Жестокий бог - Шэн Л. Дж. - Страница 3

В моем горле застрял комок, который я никак не могла сглотнуть.

– Что мне с тобой делать, Хорошая Девочка?

Он запомнил мое прозвище с того дня на пляже. Это каким-то образом все ухудшило. До сих пор мы вели себя так, словно совсем не знали друг друга.

Вон наклонился так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим. Я чувствовала его горячее дыхание – единственное, что в нем было теплого, – скользящее по моей шее. У меня пересохло в горле, каждый вдох проходил через него, как лезвие. И все же я продолжала делать вид, что сплю. Может быть, если бы он подумал, что я хожу во сне, то избавил бы меня от своего гнева.

– Насколько хорошо ты умеешь хранить секреты, Ленора Асталис? – Его голос обвился вокруг моей шеи, как петля.

Мне захотелось кашлять. Мне нужно было откашляться. Он приводил меня в ужас. Я ненавидела его с жаром и страстью тысячи пылающих солнц. Он заставлял меня чувствовать себя пугливой кошкой и доносчицей.

– О да. Если ты достаточно труслива, чтобы притвориться спящей, то достаточно хороша, чтобы хранить тайну. Вот в чем твоя особенность, Асталис. Я могу превратить тебя в пыль и смотреть, как твои частички танцуют у моих ног. Моя маленькая цирковая обезьянка.

Возможно, я и ненавидела Вона, но еще больше я ненавидела себя за то, что не противостояла ему. За то, что не открыла глаза и не плюнула ему в лицо. Выцарапывая его неестественно голубые глаза. Дразня его в ответ за все те разы, когда он дразнил всех нас в Подготовительной школе Карлайл.

– Кстати, твои веки двигаются, – сухо сказал он, посмеиваясь.

Он выпрямился, его палец на мгновение остановился у основания моего позвоночника. Он щелкнул пальцами, издав ломающийся звук, и я чуть не выпрыгнула из своей кожи, испустив вздох. Я крепче зажмурилась, все еще притворяясь спящей.

Он рассмеялся.

Ублюдок рассмеялся.

Пощадил ли он меня на какое-то время? Собирался ли он с этого момента навещать меня? Отомстить, если я открою рот? Он был таким непредсказуемым. Я не была уверена, как будет выглядеть моя жизнь утром.

Именно тогда я поняла, что, возможно, я хорошая девочка, но Вон недооценил себя три года назад.

Он вовсе не был мальчиком. Он был божеством.

Вскоре после того, что случилось во время летней сессии в замке Карлайл, я потеряла маму. Женщина, которая так боялась, что я когда-нибудь получу солнечный ожог или поцарапаю колено, заснула, но так и не проснулась. Остановка сердца. Мы нашли ее лежащей в постели, как про́клятую диснеевскую принцессу, с закрытыми глазами, с небольшой улыбкой на лице, все еще розовыми губами и полной планов на утро.

В тот день мы должны были сесть на яхту в Салоники, отправиться в погоню за историческими сокровищами, которые так и не нашли.

Это был второй раз, когда я хотела притвориться, что сплю, в то время как моя жизнь приняла ужасный оборот к худшему – без всякой другой причины, просто потому, что это возможно. Погрузиться с головой в жалость к себе было чертовски заманчиво, но я сдержалась.

У меня было два варианта: сломаться или создать более сильную версию себя.

Я выбрала последний.

К тому времени, как пару лет спустя папа устроился на работу в Тодос-Сантосе, я уже не напоминала ту девушку, что притворялась спящей, когда сталкивалась с кем-то лицом к лицу.

Поппи, моя старшая сестра, присоединилась к отцу в Калифорнии, но я попросила его позволить мне остаться в Карлайле.

Я осталась там, где было мое искусство, и избегала Вона Спенсера, который находился в Школе Всех Святых далеко за океаном. Беспроигрышный вариант, верно?

Но теперь папа настаивал, чтобы я провела свой выпускной год с ним и Поппи в Южной Калифорнии.

Дело в том, что новая Ленни не закрывала глаза на Вона Спенсера.

Я больше не испытывала страха.

Я пережила величайшую потерю и выжила. Меня больше ничто не пугало.

Даже жестокий бог.

Леноре 17, Вону 18

Я родился с ненасытным аппетитом к разрушению.

Это не имело никакого отношения к тому, что случилось со мной.

С историей моей жизни.

С моими родителями.

С этой сраной вселенной.

Я был связан грязными узлами. Сделан из металлических шнуров вместо вен. Пустая черная коробка вместо сердца. Лазер вместо зрачков, чтобы находить слабые места.

Даже когда я в детстве улыбался, у меня болели щеки и глаза. Это казалось неестественным и пугающим. Я рано перестал улыбаться.

И, судя по тому, как начался мой выпускной год в средней школе, улыбка тоже не входила в мои чертовы планы на будущее.

«Сделай десять глубоких, очищающих вдохов», – я практически слышал, как мама умоляет своим спокойным, сладким голосом у меня в голове.

Впервые за все мое жалкое существование я послушался. Ударить кулаком по каждому шкафчику в коридоре, вероятно, было самым глупым в мире способом вылететь из школы и одновременно сломать все кости в моей левой руке, загубив тем самым мою карьеру.

Не то чтобы я находился здесь из-за острых умов моих преподавателей – или, что еще хуже, из-за дурацкого диплома. Но, в отличие от моего лучшего друга с дерьмом вместо мозгов Найта Коула, у меня не было красной блестящей кнопки самоуничтожения, которую я жаждал нажать.

Раз.

Два.

Три.

К черту эту хрень, нет.

Ленора Асталис стояла здесь во плоти. Жива, здорова и на моей территории. В моем царстве. Я засунул ее существование в ящик своего мозга, который обычно приберегал для неудовлетворительного порно и бессмысленных светских бесед с девушками, прежде чем они опускали головы, чтобы отсосать мне.

Но я ее помнил. Могу поспорить на свою жалкую задницу, я ее очень хорошо помнил. Моя маленькая танцующая обезьянка. Такая покладистая, что я мог бы заставить ее заглотить бейсбольную биту, если бы попросил, и даже не очень вежливо. Предположительно, это была благоприятная черта для представительниц слабого пола, но Хорошая Девочка была слишком покорной и чистой даже на мой вкус.

Тогда у нее были желтые волосы, похожие на золотые нити, ботинки лоферы и испуганное «пожалуйста, не делай мне больно» выражение лица. Накидка Карлайла делала ее похожей на более чудаковатую подругу Гермионы Грейнджер. Вечно зажатая, Ленора Асталис обладала раздражающим качеством всегда выглядеть чопорной, правильной и добродетельной.

Сейчас? Сейчас она выглядела… по-другому.

Меня не впечатлила черная дрянь, которой она намазала глаза, и готическая одежда. Это было просто маскировкой для ее бесхребетности и того факта, что она наложит в штаны, если рядом с ней кто-то грязно выругается.

Хорошая Девочка стояла у своего нового шкафчика, ее волосы теперь стали черными как смоль. Она наносила дополнительный слой подводки для глаз (ей это было нужно, как мне нужно больше причин ненавидеть мир), уставившись в карманное зеркальце, приклеенное к внутренней стороне двери ее шкафчика. На ней была шапочка с надписью «Повинуйся», но она поправила ее с помощью маркера, так что теперь там было написано «Ослушайся».

Что за фальшивая бунтарка. Кто-то должен уведомить власти, прежде чем она совершит что-то действительно безумное, например, съест неорганическую чернику в кафетерии.

– Эй, кислый парень, что нового? – Найт, мой лучший друг, сосед, двоюродный брат и по совместительству придурок, хлопнул меня сзади по плечу и по-братски обнял. Я устремил взгляд на невидимую точку впереди, игнорируя и его, и Асталис. При всем уважении к Леноре – а у меня его абсолютно не было – она не заслуживала моего внимания. Я сделал мысленную заметку напомнить ей, где она находится.

Или в ее случае – опуститься на колени.

Я все еще помнил, как она отреагировала, когда я проскользнул в ее комнату той ночью. То, как она дрожала под моим пальцем, хрупкая, как фарфоровая кукла, практически умоляя, чтобы ее разбили вдребезги. Раздавив ее, я даже не почувствовал бы обычного кайфа. Это было все равно что отнять конфету у ребенка. В моем решении пощадить ее не было никакой доброты. Я от природы был прагматичен.