Призрак (ЛП) - Заварелли А. - Страница 29

— Ты же не серьезно, — рявкает Сергей. — Он еще зеленый.

— Ему двадцать пять. И он ведет себя так, как должен вести себя Вор.

Виктор ловит мой взгляд, прежде чем продолжить.

— И кроме того, ты должен быть счастлив. Он — твоя гордость и радость, не так ли? 

Алексей приходит поздно.

Я знаю, потому что не могу спать в его отсутствие.

Несмотря на то, что мы все еще в разных мирах и, вероятно, никогда не будем доверять друг другу, его присутствие в доме — единственное, что заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Хотя этого и не должно быть. Хотя это самая глупая вещь, которую я могла сделать после Дмитрия.

Я слышу, как он возится в своем кабинете, а затем ругается, прежде чем в коридоре зажигается свет. Я свешиваю ноги с кровати и двигаюсь к нему, как к маяку в ночи.

Я нахожу его за столом, он наливает себе рюмку коньяка, хотя очевидно, что он уже выпил несколько. Горит только лампа рядом с его столом, поэтому свет тусклый, но даже сейчас я могу сказать, что что-то не так.

Когда его лицо появляется в поле зрения, я вижу, что у него разбита губа и синяк на щеке.

Я захожу внутрь и подхожу к нему, привлекая его внимание только тогда, когда оказываюсь прямо перед ним.

— Возвращайся в постель.

Его голос резок и холоден. Я игнорирую его и вместо этого обхожу стол.

Он слишком взвинчен, поэтому я не хочу сидеть у него на коленях. Вместо этого я сажусь напротив него на стол. Изучая его, он делает то же самое.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он.

Прямо сейчас я хочу исправить то, что причиняет ему боль. Но я не знаю как. Мне никто никогда не показывал как надо. Поэтому я делаю единственное, что в моих силах, чтобы достучаться до него. Использую единственный верный способ, который я знаю.

Я приподнимаю бедра и сбрасываю шорты, пока он наблюдает, а следом снимаю футболку. А потом распластанная лежу на его столе полностью обнаженная, раздвигая ноги, чтобы он мог меня видеть. Моя рука медленно скользит между бедер, играю с собой, пока он наблюдает.

В комнате тихо, и я полностью завладела его вниманием. Коньяк давно позабыт, он слегка наклоняется вперед, его глаза скользят по моему телу.

— Ты сказал, что будешь трахать меня каждый день, — говорю я ему. — Но ты лжец.

В следующую секунду он вдавливает меня в поверхность стола весом своего тела. Я никогда не видела, чтобы он двигался так быстро.

Его тело прижимает меня к столу, одна рука запутывается в моих волосах и дергает мою голову в сторону, чтобы он мог поцеловать мое горло. Другой возится с ремнем и молнией. Он высвобождает свой член, а затем погружается в меня.

Раздается удовлетворенный вздох, а затем какой-то сердитый приглушенный шепот на русском куда-то мне в горло. Он впечатывает меня в стол, и я получаю контроль над ним, обхватывая его ногами и позволяя ему использовать меня.

Он трахает меня очень жестко. Наказывает. Но война, которую он ведет, — это война с самим собой.

Я не понимаю ни слова из того, что он говорит, но его послание ясно на любом языке, когда он отрывает меня от стола и ставит на колени.

Я беру его член в рот, и он затыкает мне им рот. А потом нежно гладит меня по лицу. Я получаю больше того же самого. Резко, а затем нежно. Слова продолжают свободно слетать с его губ, и я бы все отдала, чтобы узнать, что он говорит мне прямо сейчас.

Я чувствую, как он напрягается. Но он не позволит себе кончить. Он хватает меня за голову, чтобы удержать на месте, давая себе время отойти от края. А потом он поднимает меня, переворачивает. Теперь моя задница свисает со стола, а он стоит у меня за спиной.

— Не двигайся, — говорит он мне.

Я чувствую, как он исчезает из комнаты, но только на мгновение. Когда он возвращается, в его руке свеча, которую он ставит на стол рядом со мной.

Предвкушение и страх воюют внутри меня.

Но между ними, где-то посередине, есть одна вещь, которую я не должна чувствовать.

Доверие.

Я слышу, как он шарит в своих ящиках, а затем запах бутана смешивается с запахом зажигалки. В комнате тихо и спокойно, когда он наклоняется и целует меня в спину. Нежно и мягко. Прямо между лопаток.

— Моя.

Меня успокаивает, когда он это говорит. За этим одним словом скрывается так много смысла. Так много обещаний. И вопреки здравому смыслу, я расслабляюсь из-за него. Ухватившись ладонями за край стола, я прижимаюсь лицом к дереву.

Он берет свечу одной рукой, а другой гладит меня по заднице.

На противоположной стороне стены его тень нависает надо мной. Его рука наклоняется. Я закрываю глаза и дышу. Первая капля воска падает на мою кожу и крадет воздух. Вторая ранит меньше. А от третьей я ощущаю прилив эндорфинов.

Его ладонь скользит вниз между моих бедер, чтобы обхватить меня, а затем войти пальцем. Он чередует свои движения от капающей свечи к руке между моих ног. Удовольствие и боль. Так много удовольствия и так много боли. На этот раз я кончаю сильнее, чем когда-либо. Моя спина покрыта горячими рубцами, когда он опускает пальцы вниз и снимает воск, в то время как он засовывает свой член внутрь меня. А потом он снова трахает меня. Его бедра сотрясают мою задницу. Мне приходится вцепиться в стол, чтобы удержаться на месте.

Я думаю, что он кончит, но этого не происходит. Он переворачивает меня на спину и поднимает в свои объятия, прижимая к себе, пока он трахает меня в самых интимных позах. Лицом к лицу.

— Я хочу смотреть на тебя, — говорит он мне. — Мне нужно, чтобы ты всегда видела меня.

Он целует меня, а потом входит в меня.

Затем он кладет меня на стол и отступает назад.

— Оставайся в таком положении, — говорит он мне, садясь обратно в кресло. — Я хочу посмотреть на тебя.

Вот что он говорит. Но у меня такое чувство, что это совсем не так. У меня такое чувство, что он поставил меня в такое положение не просто так. Ноги согнуты, колени подняты. Он хочет, чтобы я забеременела. Чтобы родила ему ребенка. И все же, когда он закончит со мной здесь сегодня вечером, он пойдет в свою комнату. А я — в свою. У нас не будет долгих разговоров или прикосновений, потому что мы оба боимся.

Поэтому я не подчиняюсь ему, сажусь и собираю свою одежду.

Я не могу заставить себя уйти, не сказав ни слова, поэтому поднимаю пальцы, чтобы коснуться его покрытого синяками и опухшего лица.

— Надеюсь, ты заставил их заплатить.

Его глаза измучены и полны тоски. Из-за меня.

Но он ничего не делает.

Поэтому я ухожу.

— Сегодня утром Талия приготовила завтрак, — весело объявляет Магда.

— Правда? — спрашиваю я, и мое безрадостное лицо радости явно сбивает с нее весь веселый настрой.

Она кивает.

— Ей становится лучше.

— Всегда бывает всплеск перед тем, как станет еще хуже, — следует мой ответ.

Магда хмурится, а затем переключает свое внимание на отчеты, над которыми я работаю.

— Вам нужно вместе завтракать, — говорит она мне.

Я склоняю голову набок, и она улыбается.

— Ты должен, Алексей. Ты должен отдать ей должное за ее успехи. Это единственный способ.

— Мое время и внимание — это недостойная награда

— Полагаю, что Талия не согласится с этим утверждением.

Я неловко ерзаю на стуле и смотрю в окно. Теперь, когда она здесь, времена года сменяются так быстро. Сегодня рождественская вечеринка. На которой она будет присутствовать вместе со мной. И выполнять свои обязанности моей жены. И по этой причине, говорю я себе, я спущусь вниз и побалую ее на этот раз.

Я не могу допустить, чтобы ее настроение менялось, когда мне нужно, чтобы она играла свою роль.

Когда я говорю об этом Магде, она хмурится.

Я игнорирую это и убираю свои бумаги в стол, прежде чем спуститься вниз.