Призрак (ЛП) - Заварелли А. - Страница 20

— Талия. — Ее рука гладит меня по щеке, и я пытаюсь отстраниться. — Я никогда не смогу разочароваться в тебе.

Она снова садится на кровать, наблюдая за мной с тихой тревогой. Я смотрю ей в спину, удивляясь, почему она так добра ко мне. Интересно, почему ее это вообще волнует. А потом поверить в то, что это правда. Потому что никому нет до этого дела. Эти эмоции — всего лишь прикрытие для чего-то другого. Чего-то зловещего.

Только прямо сейчас я хочу наброситься на нее с кулаками. Оттолкнуть ее. Потому что это было бы проще всего сделать.

Но это не те слова, которые слетают с моих губ.

— Кто она такая?

Она моргает, а затем спрашивает: — Кто?

— Женщина в ванной. На фото.

Она быстро оглядывается через плечо и качает головой. Вся доброта исчезла с ее лица в одно мгновение, и вместо этого появилось что-то другое. Яростная защита. Преданность и верность.

— Ты никогда не должна говорить об этой фотографии, — говорит она. — Или этой женщине. Забудь, что ты когда-либо видела это фото.

Я не отвечаю ей. Потому что я не буду давать обещаний, которые не собираюсь выполнять.

— Он избегает меня, — говорю я вместо этого.

Магда кивает, но ничего не объясняет.

— Он был пьян.

Она снова кивает.

И на этом разговор окончен. Она собирается вернуться на свое место, но я останавливаю ее.

— Я хочу посмотреть кое-что в компьютере.

Она колеблется, снова проверяя дверь. Не то чтобы это имело значение. По-моему, у Алексея камеры в каждой комнате дома. Я уверена, что он может видеть, что я делаю, в любое время, когда захочет. Но весь смысл избегания в том, чтобы этого не делать, поэтому я сомневаюсь, что он делает это сейчас.

— Только на несколько минут, — говорит она. — А потом я должна вернуть веревки на место.

Магда освобождает мои руки и настраивает для меня компьютер. Она должна помочь мне добраться до веб-браузера, так как я никогда раньше не пользовалась таким. Как только она дает мне краткие инструкции, она оставляет меня ненадолго, даря мне подобие уединения, которого я желаю, возвращаясь в свое кресло.

Мои пальцы дрожат, когда я нажимаю на клавиши. Мой желудок сжимается, а в горле нарастает спазм.

М-А-К-К-Е-Н-З-И

У-А-Й-Л-Д-Е-Р

Я не ожидаю многого. Я вообще ничего не жду. У нее нет профиля в Facebook. Но у нее есть электронная почта. Но и ей я не собираюсь пользоваться. Я просто хочу ее увидеть. Я просто хочу кое-чего.

У нас так много общего. Сколько я себя помню, Мак всегда была рядом со мной. Она была первой, кто разглядела меня сквозь стены, которые я воздвигла вокруг себя. Она подружилась со мной в приемной семье, а затем взяла на себя заботу обо мне.

А когда мы расстались, и она узнала, чем занимается мой новый приемный отец, она пришла мне на помощь. Она оставила свою теплую постель и уютный дом, чтобы жить со мной на улице. Чтобы мы могли быть вместе. И она научила меня всему, что я знаю о том, как быть несгибаемой.

Нам не обязательно быть кровными родственниками, но мы с ней сестры. Что бы там ни говорили. Единственное тепло, которое я когда-либо чувствовала в своем сердце, было обращено на нее. Она самая крутая, самая безбашенная девчонка, которую я знаю, и я люблю ее.

Я скучаю по ней.

Я так скучаю по ней, что меня тошнит от мысли, что я больше никогда ее не увижу. Но как я могу?

Как я могу после всего смотреть ей в глаза?

Когда она была права во всем. Она была права, полагая, что в каждом человеке уживаются монстры. Я даже представить себе не могу, что с ней сделало мое исчезновение. Насколько сильно это ранило ее. И нечестно возвращаться сейчас, когда я все еще разбита вдребезги. Когда я даже не могу пообещать ей, что хочу дожить до следующего дня.

Все это было бы несправедливо по отношению к ней.

Поэтому я говорю себе, просматривая результаты, что я только ищу подтверждение этим мыслям. Что теперь она счастлива. Это все, что мне нужно знать, и тогда все будет хорошо. Неважно, сколько страданий живет во мне, пока она счастлива, все будет хорошо.

Но то, что я нахожу, ранит больше, чем я ожидаю. И это также то, чего я желала больше всего. Чтобы она двигалась дальше по жизни. Забыла о моем существовании, чтобы не втянуть ее в проблемы, которые она не могла решить для меня, но отчаянно хотела.

Вот ее имя в свадебном реестре. Маккензи Уайлдер и Лаклэн Кроу.

Это имя мне не незнакомо. Он мой старый босс. Человек, который управлял клубом, в котором я работала, когда Дмитрий взял меня на прицел. Я стала легкой мишенью.

И так было всегда.

Вот что опасно в надежде и желании. Полагая, что этот может быть другим. Чтобы этот тоже не причинил тебе вреда. У других людей счастливый конец. У всех, кроме меня. Я просто не была рождена для этого.

Мак — совсем другое дело. Она заслуживает своего «они жили долго и счастливо». Но я не могу этого понять. Почему он? Почему Лаклэн? И как?

Я знаю ответы. В глубине души я знаю, что она искала меня.

И вместо этого она нашла его.

Их фотографий нет. Я хочу увидеть ее лицо. Но я знаю, что прошу слишком многого. Мой хрупкий разум не может с этим справиться. Я хотела бы увидеть ее и поверить, что так или иначе все будет хорошо.

Этого не может быть.

Она никогда не сможет увидеть меня такой. Кем я стала. Она все равно попытается исправить меня. А меня нельзя исправить.

Так будет лучше.

Магда смотрит на меня, и я понимаю, что произнесла эти слова вслух.

— Так лучше, — повторяю я. — Я рада за нее.

Твержу одно и то же снова и снова, когда закрываю компьютер. И это правда.

Поэтому я не знаю, почему мне кажется, что внутри меня что-то умирает.

Когда Алексей снова приходит ко мне, любое напоминание о том, что произошло между нами, улетучивается. Его лицо спокойно, без эмоций, когда он изучает меня.

— Ты усвоила урок? — интересуется он.

— А ты выучил свой? — отвечаю я.

Он собирается встать и снова уйти, но я останавливаю его.

— Я не могу ничего обещать, — говорю я ему. — Но я постараюсь больше этого не делать.

Он возвращается и садится рядом со мной. Мягкий серый свитер обтягивает его мускулистое тело, и у меня руки чешутся от желания коснуться его. Прикоснуться ко всему его телу. Чтобы он заставил меня забыть.

Его пальцы находят мое лицо, твердые и непреклонные, в то время как его глаза сверлят меня.

— Ты больше ничего не предпримешь, — говорит он мне.

Это не вопрос и не угроза. Просто приказ. Как будто он уверен, что я подчинюсь. У меня нет никаких сомнений в его авторитете. Его власть надо мной абсолютна. Но все равно кажется, что, возможно, у меня тоже есть какая-то сила. Как будто я напоминаю ему о его самой темной ране. Как будто я — та самая соль, которая жжет эту рану и выносит на поверхность всю эту скрытую боль.

Он принимает мое молчание за одобрение и развязывает мои путы, потирая запястья и лодыжки, когда заканчивает. Его взгляд прикован к моему телу. Двигаясь по бледному пространству моих ног и коже, скрытой под пижамными шортами и футболкой.

Эти пижамные комплекты — единственное, что я носила с тех пор, как приехала. Он видел меня в них каждый день. Он также видел все, что под ними. Но сейчас он выглядит так, будто хочет увидеть все снова. И я хочу того же. Я хочу забыть. Я хочу быть безрассудной и чувствовать легкую дрожь и немного будоражущую ненависть к себе, которую я чувствую, когда он прикасается ко мне. Когда кто-нибудь прикасается ко мне.

Но на этот раз он не позволяет себе поддаться искушению.

— Сегодня вечером к нам на ужин придут гости, — говорит он мне, поднимаясь. — Ты им не понравишься, но они будут уважать тебя.

Вот так вот без прикрас. Может быть, именно это мне и нравится в Алексее.

— Тебе нужно будет сыграть свою роль, — добавляет он.