Меньшее зло - Дубов Юлий Анатольевич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/106
• Следующая

— Это тот Корецкий, который погиб?

— Да, — кивнул Ларри, и глаза его подёрнулись дымкой печали. — Ужасная история. Шёл человек по улице, а ему прямо на голову какая-то тяжесть свалилась. Чуть ли не целая статуя. Кошмар…

— Ну и?

— Ну и. А сперва Корецкий половину бизнеса раскаявшегося бизнесмена забрал под себя, но втёмную.

— Это как?

— Часть фирм перешла в управление другим людям, которых назвал Корецкий. Вот тут у меня документы из Регистрационной палаты лежат. А дальше — объективки на новых управляющих. Из этих объективок прекрасно, кстати, видно, почему господин Корецкий этим людям абсолютно доверял. А если кому ещё непонятно, то вот такая бумага есть. Постановление о закрытии ранее возбуждённого уголовного дела в связи — как тут написано? — в связи с изменением обстановки. Самое интересное в этом постановлении — дата. Она как раз и объясняет, что такое изменение обстановки. Сегодня, к примеру, управление сменилось, а назавтра и уголовного дела нет.

Илья Игоревич напрягся. Методичность, с которой Ларри выстраивал некую, не до конца ему понятную версию московской трагедии, настораживала. К оказанию дружеской услуги с такой тщательностью не готовятся. Так начинают войну.

Будто угадав его мысли, Ларри сказал:

— Это очень старые документы, Илья Игоревич. Мы их давно собирали. Дело в том, что в своё время мы потеряли двух наших товарищей. Одного, Петю Кирсанова, прямо на улице расстреляли. Второй, Виктор Сысоев, наш хороший друг, из окна выбросился. Федор Фёдорович в курсе дела, и сбором этих документов он же и занимался. Так вышло, что ко всему последующему бумаги эти имеют самое прямое отношение. Я могу продолжать?

Илья Игоревич кивнул. Упоминание Федора Фёдоровича его успокоило.

— Так вот. Когда бизнесмен… умер, его часть бизнеса осталась без присмотра. Родственники поставили на это дело случайного человека. Того самого, которого сейчас по всей России разыскивают. А чтобы он ненароком не полез куда не положено, выдали ему интересную бумажку. Там крестиками помечено, что у них осталось. А непомеченное — как управлялось людьми Корецкого, так и продолжает управляться. Интересно?

— Интересно.

— Дальше будет ещё интереснее. Микроавтобусы, которые все взорвали, как раз приобретались на фирму с крестиком. А вот деньги на покупку пришли от фирмы покойного Корецкого. Если бы эти деньги в мешке принесли, на этом бы история и закончилась. Но денежки, Илья Игоревич, прошли через банк. Копейка в копейку.

— У вас есть платёжка?

Ларри поморщился.

— Все платёжки, Илья Игоревич, изъяли на следующий же после взрывов день, при обыске. Сейчас и следов не найти. Но кое-что у нас есть. Мы успели банковские выписки получить.

— Понятно.

— А потом было так. После второго взрыва господин Гусейнов сообразил, что ему хана, и из телефона-автомата позвонил в милицию. Сказал, что ни в чём не виноват. Продиктовал номера остальных микроавтобусов — их ещё много было, фамилии водителей. Вот это, — Ларри положил на стол кассету, — запись его звонка. Получена нами из милиции, хотя, как вы понимаете, совершенно неофициально. Мы за этой записью специально самолёт в Москву посылали. Оставшиеся водители в ту же ночь были убиты в перестрелке, все до одного, про запись никто ни словом не обмолвился.

— Судя по всему, у вас ещё имеются, как вы говорите, экспонаты?

— Имеются. Сам этот человек. Живой и здоровый. Побеседовать не желаете?

— Ты ему веришь? — спросил Платон.

— А ты?

Платон задумался. Беседу с Ильёй Игоревичем он отслеживал из соседней комнаты, через систему видеонаблюдения. Было решено, чтобы ему самому не светиться.

— Я никому не верю, — решительно сказал Платон. — В этой истории я не верю никому. Она слишком опасная. Я и Эф Эфу не верю.

— Подожди. Мы же договорились, что передаём информацию через Марию.

— Договорились. Но это другое. Совершенно другое. Я тебе не хотел говорить. Перед отъездом из Москвы я познакомился с одним человеком. Очень серьёзным. Не перед самым отъездом, а так, за месяц примерно. После того совещания у Валентиныча.

— Я человека знаю?

— Видел наверняка.

— Фамилию скажешь?

Платон черкнул на бумажке загогулину. Ларри прочёл, щёлкнул зажигалкой, тщательно перемешал пепел.

— Он давно не у дел. Его попёрли сразу после истории со Скуратовым. Но связи остались, хотя прокуратуру тогда перетряхнули полностью. Он на меня вышел сам.

— Денег хотел?

— Нет. Что самое интересное, денег нисколько не хотел. Злой, как пёс. Вас, сказал, Платон Михайлович, состав участников известного совещания никак не насторожил?

— А что там было с составом?

— Я же тебе рассказывал. С одной стороны стола олигархи, с другой — генералы.

— Ну и что? Нормально.

— Мне тоже тогда показалось, что нормально. А он начал крутить… Знаешь, я ещё подумал, что разводку затевает. Подумайте, дескать, поразмышляйте, может, что и придёт в голову.

— А ты?

— Сначала его слушал, потом надоело. Я кивнул, сделал умное лицо, сказал, что мне всё понятно и что я обязательно подумаю. Он попрощался и ушёл. Попросил только надёжную связь. Я его замкнул на Марию. Неделю назад она мне две папки переслала. Я даже не заглянул, некогда было. А вчера позвонил ему.

— Зачем?

— Папки валялись у меня в портфеле, я на них в очередной раз наткнулся и решил позвонить. Узнать, в чём дело.

— Узнал?

— Он мне и говорит — был, говорит, у нас в истории такой партийный съезд. Назывался «съезд победителей». Если вы, говорит, Платон Михайлович, про него хоть что-то знаете, внимательно просмотрите эти бумаги. С учётом исторического аспекта. Я и посмотрел.

— Ну?

— Очень интересно. Хочешь посмотреть или рассказать?

— Расскажи, быстрее будет.

— На всех, кто там был, в спешном порядке собирают материал. На генералов — в Главной Военной прокуратуре. Дачи, квартиры, незаконная продажа оружия братским ближневосточным режимам. Как обычно. На олигархов — в Генеральной. Березовскому, например, в третий раз припомнили Аэрофлот, там вроде невозврат валютной выручки. Ватутину — незаконную приватизацию угольной отрасли и покушение на кого-то из губернаторов.

— А нам?

— А по нам работает следственная бригада из двадцати человек. Это только из прокуратуры. Ещё столько же надо из ФСБ посчитать. Так что не меньше сорока. Сразу два дела — продажа населению ценных бумаг под будущий автозавод и контрабанда автомобилей с незаконным использованием президентских льгот.

— Почему сразу не сказал?

— Потому что у меня решения не было. И понимания тоже.

— А теперь есть?

— Окончательного решения нет. Понимание есть.

— Расскажи.

— Мужик прав. Съезд победителей. Сначала победим, а потом всех по фонарям развесят. Победитель должен быть только один, а не целый съезд.

— Понятно, — сказал Ларри. — Так и должно быть. Но думаю, что ты сделал ошибку. Даже две. Первая ошибка — что ты мне раньше не сказал.

— Извини. Совершенно вылетело из головы. Кстати, ты бы что сделал, если бы я тебе сказал раньше?

— Я бы ни в каком виде не допустил сюда Илью. Ни в каком. Его никак нельзя было сюда пускать. Ты совершенно прав — повесят всех. Только нас повесили бы последними. А в этой ситуации нас повесят первыми.

— Я ожидал, что ты так скажешь. И какой вывод?

— Это не значит, что мы проиграли. Это значит, что мы пока не выиграли. Придётся поработать ещё.

— Хорошо. А в чём вторая ошибка?

— Я уже ответил. То, что Илья здесь.

— Неправильно. Совершенно неправильно. То, что он здесь, — не ошибка. Я так специально решил.

— Объясни.

• Предыдущая
• 41/106
• Следующая