Чужая жизнь. Дилогия (СИ) - Агишев Руслан - Страница 49

За пять минут до описываемых событиях в закрытом медицинском комплексе императорской резиденции.

Про широкому, залитому ярким искусственным светом, коридору, быстро вышагивала высокая фигура человека, при виде которого попадавшийся на встречу персонал госпиталя едва не по струнке вставал. В другое время с ним бы попытались поговорить, лишний раз улыбнуться или даже послать воздушный поцелуй (естественно, такое себе позволяли лишь симпатичные особы женского пола, обладавшие бесшабашным характером). Сейчас же широкие шаги, резкие взмахи руками, хмурое и даже недовольное выражение лица императора отбивали всякое желание подходить к нему. Скоре наоборот, люди старались вжаться в свои рабочие места, чтобы даже случайно не обратить на себя внимание.

Честно говоря, основания быть недовольными у императора были. Весьма веские основания, стоит заметить. Произошедший теракт специальной имперской судебной комиссией был квалифицирован как покушения на жизнь и здоровье особы императорской фамилии, что вводило особый порядок проведения расследования. Император, в соответствии с действующим регламентом, уже объявил о дате проведения совместных консультаций с Боярской Думой и Дворянским Собранием, о выборах чрезвычайного комиссара по расследованию. Кандидатура последнего обязательно должна быть согласовано и в последующем поддержана большинство и членов Боярской Думы, и членов Дворчнского Собрания, так как чрезвычайный комиссар, как следовало из наименования его должности, наделялся крайне широкими полномочиями. Он имел право допрашивать любого поданного империи независимо от его статуса. Император уже представлял какая буря поднимется при выборах подходящей кандидатуры на должность чрезвычайного комиссара. У него и так были испорчены отношения с частью членов Боярской Думы. Теперь, чувствовал он, все станет еще хуже.

В добавок ко всему этому, пропал мальчишка, Бельский. Император до хруста сжал кулаки, едва подумав об этом. Подумать только, в одном из самых охраняемых учебных заведений империи кто-то взрывает бомбы и чуть не убивает особу императорской фамилии. Буквально через несколько часов совершенно уже нападет на машину спасательных служб. Каким-то немыслимым способом выводит из строя автомобиль, обезвреживает сотрудника имперской безопасности и троих дюжих медиков. Силовик до сих пор ничего вспомнить не может. Твердит только о громком хлопке, после которого его вырубило. Там уже все окрестности прочесали, почти через сито просеяли каждый сантиметр земли. Бесполезно, ничего не нашли. Служебные собаки почему-то след не взяли, сканеры запахов тоже ничего не показали. Кругом одно расстройство… Теперь еще этот срочный ночной вызов из госпиталя. Мол, необходимо срочно прибыть к дочери. Что там могло случится? Несколько часов назад же у нее был.

— Ну? — едва не рыкнул император на главного врача госпиталя, что с видом выпущенного пушечного ядра вылетел из какой-то палаты и понесся ему на встречу. — Что с ней случилось? Ты же говорил, что у нее стабильно позитивное состояние? Ей стало хуже?

Врач, полненький розовощекий медик так энергично замотал головой, что, казалось, она сейчас оторвется и покатится по сверкающему чистотой кафелю. Однако толстячок сделал над собой и прекратил мотать головой, что должны было означать его готовность говорить. Собственно, это следом и произошло.

— Что вы, Ваше императорское величество!? — создавалось впечатление, что он искренне возмущен таким предположением. — С Ее Высочеством, цесаревной, все в полном порядке! Динамика абсолютно положительная! Думаю… Нет, я даже уверен, что через несколько дней уже можно говорить о выписке.

Дурная кровь сошла с лица императора. Несколько разгладились морщины на лбу, придававшие ему особенно грозное выражение лица, на котором сейчас просматривались нотки удивления. Если с его дочерью все в порядке, то тогда, какого черта, его в полночь с такой срочностью вызвали сюда?! Видимо, этот вопрос так ясно читался на его лице, что врач поспешно продолжил:

— …Э… э… Нас беспокоит больше не физическое здоровье цесаревны… Э…, Ваше императорское Величество… Вызывает обеспокоенность ее психологическое состояние, — мялся медик, то заливаясь краской, то, наоборот, покрываясь смертельной бледностью.

Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы видеть, что врач очень тщательно подбирает слова. Последнее у императора всегда вызывало особое неудовольствие. Нежелающие или не умеющие с ним говорить прямо и по существу, вообще, старались не попадаться к нему на глаза, зная о такой особенности правителя.

— Что ты хочешь этим сказать? — медленно, чеканя каждое слово, спросил император, чувствуя, как внутри него закипает бешенство.

— Э… Понимаете… Случилось такое дело, — вновь залепетал главный врач, почему-то никак не переходящий к делу. — Вчера, Ее Высочество… ваша дочь… совершенно случайно посмотрела последние новости… Совершенно случайно, Ваше Величество. Дверь в палату была приоткрыта и с поста дежурной сестры был виден кусочек экрана визора…. Никто даже не думал, что цесаревна уже могла вставать…

Не выдержав, император так рыкнул на него, что тот от страха даже присел. Не дай Бог, еще и обмочился. Однако, такое внушение оказало на медика весьма разительное действие. Тот мгновенно обрел и краткость, и ясный слог, сумев в двух — трех словах рассказать, что случилось с княжной Анной.

Оказалось, цесаревна сумела посмотреть последние новости, которые, совершенно естественно, были полностью посвящено теракту в гимназии и ей, как одному из главных действующих и пострадавших лиц. Однако, в невероятное возбуждение ее привело не это, а другое. Разобрав «по косточками» официальные сообщения о состоянии самой Анны, репортеры принялись во всех подробностях смаковать второе действующее лицо — Алексея Бельского. В новостях история парня была представлена в особенно ярких романтичных красках. Мол, несчастный влюбленный в принцессу мальчишка незнатного дворянского рода не чаял и не гадал, что ему представиться шанс доказать свою любовь. Почувствовав каким-то невероятным образом опасность (конечно же, ему подсказала это Любовь, совершенно ясно отмечали репортеры) для объекта своего поклонения, он, ничуть не раздумывая, бросился на террориста. Правда, сами подробности этого броска грамотно опускались. На первый план всякий раз выставлялись храбрые и самоотверженные действия «влюбленного» подростка, который решил отдать жизнь за свою любовь. Без всяких колебаний он закрыл своим телом княжну. Многочисленные эксперты с умным видом вещали, что парень шел на неминуемую смерть. Так мог поступить только тот, кто был по настоящему влюблен.

Услышав это, император поморщился. Он уже был в курсе «романтик»-истори, которую стали развивать некоторые крупные информагенства. Как бы его это не злило, но ничего с ним поделать не мог. Оба холдинга, принадлежавшие нескольким крупным боярским семьям, официально ничего предосудительного не делали. Императосркие стряпчие буквально под микроскопом изучили каждую из уже вышедших передач, но так и не обнаружили, за что там можно было зацепиться. Все было корректно, допустимо и оформлялось, как одна из возможных версий. Естественно, репортеры при этом делали настолько многозначительные лица, что даже у самого сомневающегося и не доверяющего СМИ человека возникало ощущение правды. Наконец, не надо забывать, что «романтик»-истори весьма хорошо подается. По первым данным, рейтинги указанных передач уже взлетели на сотню пунктов и продолжали расти. Владельцы каналов радостно потирали руки, подсчитывая увеличение прибылей. Императору уже докладывали, что в медиахолдингах уже бытовала идея предложить Бельскому написать обо всем этом книгу. Это стало бы самой настоящей сенсацией!

— …В конце она услышала, что Бельский сильно пострадал. Вроде бы даже находился при смерти, — продолжал рассказывать главный врач, съеживаясь под многообещающим взглядом императора все больше и больше. — Последней каплей стало известие о том, что на машину спасательной службы было совершенно нападение…