, не трезвонь прежде времени о походе-то.

Семен поскреб затылок.

— Так и сделаю, пожалуй… — неуверенно произнес он и, немного подумав, добавил: — Токмо потянем еще немного. Дай мне еще сроку чуток на раздумье.

Отпустив Ермака, Строганов метался весь день, не находя себе места, советовался с племянниками. Так ничего и не придумав, решил он наведаться к казанскому наместнику. Но не застал. Тот отбыл на Белую Воложку — к реке Агидель, чтобы посмотреть, как продвигается строительство нового града.

Возведение крепости на холме в месте слияния трех рек — Агидели, Кук-Идели и Караидели — шло с 1574 года. В помощь башкирам были отряжены русские стрельцы во главе с воеводой Нагим.

Место для закладки города-крепости было во всех отношениях удачное. С восточной стороны защитой ему станет протекающая с севера на юг речка Сюльтэкэй-Сутолока, с запада — крутая гора и глубокий овраг. Да и сама река Агидель, на правом берегу которой ставится крепость, — хорошая преграда на пути врага. Ну, а с северо-востока город будет оборонять земляный вал.

Основу города составил кремль, занимавший южную оконечность высокого мыса на правом берегу Сутолоки-Сюльтекей при впадении ее в Агидель.

Поначалу крепость именовалась, как и холм, Тура-Тау. После того как она была обнесена частоколом из дубовых бревен, башкиры стали называть ее Имэнкала[19].

На севере и с южной стороны поставили две рубленые из дуба проезжие башни. Северную назвали Михайловской, южную — Никольской. Михайловской башне предстояло защищать главную дорогу в крепость, а ворота Никольской были обращены в сторону Сюльтэкэй.

В центральной части города в 1579 году была возведена и освящена каменная церковь. К югу от нее расположились закрома и пороховые склады, с северной стороны — усадьба воеводы, приказная изба, тюрьма и прочие учреждения. Чуть подальше, в более тихих местах, выстроили красивые особняки для знати.

Простой люд, как и башкиры, внутрь крепости не допускались. Им определили жительство в посадах и аулах на возвышенности за Сюльтэкэй.

Для базара было отведено открытое место за крепостной стеной. С тех пор как он начал действовать, в город стали прибывать купцы, и с каждым разом число желающих вести здесь торговлю прибавлялось.

Имэнкала-Уфе предстояло стать центром Башкортостана, куда должен был поступать ясак, уплачиваемый не только башкирами, но и проживавшими за Уралом народностями. И, таким образом, городу суждено превратиться в связующее звено между Сибирью и Европой.