Ворон (ЛП) - Заварелли А. - Страница 1

Переводчик: Лена С.

Редактор: Milena, Габи, Alteplaza

Вычитка: Ms.Lucifer

Ненавижу копов.

Я реально их не переношу. Особенно здесь. Вы никогда не знаете наверняка, кто им отстегивает.

За последние шесть месяцев, что мне довелось с ними пообщаться, мое мнение о них ничуть не изменилось.

Гребанные копы.

Они совсем не обращают на меня внимания. Когда я подавала заявление о пропаже человека, они даже не уточнили деталей. Каковы ваши дальнейшие действия, офицер? Да никаких. А всякий раз, когда видят меня в участке, всего лишь закатывают свои чертовы глаза. Потому что им плевать на какую-то там пропавшую девушку с сомнительной репутацией.

Подобно тысячам других людей в этой стране, мою подругу поглотила черная бездна безвестности, из которой никогда никого больше не видно и не слышно. Их семьи и друзья оставлены на милость системе, которая распределяет количество часов на проведение расследования в зависимости от того, насколько у тебя милое личико на фото или кто сильнее раздует шумиху в СМИ. Но для Талии никто и пальцем не пошевелит. Никому нет до нее дела, кроме меня. А это значит, — именно мне предстоит узнать, что с ней произошло.

Аналогичная история произошла с моим отцом. Все предпочли забыть, что он был зверски убит. Он это заслужил, потому что был никем ‒ просто беззвестным боксером на подпольном ринге. Связался с плохими людьми, за что и был наказан. Вот как копы обстовляют свои дела в этом городе. Вот как они решили вопрос со смертью моего отца и его оставшейся тринадцатилетней дочерью. Просто замяли дело, спрятав его под кипой расследований, представляющих реальный интерес.

Тогда я была ребенком, поэтому ничего не могла сказать. Но сейчас-то я уже не маленькая. Мне двадцать два, и будь я проклята, если позволю такому повториться снова. За последние девять лет я воспитала в себе стальной характер. И на этот раз не сдамся. Если потребуется сделать невозможное, чтобы найти ее, то так и поступлю. Для меня это дело намного более личное, чем для всех этих конторских крыс вместе взятых.

Именно поэтому я сейчас сижу в офисе какой-то бедняги, которая работает на ФБР. На самом деле, все эти роботы ‒ те же копы, только им платят больше. И все равно мне жаль эту даму, сидящую напротив. Ее зовут агент Кэмерон, о чем свидетельствует табличка и прочие агитационные атрибуты, разбросанные по столу. Если присмотреться повнимательнее, то всегда есть подсказки о «закулисной» деятельности того или иного человека. А офис мисс Кэмерон просто кричит о том, что ей хочется чувствовать себя важной. Она, наверное, посвятила свои лучшие годы работе, а в итоге застряла в офисе, перебирая бумаги, и все, чего добилась за свою карьеру, так это чертовой именной таблички.

Ее уставшее лицо испещрили линии былой горечи и обид. Она вовсе не похожа на ту, у кого было много радостей в жизни. И опять же, а у меня они вообще были? Скорее всего, именно это меня в ней и беспокоит. В ее глазах я вижу свое отражение. Одинокое, безрадостное будущее в окружении кошек, к которым возвращаешься в конце рабочего дня.

Полагаю, у этой женщины их предостаточно. Ее тусклые рыжие волосы уложены в прическу, которая была в моде в восьмидесятых, а серый костюм совсем не оттеняет бледность ее кожи. Она поправляет очки на переносице и делает глоток, отпивая напиток из кружки, которая свидетельствуюет о том, что она побывала в Диснейленде. По крайней мере, этим она может похвастаться.

— Послушайте, хм… — Она бросает беглый взгляд на бумаги, лежащие перед ней, чтобы найти в них мое имя. И это при том, что я назвала его уже дважды.

— Маккензи, — повторяю снова.

— Да, Маккензи. — Она выпрямляется на стуле и вздыхает. — Я понимаю ваше разочарование. На самом деле понимаю. Знаю, вам кажется, что ничего не происходит, но расследование все еще продолжается. Уверяю вас, этим занимаются.

Гнев закипает внутри меня подобно лаве, грозясь выплеснуться наружу и уничтожить все вокруг в любой момент. Клянусь, эти засранцы запрограммированы повторять одно и то же. И меня тошнит от этой заезженной пластинки. Всю мою жизнь меня кормили подобной чепухой. Приемные родители, социальные работники, полиция и все остальные твердили, что знают, как мне будет лучше. Они столько раз отправляли меня из одного места в другое, что теперь едва хватает сил бороться дальше.

Вот чего они хотят: чтобы я вернулась домой и опустила руки. Они наивно полагают, что со временем, через месяц или годы, боль исчезнет и я просто забуду, что Талия вообще существовала в моей жизни. Но этого не произойдет. Я никогда ее не брошу.

Делаю глубокий вдох и сую ей через стол изрядно потертую фотографию. Фотокарточка размером 4х5, на которой запечатлен тот редкий, неподдельный момент. На ней Талия улыбается и смотрит через плечо самыми что ни на есть чистейшими глазами. Честно говоря, она никогда не отличалась улыбчивостью. Слишком много демонов было в ее душе. Но мне удалось запечатлеть это мгновение искренности, именно поэтому я так и дорожила этим фото. Хочу, чтобы они знали: она реальный человек с настоящими чувствами. Кроме того, если я что и узнала из собственного расследования, так это то, что новостные каналы любят рассказывать о девушках с красивыми улыбками.

— Только взгляните на ее лицо, — умоляю ее. — Посмотрите на эту девушку. Я говорю не о номере ее дела, а о лице. Она не проститутка, девушка по вызову или что там, черт возьми, вы о ней думаете, что может умалять ее достоинства в ваших глазах по сравнению с другими. Она не употребляет наркотиков и не преступница. Ее зовут Талия Паркер.

У меня дрожат губы, но все равно продолжаю. Я не плакса. Если бы мой отец был сейчас здесь, то он бы посоветовал мне взять себя в руки. Эмоции ‒ это роскошь, которую ни один Уайлдер не может себе позволить. Именно такая философия определяла наши с ним отношения, окрашивая или укрепляя их, в зависимости от того, как вы на них посмотрите. Он говорил мне не плакать, поэтому я и не плакала. Отец говорил мне не заботиться ни о ком, так что и этого не делала. Я подавила все чувства, заперев их глубоко внутри себя. Но, честно говоря, они меня переполняют. Даже если по мне этого не видно и никто не знает.

Потому что я всегда их контролирую.

Вот только судя по взгляду агента Кэмерон, у вас могло бы создаться впечатление, что со мной случилась истерика. Но меня не волнует, что она обо мне думает. Мне просто нужно достучаться до нее.

— Мы вместе выросли в приюте. — Из груди вырывается сдавленный смех. — Считаете это банальным?

Голос у меня теперь звучит безумно, под стать ошалевшим глазам агента Кэмерон, которая наблюдает за моим срывом. Но я все равно напираю.

— Если вы читали ее дело, то знаете: ее один раз уже упустили. Пожалуйста…

К ее чести, агент Кэмерон и вправду довольно внимательно смотрит на лицо Талии, на что у нее уходит добрая минута. И я благодарна ей за такой небольшой акт милосердия. Другие агенты даже этого не делали.

— Она очень красивая девушка. — Агент Кэмерон прочищает горло и возвращает мне фото. — И если мы найдем что-нибудь еще, обещаю, мы с вами свяжемся, мисс Уайлдер.

Стены начинают давить на меня. Все блекнет, сжимается, сгущается. Мне хочется закричать, во что-нибудь врезать, вести себя как совершенный безумец. Хочется разнести этот убогий офис и втоптать эту ее никчемную табличку в пол. Вместо этого делаю еще один глубокий вдох. Этим делу не поможешь.

— Что насчет доказательств, которые я вам принесла? — настаиваю я.

Агент Кэмерон хмурится и просматривает банковские выписки Талии и всю информацию, которую я смогла раскопать, хотя ее не так уж и много. Я хватаюсь за соломинку и прекрасно это понимаю.

— Это не совсем улики, — добивает она. — Они лишь доказывают, что каждые две недели она вносила определенную сумму наличных на свой банковский счет. Без чека нам не отследить, от кого были эти деньги.